Керенский. В шаге от краха
Шрифт:
Алекс Керенский сейчас отчётливо сознавал, что он никому не нужен. Его в любой момент могли легко сбросить со счетов, как никому не нужную пешку. А ему это было надо? Естественно, нет, как и любому на его месте. Подойдя к окну, он стал вглядываться в чёрную воду канала. Горькие муки отчаяния и гнева душили его.
«Какой же сволочью он стал! Подстрекатель, убийца, провокатор! Но другого пути нет, и не будет. Политику не делают чистыми руками. Для достижения своей цели все средства хороши».
Да только и другие играли неплохо, а то и лучше, а некоторые ещё и втёмную. Отойдя от окна,
Глава 15. Юскевич-Красковский
"Политика есть дело грязное: ей надо людей практических, не брезгающих кровью, торговлей трупами и скупкой нечистот… Но избиратели доселе верят в возможность из трех сотен негодяев построить честное правительство в стране." М.Волошин
"Не следует устраивать волокит с судебными разбирательствами. Это революция, доказательства тут вторичны. Мы должны действовать по убеждению. Они все — банда преступников и убийц." Че Гевара
Пятнадцатое апреля вышло не менее хлопотным, чем предыдущий день. И Керенский с самого раннего утра заново окунулся в сумбурную лихорадку действий и противодействий. Первым позвонил Климович и сообщил, что нашел человека на должность начальника железнодорожной милиции.
— И кого вы мне предлагаете? Полковник Николай Карлович Раш? Раша? В смысле Раша? Наша Раша? Нет, вы не поняли! Ааа! Это я не понял? Так, это у него фамилия такая необычная. Немецкая? А он русский? Немец? Русский немец? В смысле остзейский немец? Ладно, я понял. Был начальником военной контрразведки в 1916 году? Хорошо. Немец, начальник контрразведки? Да, Бог с ним, главное, что не еврей. Беру! Я сказал, заверните, беру. Согласен. Что нужно для этого сделать? Понял, сделаю запрос. Хорошо. А что с казаком, этим, как его? Шкуро? Угу, есаул, угу, в Карпатах. Сколько с ним нужно казаков? Двести хватит? Лучше полк? Нет, здесь и так три полка. Ясно, хорошо.
— Сомов! — Керенский, положив трубку на телефонный аппарат, громко прокричал в закрытую дверь.
— Александр Фёдорович?! — Нарисовался перед кабинетом Сомов.
— Скачи в канцелярию и скажи, чтобы сделали запрос в военное министерство для откомандирования командира Одесского полка Николая Карловича Раша в моё распоряжение для отработки расследования. С пометкой «Срочно». Только без сопровождения и со всеми документами, чтобы его там не арестовали, перепугавшись, а то я уже ничему не удивлюсь. И ещё, отправь запрос в военное министерство с требованием откомандировать в моё распоряжение есаула Андрея Шкуро и вместе с ним двести казаков-пластунов.
— Будет сделано! — бодро рявкнул Сомов и сразу же исчез.
«Так-с, неплохо. Будем брать контроль над железнодорожниками, а ещё и в министерство путей сообщения охрану введём свою, мало ли, что да как, саботаж легко организовать, — размышлял Керенский. — Сто процентов, это кадеты и организовали продуктовый голод в Петрограде, да много ещё чего. Надо до армии добраться, но Гучкова не свалить. Они тут все повязаны, да и я с ними, но по-другому.
Так-с. Что там ещё большевики захватывали? Почту, телеграф, вокзалы, госбанк. Справится ли с этим Юскевич? Может, и не справиться. Да, надо ещё банковскую охрану придумать и подчинить её опять же себе, любимому. Чтобы золото народное не расхищали. Да пулемётов, пулемётов им побольше. Угу, железнодорожная милиция, военная милиция, Совет общественного порядка, Бюро особых поручений, банковская охрана, Угро». Керенский задумался.
Ничего больше не забыл и для собственного контроля стал загибать пальцы на руке, тихо бубня названия всех созданных и создаваемых им структур. «Хорошо бы ещё создать карательные отряды. Юскевич со своей «Революционной красной гвардией» это так, скорее, для запутанности, чем для нужного эффекта. Его бандиты и боевики не потянут, если он раньше ничего путного создать не сумел, то сейчас и подавно прогорит, не тот человек.
Нужен более решительный человек, и на кураже, чтобы всех сразу к ногтю. Климович не подойдёт, Брюн тоже. Кирпичникова просить, только насторожить. Пусть лучше с преступниками борется. Есть ещё возможность использовать наркоманов, анархистов и прочую шваль. Но как с ними сноситься, я же вам не дядька с улицы, а министр. Всё узнают, всё увидят. Да ещё Савинков крутится везде и нос свой суёт. Страшно!» — и Керенский зябко повёл плечами.
Он вспомнил всегда радостно улыбающегося Савинкова, который словно жил смертью, играя в неведомую Керенскому страшную игру. В его руках почти всегда был револьвер, который он держал с лёгкой небрежностью, как руку давно известной и любимой женщины. Раз — и в твоём теле лишняя дырка, раз — и ты уже не министр, а труп. Нехорошо-с!
***
Николай Максимович Юскевич-Красковский в это время инструктировал недавно нанятых боевиков. Естественно, они недоумевали, зачем всё это и почему. Но оплата была шикарной, а пострелять в стену, да создать переполох у вокзала, так почему бы и нет? Сплошные развлечения, а не жизнь! Всегда бы так! Сплошной синематограф.
Инструктаж быстро закончился, половина оговорённой суммы выдана налетчикам на руки, пора было расходиться.
Нанятые боевики почти все вышли, когда Юскевич крикнул им вслед: — Шнырь! Керчь!
Двое из одиннадцати остановились.
— Останьтесь, разговор есть.
Переглянувшись между собой, оба бандита задержались, остальные же вышли. Все трое находились в подвалеодного из зданий на Литейном проспекте. Здесь было что-то вроде явочной квартиры или пункта найма и сбора боевиков или, проще говоря, уголовников.
Эти двое как раз были самыми отмороженными из всей братии, по их виду не трудно было догадаться, что они представляют собой на самом деле. Остальные тоже были не лучше, но в целом имели хоть какие-то моральные принципы, у этих же их не было совершенно.
— Что скажешь, начальник? — начал Шнырь, а Керчь стал внимательно прислушиваться в ожидании явно непростого предложения.
— Что тут скажешь? Будьте там осторожнее, — со смешком сказал им Юскевич, прищурив холодные голубые глаза.