Кендермор
Шрифт:
— Ну вот я и здесь. А если тебе интересно, — продолжил Тас, пытаясь выглядеть возмущенным, — я изучал фестиваль и расспрашивал людей о ближайшей дороге в Кендермор.
"По крайней мере, я собирался это сделать", — резонно подумал Тассельхофф.
Гнев Вудроу от этой новости немного поубавился.
— И что же вы выяснили? — взволнованно спросил он.
— Ай, я знаю, где продают самый роскошный эль, или тебя это не волнует? — Вудроу нетерпеливо покачал головой. — А еще я отыскал серебряный браслет с золотой гравировкой, он просто обязан стать моим… и очень похож на тот, что сейчас болтается
Кендер приостановился, озадаченно разглядывая невесть откуда взявшийся ремешок вместо браслета.
— И самое главное — я съел миску тушенки, вкуснее которой я ничего раньше не пробовал. — Понизив голос, кендер добавил: — Только не рассказывай Флинту, что я это сказал.
— Мистер Непоседа, — прервал его Вудроу, — что вы узнали о Кендерморе?
Тассельхофф заерзал под пронзительным взглядом друга.
— Я только-только начал расспрашивать народ…
Жилистый юноша взял кендера под руку:
— Остается надеяться, что госпожа Хорнслагер что-то разузнала, потому что она ждет нас прямо сейчас у карусели.
Возбужденный Тассельхофф выскользнул из рук молодого человека и закружился от радости:
— Ты уже видел карусель? Если нет, то держись. Это самое захватывающее зрелище из всех, что тебе предстоит увидеть.
Вудроу покосился на Таса.
— Мистер Непоседа, прошу вас!
На взволнованном лице Вудроу Гизелла безошибочно прочитала и о предпринятом Тассельхоффом утреннем вояже, и о том, что кендер решил ничем не выдавать своего товарища. Они обнаружили статную гномиху беспокойно озирающейся возле незнакомого переулка. Она оделась в песочного цвета рубашку из тонкой кожи и широкие брюки, так что если обычно она выглядела одетой налегке, то на этот раз казалось, будто на ней вообще ничего нет. Взгромоздившаяся на волосы цвета спелого граната широкополая шляпа защищала нежную кожу от палящего осеннего солнца.
— Вудроу, Непоседа!
Из ее уст даже их имена звучали ругательствами.
— Я уже начала волноваться.
Почти тут же внимание Гизеллы было целиком захвачено фестивалем, а ее глазки заметались между прилавками, палатками и мужчинами.
— Сегодня я могу провернуть немало делишек, если публично поведаю о своем фиаско, о том, как лишилась последних денег; о том, что кендер тоже представляет кое-какую ценность, умолчим. В этой одежде я обычно совершала самые выгодные сделки.
Она продолжала бормотать себе под нос, в то же время поглаживая тугую ткань, плотно обтягивающую бедра.
Вдруг она вспомнила о присутствии кендера и схватила его за шиворот. В Таса впилась пара крохотных темных глаз.
— Это работа, и мне нужно сосредоточиться. Я вовсе не хочу отвлекаться на связанные с тобой переживания. А потому держись рядом — но не слишком близко. А еще лучше, держись Вудроу. Наблюдай внимательно и учись.
Примостив шляпу под залихвацким углом, он зашагала к ближайшей от карусели лавке, принадлежавшей торговцу тканями. Оба — и Тассельхофф, и Вудроу — заметили, что она виляет задом намного сильнее, чем обычно. Гномиха несколько минут покрутилась среди столов, забитых свертками ярко раскрашенных тканей, с видом знатока ощупывая каждую из них.
— Доброе утро, красавчик, — промурлыкала огненновласая гномиха горбатому гному с кривыми зубами,
Глаза старого гнома блуждали по туго обтянутому одеждой телу Гизеллы.
— Я хозяин, — заявил он и скривил губы в гротескной улыбке, обнажив зубы.
Гизелла торопливо прикрыла ладошкой рот, притворившись пристыженной. Каким то образом она даже умудрилась изменить цвет щек, и теперь их залил яркий румянец.
— Не могу поверить! Ох, я, наверное, вас обидела. Я действительно еще никогда так не ошибалась с возрастом людей…
Она причмокнула языком и серьезно покачала головой.
— Я полностью опозорена. Возможно, вы даже слушать меня не захотите, с самыми-то лучшими товарами на ярмарке! Пожалуйста, примите мои извинения.
Она нежно прикоснулась к волосатой руке и собралась уходить.
— Я больше не стану докучать вам.
Она отошла от лавки всего на шаг, виляя бедрами еще сильнее, настолько сильно, что Тассельхофф с Вудроу вряд ли находили это возможным.
— Пожалуйста, не унывайте, мисс…
— … миссис Хорнслагер, — поправила Гизелла, и когда она вновь повернулась в его сторону, на лице гномихи расцвела благодарная улыбка. Рыбка попалась на удочку даже легче, чем она ожидала. — Неужели вы будете иметь со мной дело? Ох, вы просто замечательный мужчина! Чтобы показать вам, насколько виноватой и одновременно благодарной я себя чувствую, я куплю вдвое больше, чем могу себе позволить! Господин Хорнслагер, наверное, на меня рассердится, но я не боюсь! — дерзко заявила она.
— Во имя Реоркса, — ответил он, — я очень не хочу, чтобы у вас были проблемы с мужем; а он счастливчик, должен вам сказать. Для моих товаров нет большей чести, чем украшать вашу созданную для любви фигурку. Я с радостью продам вам двадцать рулонов по той цене, по которой приобрел их сам, если только вы пообещаете мне рассказывать людям, где их приобрели.
— Любые двадцать рулонов? — проворковала Гизелла.
— Мой магазин — ваш, — ответил он, окинув лавку волосатой рукой. Гизелла отдавала себе отчет, что взгляд его намертво приклеился к ее раскачивающемуся заду, когда прошмыгнула мимо него. Даже находя его отталкивающим, она любила внимание, которым ее окружали мужчины. Теперь начался самый ответственный этап сделки. Гизелла неторопливо двигалась среди рулонов ткани, откладывая в сторону те, качество которых ее не устраивало, и расспрашивала продавца о ткачах, цене, красках и сроке службы.
— Но это же не настоящая серебряная нить! — фыркала она, вытаскивая нитку из края очередного рулона.
Пока Тассельхофф наблюдал за торговой сделкой двух гномов, позади него набирала силу настоящая симфония голосов, шума трещоток и свиста свирелей. Обернувшись, Тас понял, что все эти звуки исходят от карусели! Он немедленно рванулся туда, но был остановлен твердой рукой Вудроу.
— Но карусель заработала, — умолял Тас, — Посмотри на нее! Звери двигаются по кругу, то подпрыгивая, то опускаясь вниз. А еще карусель играет музыку!