Кентавр на распутье
Шрифт:
– Предупреждение, – поразмыслив, решил горец.
– Вот и славно, вот и договорились! А теперь лучше разойтись, пока ты не впал в джихад, а я в «боевое безумие». Два психа в одной комнате – это перебор.
Ну, мне дадут наконец отдохнуть от болтовни? – гадал я, выруливая из лабиринта узеньких переулков на большак. За весь прошедший месяц столько не утруждал язык, сколько за последние пару дней. Не пора ли натворить что-нибудь для разнообразия? Как говорится, размять члены.
Ехать к трехэтажке мне расхотелось, да и смысла не было, судя по сообщениям тамошнего соглядатая. Со всех других «глазков», разбросанных теперь по многим укромным местам, ко мне тоже стекались сведения, складируясь до лучших времен. Но кое-какие записи, из самых насущных, я прослушал в своем авто, неспешно курсируя по городу.
Больше
Глава 9
День клонился к закату, и жара начала потихоньку спадать, а лучи нисходящего светила больше не обжигали, как в парилке. Город постепенно оживал, будто просыпался после затянувшейся сиесты. Из густой тени парков, из обустроенных на скорую руку подвалов, изнутри раскаленных домов стали возникать люди, заполняя неостывшие тротуары. А машин даже прибавилось – в основном за счет старых или дешевых, не оборудованных кондиционерами. До темноты оставалось немного сроку, и горожане спешили управиться с делами, пока не пришло время ночных разборок, когда лучше не казать носа на улицы. Хотя нередко бандиты начинали выяснять отношения еще до захода, и уж тогда – дай бог везения.
А вот для отлова людей лучше годится вечер, когда дичи на улицах вдоволь и каждый образчик можно разглядеть в деталях. До недавних пор пропажи эти заботили меня мало, но теперь, ознакомясь со статистикой, я ощутил в них систему. То есть это не было эпизодами либо проявлениями стихии – тут проступало чье-то конкретное рыло. Да и сама направленность охоты… Как известно, главное наше богатство – женщины. Вот и сбывают их, похоже, на сторону, за соразмерную цену. И куда могут вести эти следы – неужто в скромный домик на тихой набережной? Вряд ли, не тот масштаб. Или и тут на виду лишь верхушка айсберга? В любом случае мне это не нравилось. Кто-то – видимо, информированный, могущественный – умело загребал жар чужими руками, пока что оставаясь в тени. И впрямь, зачем пачкаться самому, когда вокруг столько добровольцев, готовых влезть в дерьмо по уши.
Как это бывает, зацепка подвернулась случайно. А может, я настроился на охотников настолько, что стал думать и действовать с ними в унисон. Во всяком случае, когда в окружающем пейзаже что-то дернуло меня, я не стал противиться наитию, а тотчас покинул машину и продолжил движение по тротуару.
Впереди вышагивала на ломких ногах девочка лет пятнадцати, одетая в истертые джинсы и жиденькую кофтенку, едва достававшую до талии – так, что проступало загорелое пузико. На плече красовалась цветная татуировка, еще две охватывали запястья, в пупке поблескивало колечко. По мне, и этого много, но с возрастом на ее теле наверняка прибавится железок, росписи, шрамов – говорят, процесс этот затягивает, как наркотик. Вот спортом, судя по скованной поступи, девуля себя не мучила. Подходящий кандидат: смазливая, тоненькая, рассеянная. А что одна и пешком, ничего не значит. Просто по младости лет не успела еще прислониться к серьезному человечку.
В подозрительной близости за девочкой следовал рослый субъект в добротном костюме, избыточном для такой погоды. На маньяка не походил: непроницаемый, сосредоточенный. Скорее при исполнении, только вот кому служит? Такой типаж, с недоразвитыми эмоциями и железной мотивацией, я отношу к самым опасным. Эти убивают спокойно, без нервов – была б выгода.
Атмосфера вокруг парочки сгущалась с такой быстротой, что я наплевал на скрытность и подтянулся вплотную, будто решился на обгон. И вовремя. От дальней полосы к тротуару вильнул серый броневичок, круто затормозил рядом. Из темного нутра выпрыгнул второй субъект, похожий на первого, точно сосед по строю, кинулся малышке наперерез. Она пискнуть не успела, как ее впихнули в кабину – лишь подошвы мелькнули.
Честно сказать, я не этого ждал, однако успел ухватиться за дверцу, не позволяя захлопнуть. Второй субъект уже опускался на переднее сиденье, но первый, успевший придавить девочке ноги, с живостью развернулся ко мне и угрожающе рыкнул:
– Яйца вырву – пшел!
Лучше б он этого не говорил. Кто же такое спустит?
– Не шали… те, – сказал я. – Вы что, а? Сейчас полицию позову!
Наверно, я показался наеме лохом, хотя при такой работе следует быть внимательней. Или он видел мало фильмов, где обыгрывались сходные ситуации. Во всяком случае, похититель явно не ожидал, что дверца вырвется из его руки, а затем, когда он попробует вскочить, с оглушающей силой метнется навстречу. Не знаю, что повредило ему сильней: плечо или челюсть, – но он плюхнулся на четвереньки и засипел, мотая головой. Опершись о его спину, я выдернул девочку из кабины – за миг до того, как машина рванулась с места.
Пожалуй, это смотрелось эффектно – не хуже, чем в помянутых фильмах, и, уж конечно, без дураков. Затем настал черед удивиться мне. Утвердившись на тонких ногах, девчуха взвизгнула:
– Козлище гребаный, тебя просили влезать? Ведь первый раз повезло!
Я даже фыркнул от внезапности. Хотя чему дивиться? Человечья природа столь многогранна!
– Может, я сам тебя подберу? – предположил с ухмылкой.
– Ага, щас!..
И, поправив наушники, девочка зацокала по тротуару дальше, больше не обращая на меня внимания. Все же я не отказал себе в удовольствии шлепнуть по вертлявой попке, заодно подцепив к пояску «маячок», но девуля даже не обернулась. Совершенно непонятно, зачем таких похищать, – разве для практики. Они и сами готовы на крайности. А если вопят поначалу: «Спасите, насилуют!» – то позже обычно прибавляют: «Ой нет, это по любви».
Проводив милашку взглядом, я вздернул подбитого наему на ноги и слегка расспросил, игнорируя ругань, посулы, претензии. Я был сильней налетчика, однако не настолько, чтобы вертеть, как котенка. Зато я куда больше умел и мог свести его потуги едва не к нулю. Дешевка! Берется за такие дела, но даже не потрудился выучить анатомию. И рефлексы ни к черту. Надеялся выехать на дурной силе.
Клиент попался упрямый – то ли пуганый, то ли идейный, с наскока не разберешь. Конечно, я знал, как убеждать строптивцев, но, во-первых, для этого требовались условия, а во-вторых, в таких методиках я оставался теоретиком и даже торговать ими брезговал. А обыскать себя наема помог сам, дергаясь руками то к одному карману, то к другому. Правда, занятного там не обнаружилось – стандартный набор.
Уверившись, что так просто от меня не отвязаться, наема все же поведал кое-что. Выяснилось, что работает он на ба-альшого босса (едва за пять футов), пресловутого Калиду, в последние годы развернувшегося на всю катушку. Вот уж кто действительно «козел». И кто нашел свое место в жизни, совместив работу с любимым занятием.
Во-первых, он обожал молоденьких, то есть совсем-совсем юных, не успевших еще оформиться. При том что самому было под шестьдесят – эдакий пухлощекий пузатенький коротыш с неплохо подвешенным языком. И отлавливал девочек где только мог, чаще среди неимущих пешеходов, обделенных защитой властей. Во-вторых, любил кувыркаться сразу с двумя-тремя, повелевая крохами, словно строгий папашка. Правда, условия для жизни создавал им роскошные, не отказывая почти ни в чем. И мало кто из нимфеток, разгуливающих по городу, не желал бы поступиться свободой, чтобы хоть недолго пожить «по-людски». Собственно, очень немногих пришлось бы похищать на самом деле, но, видно, слишком нравилось Калиде изображать из себя эдакого вельможного мерзавца, вершителя судеб. В-третьих, он снабжал малолетками таких же похотливых дядечек, способных платить за это удовольствие. В-четвертых, Калида подкладывал своих выучениц под чинуш, и мало кто избежал соблазна, когда за него принимались всерьез. И ведь знали, чем грозит, а все равно влезали в трясину по уши, словно зачарованные.
А последнее время про Калиду поползли слухи, будто он значительно расширил бизнес, осваивая смежные сферы. Держался он на отшибе, но, в отличие от меня, не по своей воле. Настоящие крутари брезговали им – его даже в Предел не позвали, приравняв к шушере. Может, напрасно. Вот из таких обиженных и вырастают потрясатели основ.
Но больше наема не выболтал стоящего – не знал или боялся. И возиться с ним было некогда.
– Ладно, пшел! – Я отпихнул налетчика так, что он едва устоял на ногах. – И не греши больше, с-сучара!