Кевларовые парни
Шрифт:
Заместитель Председателя КГБ СССР генерал-полковник В.Грушко».
— Что и требовалось доказать. — В.И. убирает телеграмму в сейф и, плюнув на печать, плотно притискивает ее к куску пластилина на углу дверцы.
— Помянем последнее неразумное дитя перестройки — ГКЧП!
В.И. ошибся. Комедия закончилась, но абсурд продолжился. События последующих дней носили ошеломительный характер. Над ведомством загоралась новая заря. Опустела площадь. Постамент памятника Феликсу Дзержинскому превратился в то, что на Западе называют свободной трибуной.
Трижды на оставшуюся тумбу водружался
Ярким солнечным сентябрьским днем на площади остановились несколько автобусов. Молодые парни в зеленой распятненке — курсанты пограничного училища — строем перешли площадь к клумбе. В течение получаса на глазах ошеломленной публики они отмыли постамент от наскальных надписей демдикарей. Четким шрифтом взамен были выведены два слова: «Феликс, прости!»
Новая метла мела по-новому, но принципы… Принципы в деятельности спецслужб — категория консервативная. Чем более традиционны формы и методы, тем более эффективна работа. Руководство, прибывшее в качестве посланца Горбачева для раскассирования КГБ, ухватило главное звено, потянув за которое можно было уничтожить основной принцип, заложенный в фундамент спецслужб.
Через три дня после окончания трагедии, обернувшейся фарсом, газеты опубликовали информацию:
«Приказом председателя КГБ СССР в рамках радикальной реорганизации Комитета прекращена деятельность Управления по защите советского конституционного строя (Управление 3) и упразднены все его структурные звенья.
Предусматривается, что определенная часть сотрудников бывшего Управления 3 с учетом их профессиональных и личных качеств будет использована в других подразделениях КГБ СССР. Высвобождающиеся работники трудоустраиваются в соответствии с действующим законодательством».
А еще через некоторое время ТАСС известил:
«По инициативе руководителя Межреспубликанской службы безопасности Вадима Бакатина в ходе переговоров с послом США Робертом Страуссом достигнута договоренность о передаче американской стороне исчерпывающих сведений об элементах и местах расположения снецтехники в новом здании посольства Соединенных Штатов в Москве. Эта договоренность, сообщает сегодня центр общественных связей МСБ, была согласована с президентами СССР и РСФСР, министерствами иностранных дел Союза и России. Такое решение, по мнению МСБ, полностью исключает необходимость огромных и бессмысленных затрат американской стороны на перестройку здания и с учетом духа и перспектив наших новых отношений может быть с пониманием встречено американским народом».
Об американском народе судить сложно, но ЦРУ обалдело от хитрого хода шефа МСБ. Такого в истории взаимоотношений спецслужб еще не бывало. Именно поэтому в управление кадров посыпались рапорты от сотрудников, понимающих, «что такого не бывало и бывать не должно».
— Мужики, я чего-то не понимаю, — говорил Адмирал. — Ну, на Горе — то ли растерянность, то ли бои местного значения. Основополагающих приказов не поступает… Но это ведь не значит, что текущую работу отменили? А раз так — все на выход. Едем в советско-американскую фирму «Эль». Гендиректор — наш бывший сотрудник. Вчера на него начался накат. Новый шеф просил подключиться.
— А почему не милиция? Ведь мы уже год как не работаем по вымогательству.
— Черт его знает. То ли наши интересы какие, то ли еще что. Но прошел ЗОС. Звонок Оглушительной Силы. Кто, что — не знаю. Приедем — авось разберемся.
Поручения подобного рода хоть как-то позволяли поддерживать форму. Несмотря на демонстрируемую неприязнь, даже закоренелые демократы предпочитали обращаться в ведомство за помощью. Как бы то ни было, ореол всесильности все еще витал над Лубянкой. Обращение выдавалось за высшую степень доверия. Однако подобное доверие настораживало. Тому было несколько причин. Во-первых, не всегда подобное доверие можно было оправдать. А во-вторых, не всегда это было так уж необходимо.
6
…«Жигули» вкатывают в уютный дворик в старой части Москвы. Двухэтажная хибара, облупившаяся и колченогая, по виду никак не тянет на советско-американскую фирму. Во всяком случае, во второй ее части. Обколотые ступени крыльца, невзрачная, давно некрашенная дверь без вывески и обозначения. Адмирал звонит, жмет плечами, ковыряет облупившуюся краску на стене.
— Кто? — раздается откуда-то сверху. Избенка вроде бы старая, но домофон наличествует. Вверху над дверью стеклянно глядит объектив камеры.
— Контрасты, — философски замечает Адмирал. — Откройте, КГБ. — Щелкает магнитный замок. — Тысяча и две ночи. Голливуд. Фильм ужасов для советского человека, — оглядевшись, констатирует Адмирал, моментально оценив и мини-девочку в мини-юбочке с голливудской улыбкой, и интерьер. — Обувь снимать?
Девочка — ноль эмоций. Приучена и не с такими общаться. Тем не менее за внешним холодом проглядывается определенный интерес.
— Проходите, вас ждут. — Юная леди, вращая попкой, мягко скользит по ворсистому паласному покрытию. Картины, зеркала, импортные светильники.
В огромном, эффектно-киношно обставленном кабинете навстречу Олегу поднимается… его бывший шеф. Тот, «забугорный». Александр Сергеевич Горбунов. Собственной персоной. Солиден, импозантен. Теперь становится ясно, откуда здесь столь симпатичная мадмуазель. Бывший разведчик всегда таких любил — старый ловелас. Неисправим.
Эффект ошеломляющий. Олег в состоянии выговорить только озадаченное: «Дела-а».
Адмирал оценивает ситуацию мгновенно. После августовского потрясения он стал многословен. Иногда слишком. Форма защиты, что ли?