Керенский. Вождь революции

Птица Алексей

— Генерал, у меня к вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.

— Это говорит мне эсер? Я совершенно не собираюсь слушать ваших предложений. Вы низменный человек, вы издеваетесь над женщиной-инвалидом. Это недостойно! Вы уподобляетесь черни, которая глумилась над беззащитной женщиной буквально несколько дней назад.

Керенский поморщился.

— Перестаньте, генерал. Женщина будет освобождена под залог. То же самое я хочу сделать и с вами. Залог будет тот же — тысяча рублей. Осилите?

— Нет! Я не смогу. Мне не платят пенсию,

я уволен из императорской армии. Это очень большие деньги для меня.

— Хорошо. Эти деньги вы мне отдадите позже, это не главное. Главное, чтобы вы исчезли. Вам необходимо будет выехать в Финляндию или в Прибалтику и там осесть на некоторое время. Но как только я вас вызову, вы должны будете в кратчайшее время прибыть в Петроград.

— Я вам не подчиняюсь!

— Послушайте, генерал. Ваша жизнь в опасности, как, впрочем, любого другого сановника или офицера в это время. Если я смогу стать военным министром, вы мне понадобитесь.

— Зачем я вам?

— Затем, что вы не участвовали в заговоре против императора. И вы преданны империи. Такие люди всегда будут нужны, но не всем. Вам представится прекрасный шанс многое изменить из того, что сейчас происходит. Вы можете презирать меня или не доверять. Мне это безразлично. Я хочу спасти Россию от хаоса, и я это сделаю. Но в армии я ничего не понимаю, а Корнилову не доверяю. Чего стоит генерал, вручивший георгиевский крест унтер-офицеру за то, что он застрелил в спину офицера. В таком случае мы дойдём до полного нигилизма. А георгиевский крест, насколько я знаю, вручается за подвиги против внешнего врага, а не за убийство начальника.

— Да! — кратко ответил Ренненкампф, внимательно глядя на Керенского округлившимися от удивления глазами.

— Зачем России такие генералы? Чем они ей помогут? Сегодня застрелят капитана, завтра полковника, а им будут раздавать за это награды? Вам не кажется, что таким офицерам не место в кресле командующего Петроградским военным округом, а место возле параши? Или я не прав?

— Вы забываетесь, господин министр! Я тоже генерал, и я не приемлю оскорбления другого генерала в моём присутствии.

— Действительно, не обращайте внимания, это был риторический вопрос. Так вот, готовы ли вы прийти на помощь России, если она вас призовёт моим голосом? Это будет уже после вашего освобождения.

— Получается, я покупаю свою свободу предательством?

— Нет, вы покупаете её за деньги, которые пойдут на милицию. А вот при назначении на должность вы будете принимать участие в её судьбе, а не прятаться от тех, кто будет желать вашей смерти. А такие будут, вы можете мне поверить. Они обязательно будут. И, конечно, вы должны будете доказать, что не предадите меня. Иначе мне нет никакого резона с вами связываться.

— Чем я смогу вам доказать это?

— Потом будет видно. Одно могу сказать, я буду внимательно следить за вашей деятельностью и, в случае организации против меня заговора, я вас уничтожу, а также уничтожу всех, кто вам дорог. Это будет аксиомой, не требующей доказательств.

Ренненкампф

надолго замолчал и крепко задумался. Всё это время Керенский терпеливо ждал, думая о своём. Размышления у него были такими же невесёлыми, что и у генерала. Как жить дальше он только догадывался, но хорошо осознавал, что вся предстоящая ему жизнь будет происходить в непрерывной борьбе. Каждый день, каждый час, каждую минуту. И лишь на краткие мгновения он будет забывать об этом.

Нельзя будет расслабляться, но невозможно никому не доверять, ни на кого не опираться. Всё время быть настороже, всё время в готовности дать немедленный отпор любому покушению на него самого или на его власть. Такой удел любого диктатора или императора. Но другого выхода сейчас не было. А ведь он только в самом начале пути.

Сегодня было всего лишь двадцать девятое марта, а появился здесь он пятнадцатого. У него ещё ничего не создано, только договоры. Но людей нет, штурмовых отрядов тоже. Даже милиции, как таковой, по сути, нет. А приезжают революционные монстры, отдавшие всю жизнь интригам и политической борьбе не только с самодержавием, но и друг с другом.

— Что вы решили, Павел Карлович?

Генерал тяжело вздохнул.

— Насчёт Вырубовой, это правда?

— Правда, как только её мать внесёт залог, она будет освобождена, и если не будет дурой, уедет отсюда подальше.

— Тогда я согласен. Всё же, это хоть какой-то шанс повлиять на тот бардак, который сейчас происходит.

— Прекрасно. Вас освободят завтра. Залог вы должны внести в течение недели. Сделайте это через преданных вам людей небольших званий. И дайте мне знать, где вас искать и через кого действовать. Вам останется только ждать. Но недолго. Всё в этом году будет происходить очень быстро. Катастрофически быстро. Уж мне ли это не знать!

Ренненкампф бросил на него странный взгляд и встал.

— Я могу идти?

— Да, вас сопроводят. Я дам коменданту крепости Лисунову распоряжение насчёт вас. И, кстати, ему можно доверять?

— Так же, как и Корнилову, — насмешливо бросил генерал в ответ и, дождавшись охранника, вышел из комнаты.

Глава 22. Зимний дворец

«Кто сказал, что государство не заботится об инвалидах? Для умственно отсталых, например, у нас выпускается всё: и фильмы, и музыка, и книги…» Автор неизвестен

«Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов». «Нужно уметь работать с тем человеческим материалом, который есть в наличии. Других людей нам не дадут». В. И. Ленин

Утро тридцатого марта Керенский встретил в крепких объятиях супруги, весь зацелованный накануне.