Керенский. Вождь революции
Шрифт:
«Уломала же бесхарактерного», — в сердцах думал он, внутренне досадуя на себя. Но против природы не попрёшь, а с другими женщинами Алекс ещё не был знаком. Где-то он читал, что у Керенского была любовница. Более того, являлась двоюродной сестрой его жены. Звали её Елена, и она тоже была Барановская. Вот такой удивительный любовный треугольник. Но данная Елена не собиралась появляться, чтобы растлить его. А специально искать её не собирался уже сам Александр Федорович, не до женщин ему сейчас было.
Проснувшись, Алекс начал собираться. Сегодня должен
Зазвонил телефон. Это был его адъютант.
— Господин министр! Ваша машина сломалась, а другие все на выезде. Я сейчас на экипаже к вам прикачу.
— Не надо, — перебил его Керенский. — Я поеду на трамвае, давно хотел на нём прокатиться.
— А как же охрана?
— Обойдусь сегодня, а то привыкну. Да и не спасёте вы, если что. Кинут бомбу и привет! Александр Второй подтверждает.
— Но…
— Всё, ждите меня в министерстве! — и Алекс бросил трубку.
«Да, положительно нужно было привыкать передвигаться по городу даже в одиночку, чтобы лучше его знать».
Сначала Керенский думал сесть на извозчика, но вовремя вспомнил о трамвае, после чего загорелся этой мыслью. Вчера он заехал в оружейный магазин и приобрёл себе гражданскую модель компактного бескуркового револьвера «Смит и Вессон». Модель называлась «Safety Hammerless» и оказалась очень удобна для скрытого ношения.
Сунув оружие в карман пальто, молодой министр вышел из квартиры. Улица встретила его ярким солнышком, чуть ли не впервые выглянувшим из-за низких свинцовых облаков. Свежий ветер доносил до него влажный запах с Невы. Выйдя на Шпалёрную, Керенский подошёл к кучке людей, ожидающих трамвай, и встал рядом. К счастью или нет, но его не узнали. Закутанный в шарф, с откинутым воротником пальто и в непривычной ему кепке, он ничем не выделялся из толпы горожан.
Через несколько минут из-за поворота появился трамвай. Застрекотав механическим звонком, он остановился. Керенский немного подождал, после чего вошёл вместе со всеми в обшарпанный вагон, весьма отдалённо похожий на современные трамваи.
Трамвай оказался почти полностью деревянным, узнаваемой формы, с расположенными внутри деревянными скамьями и редкими поручнями для стоящих в нём людей. Сверху, на его крыше, располагался жестяной номер с названиями конечных улиц маршрута.
Трамвай был битком набит пассажирами. Алекс заплатил за проезд кондуктору тридцать пять копеек и помчался вместе с другими людьми в сторону Невского проспекта. Его долго не узнавали, а когда узнали, то Керенский был вынужден выйти и произнести короткую зажигательную речь о том, что он за простой народ и вовсе не чурается ездить в трамвае, даже будучи министром.
Толпа горячо приветствовала его внезапный экспромт.
«Электорат доволен, это радует», — подумал Александр Федорович после спонтанного
Войдя в приёмную и увидев Сомова, министр сразу его озадачил.
— Найди Скарятина и срочно вызови его ко мне. После этого найдёшь Зарудного и тоже ко мне, потом Гальперна. Хотя нет, Гальперна пока не надо. Только этих двоих. Давай, действуй! — и Керенский захлопнул за собой дверь кабинета.
Через час к нему зашёл Скарятин.
— Григорий Николаевич, — обратился к нему Александр, — У нас идёт работа по изданию закона об обязательном восьмичасовом рабочем дне?
— Нет, — удивлённо проговорил тот.
— А почему?
— Так никто не давал на это команду.
— Но на заседании Временного правительства этот вопрос разобрали и утвердили. Было даже дано поручение разработать законопроект об этом.
— Мы ни от кого не получали подобного распоряжения, в том числе и от вас.
— Прекрасно! Раз так, то я поручаю вам, уважаемый Григорий Николаевич, разработать данный закон, а потом утвердить его у меня. Складывается нехорошее впечатление, что мы занимаемся болтологией, и это происходит тогда, когда вооружённые до зубов граждане требуют реальных действий. Вы не боитесь их, Григорий Николаевич?
— Но почему я должен бояться своих же граждан?
— Потому что в непростое время мы живём, как на вершине вулкана. Чистый Везувий, как по мне. Не думаю, что там все произошло мгновенно и ничего этого не предвещало. Некоторые признаки приближающейся катастрофы наверняка были зафиксированы жителями. Но они отмахнулись от них. А в Петрограде сейчас складывается практически точно такая же ситуация, в моральном отношении, что и в Помпеях.
— Вы утрируете, господин министр.
— Возможно. Но я все равно прошу вас сделать законопроект и подписать его у меня не далее, как завтра.
— Но я не смогу сделать его так быстро!
— Нужно сделать, Григорий Николаевич. Привлеките к этому кого угодно, включая и Гальперна, но закон должен лечь ко мне на стол уже завтра.
— Но…
— Никаких но. Послезавтра я выступлю на митинге на Путиловском заводе и зачитаю уже готовый закон.
— Хорошо, Александр Фёдорович, я сделаю! — Скарятин, устав спорить, коротко поклонился и вышел из кабинета.
Чуть позже пришёл Зарудный.
— Александр Сергеевич, мне нужны справки о революционном терроре, подготовленные охранкой. Наверняка, они должны быть в архивах.
— Да, да, мне докладывали об этом.
— Будьте любезны, пришлите мне кого-нибудь с ними как можно быстрее. Мне нужны некоторые сведения из них для общей картины.
— Хорошо. Они будут у вас не позже чем через час.
— Прекрасно, я жду.
Зарудный ушёл, а Керенский углубился в дела. Он просматривал, анализировал, думал и снова просматривал. Поневоле ему приходилось вникать, помимо юриспруденции, ещё и в экономику.