Кентавр на распутье
Шрифт:
– Пора кончать это блудство и закопать Кобу обратно. Сколько можно с ним трахаться?
– Сколько нужно, – хмыкнул Гай. – Коба боготворил Грозного да Петра, а наш козлик обожает Кобу. У каждого собственные предтечи. Кстати, и судьбы схожи. В юности сей моралист, говорят, привлекался за изнасилование, затем долго пребывал в стукачах. Но в ГБ его так и не взяли, побрезговали.
– Откуда знаешь?
– Ну, – скромно улыбнулся Гай, – все ж у Клопа не те возможности, что были у Таракана. И сведения нынче сложней утаить. Чуть кто надыбает на тайное, тут же выплескивает в Океан. И пресечь уж никак – при всем желании.
– Значит, придется отсечь – от Океана. В конце концов, не он первый.
– Знаешь, что удручает? – спросил Гай. – Что нами правят ничтожества. Думаешь, Клоп напустил туману на свое прошлое, потому что скрывает страшное? Да просто он был никем, плесенью, и остался ею же, только возможности изменились. Вот этой правды Клоп боится, и люди пропадают пачками, лишь бы она не всплыла. Он переписывает биографию наново, как и все бездари, прорвавшиеся к власти. Это даже скучно, насколько они одинаковы: Адик, Йося, Саддам, Сашок… Дети разных народов.
– Может, губер не так и глуп? Пока что Клоп ведет свою линию вполне толково, не повторяя ошибок предшественников.
– Значит, он хорошо вызубрил уроки прошлого. Приличная память – еще не ум, тем более не талант.
– Ну да, «первый ученик»!.. С-скотина.
У Гая я отдыхал душой. Нам почти не приходилось спорить, разве по пустякам, – редкое единомыслие. Вообще, общаясь с ним, я убеждался, что умные люди – это те, кто во всем согласен со мной.
– Слыхал про его последние закидоны? – сказал он, хихикая. – Распорядился «пресечь безобразие» на диком пляже, где кучкуются натуристы. Ну, копы нагрянули и рассеяли голышей, некоторых даже повязали. Больше им делать нечего, а? Будто в остальном тут тишь да гладь… Вообще Клоп очень уж озабочен моралью – к чему бы, ведь не старик? Или от вида голых баб звереет настолько, что и других подозревает в том же?
– Если Клоп болен, лечить все равно станут других, – заметил я.
– А этот его турнир? – Гай фыркнул. – Тоже, покровитель искусств и спортсменок! Поговаривают, любой молодке готов дать разгон – в лучших традициях почившего ГДР. Правда, там держали для этого штат массажистов, а наш полугигант справляется сам.
– Брехня, – не поверил я. – Сейчас болтают про всех, кто наверху. Если не развратник, так пьянь или хапуга. Это не считая тех, кто продался. Тоже ведь судят по себе. Уж они б развернулись, дай волю!..
– Конечно, в такой компании легко затеряться. Но может, вскорости мне подбросят записи…
– Или бомбу, – прибавил я. – Это скорее. Давно тебе тачку не взрывали?
Собственно, взорвали-то единственную его «Ниву», которой репортер владел до подаренного мной броневичка. Гаю тогда крупно повезло, что его, пьяненького в дым, отвезли домой на другой машине.
– Что тачки, теперь дома взрывают! – отмахнулся он.
И почему умные люди бывают такими глупыми? Сколько ни предупреждай их не пилить под собой ветки, все равно будут сыпаться с деревьев, точно желуди по осени. И хоть бы на дубах сидели – нет, в лучшем случае на осинах!.. Или они там колья заготавливают?
– Имей в виду, Гайчик, ты – носитель информации. И наверняка в оперативной разработке у здешних «бесов».
– Как и ты, наверно?
– Я работаю по частным заказам, особо не высовываясь. А ты – на виду, весь из себя такой честный.
– От судьбы не уйдешь, – вздохнул он. – Это ж наше дело – прокукарекать.
– Эй, дружок, ты б поостерегся, – снова призвал я. – Сейчас на таких пошла охота – отстреливают почем зря. И оно надо тебе – нарваться на пулю?
Впрочем, Гай понимал это не хуже меня. А боялся, наверно, больше. Но не мог же он из страха, к примеру, не дышать? Такой вот человек: слабый, податливый… и неотступный.
– Станут звонить в дверь – сперва закрой глазок книгой, – посоветовал я. – Заодно и сувенир оторвешь. Не в черепушке ж его носить!.. Но идеальный вариант – камера, так тебя никто не достанет.
– Буду выглядывать, как из-за бруствера? – засмеялся Гай.
– На войне, как на войне, – выдал я фразу, ставшую уже дежурной.
– А как тебе это? – спросил он, пощелкав на своем экране мышкой.
Из динамиков, сквозь хрип ветхой проводки, пробился голос, высушенный и настойчивый, старательно выговаривающий русские слова: «Мы очень не советуем вам сочинять такие статьи. Они вредны, лживы. И могут плохо отразиться на вашем здоровье…» Гай остановил запись.
– Что за тип? – спросил я.
– Полномочный представитель дружественного режима.
– Корейцы, что ль?
– Ну, – подтвердил он. – Чучхесты хреновы, страна победившего коммунизма, на днях расписал последние их махинации, а заодно пощипал тамошнего верховного павлина.
– Что, опять браконьерствуют? Или наркотой промышляют?
– Так ничем же не брезгуют!
Вот кто шустрил тут шибче федералов. Под крылом Клопа севкоры свили роскошное гнездо. И вели себя без церемоний, почти как дома.
– И охота тебе вязаться с дерьмом? – спросил я. – Действительно, можно такое подхватить!.. Вплоть до летального исхода.
– Но ведь и твой круг на удивление широк: от торгашей до бандитов. Кстати, как там насчет твоего «боевого безумия», – не перегорел пока?
– Ты ж знаешь, я еще и отходчив. Сперва оторву башку, а после похороню с почестями.
– Да, ты крутой, – подтвердил он то ли с уважением, то ли с издевкой.
– «Не говори, что самый сильный» – гласит мультяшная мудрость… Кстати, хочу попросить об услуге.
– Ты? – удивился Гай. – Меня? Ну-ка, ну-ка, это интересно!
– Приюти Карину на пару деньков. Кажись, она влипла в историю.
– Кто-то в историю входит, а кто-то влипает, – поддакнул он. – Конечно, защитничек из меня!..
– Защищать есть кому. Твоя задача: дамочку успокоить, поддержать.
– Буквально тоже? – Гай усмехнулся: – Говорят, в древних Афинах муж отвечал за жену, пока не пристраивал к другому. А какие полномочия у меня?
– А сколько осилишь.
– То есть развязываешь мне руки?