Казнь по кругу
Шрифт:
Тот не читал — тупо смотрел в нее. Не знал, не знал мужичок о смерти Витольда. Очнулся, спросил, оттягивая время:
— А понятые у вас есть?
— Вы здесь постоянно живете? — неожиданно спросил Махов.
— Нет, — нервно ответил старший. — На дежурство прибываем из Москвы.
— Тогда вы и кто-нибудь из ваших подчиненных и будете понятыми.
— Ясно, — сказал старший. Ни черта ему не было ясно.
— Вы вооружены, — строго определил Махов. — Разрешение на оружие имеется?
— Мы вооружены, — с намеком
Тут же сырой дурачок завернул руку за спину и хвастливо показал здоровенный пистолет. Новенький полицейский кольт.
Ниоткуда (наверняка из ближайшей рощицы. Но как удалось так незаметно подойти?) возникли восемь пареньков из панкратовской команды в камуфляже и с легкими автоматами наперевес. Девятый, безоружный капитан, оставался чуть в стороне, наблюдая и усмехаясь. Махов посмотрел на капитана, посмотрел на старшего и миролюбиво предложил:
— Прошу предъявить ваши разрешения.
Старший, подняв брови, малозаметно глянул на дурачка, и тот поспешно воткнул кольт в кобуру. После чего старший приветливо осклабился. Не дурак был, в отличие от подчиненных. Твердо понимал, что сила солому ломит. Повинился:
— К сожалению, сейчас этих бумажек у нас при себе нет.
— К сожалению, вам тогда придется сдать оружие, — огорчился за охрану Махов.
Капитан поверх голов беседующих с вялым интересом изучал причудливую кровлю проходной и неподвижно сохранял нейтралитет. Зато двинулась восьмерка. Пареньки ненавязчивым полукругом стали за спиной Махова, который, обернувшись к своим машинам, позвал:
— Ребята, пора.
Весело, как беспечные щенята, высыпались, распахнув все дверцы, улыбчивые муровские оперативники. Пятеро. Объявились и Смирнов с Сырцовом.
— Сдайте оружие, — приказал своим ничего не понимавшим быкам старший.
— И вы, — добавил Махов.
— Что? — не понял старший.
— Свой пугач отдай, служба! — разъяснительно рявкнул подошедший Смирнов.
Игорь Нефедов небрежно бросил пистолеты в пластиковый пакет и поинтересовался, обращаясь к своему непосредственному начальнику полковнику Махову:
— А дальше что, Леонид Константинович?
— А дальше начальник караула… — Махов посмотрел на старшего и спросил: — Простите, вы не представились.
— Анистратов. Вениамин Анистратов, — с достоинством назвался старший.
— Сейчас господин Анистратов будет по одному — от греха — вызывать всех несущих караульную службу в пансионате, а мы их по одному будем разоружать. Помимо пистолетов, какое еще огнестрельное оружие имеется, господин Анистратов?
— Пять винчестеров, — доложил Анистратов, а Нефедов на это удивленно присвистнул.
— Тут пакетиком не обойдешься, — справедливо решил он.
— Сколько вас здесь? — спросил Махов.
— Со мной тринадцать, — ответил Анистратов.
— Включая этих? — Махов
— Включая этих, — послушно подтвердил Анистратов.
На этих деятельные оперативники уже вежливо надевали наручники.
Управились за десять минут. Обезоруженная охрана (все тринадцать, включая Вениамина Анистратова) была упрятана в служебное помещение проходной, у закрытой двери которого остались двое из панкратовской команды. Остальные совместно с оперативниками приступили к прочесыванию территории пансионата.
Аллея мягких лиственниц вела к умело распластанному по неровному рельефу разновысокому и одновременно плоскому дому. Махов, Смирнов, Сырцов, Нефедов и двое оперативников вольной гурьбой расслабленно шли по этой аллее. Поднявшись на террасу-антре, вошли в дом. Открылась анфилада. Не таясь, они неровной дробью затопали по ней.
Этот шум и услышали дочка с папой.
— Подожди меня здесь, — приказала Светлана и бегом вернулась в свои апартаменты. Шаги приближались. Дмитрий Федорович взмахнул руками, как нелетающая курица крыльями, и закричал, бессмысленно зовя:
— Света! Света! — зная, что она уже не вернется. Кресло по ампирному закону стояло у стены меж обширных окон. Ноги держали плохо. Он опустился в кресло и ладонью прикрыл глаза. Не от света — от безнадежности.
Глядя сверху на усохшего всесильного человечка, Махов назвался:
— Полковник милиции Махов. В связи… — привязалось же это «в связи»! — … с убийством Витольда Зверева мы вынуждены произвести обыск в этом доме. Вот ордер, — он протянул бумажку, но Дмитрий Федорович не взял ее. Он вроде и не слышал, что ему говорили. Подошел Смирнов, потряс старичка за плечо, спросил обычно:
— Как живешь, Митяй?
Дмитрий Федорович, самому себе сопротивляясь, оторвал ладонь от глаз.
— Ты… — на протяжном выдохе произнес он.
Боже, как мы все одинаковы!
— Я… — подражая не ему, а Сырцову, общавшемуся с Демидовым, откликнулся Смирнов и, варьируя, повторил: — Так как жизнь, старик?
Не с добродушием приятельства пришло словечко «старик», с жестоким обозначением физического состояния и возраста было произнесено оно. Но не впавший в детство старец сидел в кресле. Ответил Смирнову сильный от ненависти яростный и несмирившийся с проигрышем старик:
— Жизнь хороша, милиционер. Одно лишь огорчение в ней: до сих пор сожалею, что не додавил тебя до конца в шестьдесят девятом.
— А теперь уже поздно, — посочувствовал ему Смирнов.
— Зря так думаете, Александр Иванович, — не согласился Сырцов с благодушным смирновским предложением. — Такой и из могилы укусит.
— И ты здесь, Сырцов? — с изумлением ахнул Дмитрий Федорович. — Ты же — покойник!
— Был им одно время, — уточнил Сырцов. — Где Светлана?
— Не знаю, — ответил невнимательный отец.