Кевларовые парни

Михайлов Александр Георгиевич

Об этом Дед и заявил Технику, который со свойственным ему юмором в течение пяти минут разъяснил процекованному и измученному политзанятиями оперу, что есть что и кто есть ху. Логика изложения и приведенные факты сделали Деда союзником Энгельсгарда. Вся встреча напоминала сеанс эффективного зомбирования.

За доложенную на самый верх информацию Техника Дед-зомби был бит нещадно и принародно. «Такого в нашей стране не может быть, потому что не может быть никогда! Мы идем от конфронтации к разрядке! От идеологической зашоренности к плюрализму мнений, гласности, открытости. Генеральный секретарь…»

Душевные раны зализывали и запивали вместе с Техником.

Прогнозы начали

сбываться через полгода. Читая этот эпохальный документ ныне, мужики видели, насколько наивным оказался этот «пасквиль». И насколько мудрее политических пророков был мальчик из Бердичева — Борис Семенович Энгельсгард.

Увидев угрозу криминализации общества, он сделал все, что было возможного в его экологической нише, для ее предотвращения.

Уже в девяносто первом году, в том памятном августе, с его помощью, несмотря на паралич системы и сложность ситуации, удалось пресечь поставку крупной партии наркотиков из Юго-Восточной Азии в Европу.

Став предпринимателем и бизнесменом, Энгельсгард смог входить в сферы, в новых условиях почти недоступные для правоохранительных органов. Несколько аналитических документов так и остались недоложенными, поскольку было непонятно, кому это можно доложить. Слишком непростыми были отношения между теми, кто проходил по документам, и теми, кому их надо было направлять.

Примечательно то, что, входя в новую жизнь, Фридрих за помощью не обращался и просьб не высказывал. Он не рассматривал сотрудничество с конторой как кислородную подушку и полностью полагался на свои силы. Скорее всего, Энгельсгард реально оценивал ситуацию, видя, как тают силы и возможности некогда всемогущего КГБ.

К награждению орденом (редкий случай в наше время) Борис Семенович отнесся с пониманием. Подержав награду в руках, он сказал только одно слово: «Да!» В этом слове были и гордость, и благодарность, и уважение к тем, кто оценил его работу.

Биография Энгельсгарда настолько резко диссонировала с его внешностью, что иногда в голове не укладывалось, как в этом маленьком лысом еврее может быть столько мужества, отваги и оптимизма. Плащ агента 007 на плечи Фридриха можно было накинуть только в насмешку. И тем не менее плечистый костолом, служивший королеве Британии, был мальчишкой но сравнению с ним.

В будничной суете Деду никогда не хватало времени поинтересоваться семьей Бориса. (О своей-то думать было некогда!) Листая досье, он с удивлением узнал, что Фридрих был второй раз женат: взял женщину с двумя детьми. Более того, являлся опекуном еще двух детей погибшего брата. Маленькая хрущевская квартирка в Черемушках да шесть соток неухоженного участка — все, что он оставил в наследство из недвижимости.

Коря себя за подобное невнимание, Дед понимал, что сейчас самое важное — определить, кому и когда наступил на мозоль агент «Фридрих». Последняя беседа и краткая фраза об особом разговоре насчет Вахи давали мощный импульс для размышлений, тем более что эти две смерти разделяло чуть более десяти дней.

Подписание документов между «Рециталом» и фирмой «Шварбах» прошло менее торжественно, чем предполагалось. Документы были скреплены подписями, произнесены дежурные речи. «Во взаимоотношениях между Россией и Германией открылась новая страница». Во всяком случае, так сказал господин Шварбах. Договор содержал ряд условий, весьма неожиданных для подобного рода документов. Российская сторона в лице фирмы «Рецитал» обязалась поставлять сырье и материалы, что на первый взгляд новым не являлось. Сотни фирм легально и не очень гнали отходы алюминия, меди, мазута за рубеж. В отличие от примитивных бартерных сделок, немцы предоставляли взамен оборудование и технологии для переработки и производства этих материалов на месте. Фактически открывался новый этап взаимоотношений. От купли-продажи куриных окорочков и пепси-колы — формы колониальных отношений, когда за стеклянные бусы у туземцев покупалось золото, — стороны перешли к вполне цивилизованному сотрудничеству.

Таким образом, начиналось интеллектуальное инвестирование, позволяющее использовать рынок рабочей силы, сырье, материалы, территорию России для ее возрождения. По мнению Мицкевича, его партнеры понимали возможность более плодотворного сотрудничества в этой сфере, чем было раньше. Вылетев из гнезда военно-промышленного комплекса, он обладал гипертрофированно развитым чувством превосходства. Мицкевич знал, на что способны русские специалисты, не раз удивлявшие мир своими изобретениями. И потому не мог смириться, что Россия, обладающая уникальными «ноу-хау», неограниченными сырьевыми ресурсами, гениальными мозгами, не в состоянии подняться до страны даже второго порядка. Его бесили поцелуйчики и с «другом Биллом», и с «другом Гельмутом». Они, конечно, ребята неплохие, но нельзя допускать, чтобы эти лидеры похлопывали нас по плечу и вздыхали о нашей горькой судьбе. Мицкевич, хоть и в десятом колене шляхтич, но позицию Екатерины Великой — «Они делают что могут, а я — что хочу!» — разделял и поддерживал. Ему было непонятно и дико, как великая страна на глазах у всего мира стала погружаться в трясину экономической безнадеги и нищеты.

Создавая собственную фирму, он поставил перед собой задачу не превратиться в торговца, а стать производителем. Не гонять воздух со счета на счет, а реально создавать то, на что способен он сам и его товарищи. Деловой подход был оценен не только немецкими партнерами, но и партнерами из других стран.

До поры до времени, пока в высоких кабинетах сидели его товарищи, Мицкевичу удавалось достаточно оперативно решать вопросы, связанные с лицензированием и выделением квот. Но появившиеся на сцене новые лица существенно осложнили жизнь. Решение вопросов стало приобретать затяжной характер, пока он не осознал, что надо платить. После передачи первой взятки Мицкевич почувствовал себя вымазанным в грязи. Тогда он первый раз за многие годы напился в стельку. Наутро ощущение липкого омерзения не прошло, оно только усугубилось похмельным синдромом. Увы, мерзость новой эры стала реальностью, а борьба с ней в этих условиях была обречена.

Именно поэтому подписанный договор вселял некоторую надежду. Что-то осталось позади. Можно было приступать к серьезной работе. Выделенные государством квоты на реализацию за рубеж отходов медного кабеля (в России технологии его переработки не существовало) позволяли развернуть такое же производство на родине. Отдельные позиции соглашения содержали условия участия наших спецов в создании новых экологически чистых производств под негласным девизом «Из дерьма — конфетки».

Блок документов, так долго готовившийся, был подписан. И тем горше было сознавать, что человека, принимавшего самое деятельное участие в реализации идеи, уже не существует.

Обычно шумный фуршет в этот день был сдержан и тих. Даже свечи на столах походили на поминальные.

В заключение вечера господин Шварбах отвел в сторону Мицкевича.

— Я понимаю ваше состояние и не могу не выразить свои соболезнования. Мне хотелось бы, чтобы наша фирма не осталась безучастной к судьбе семьи господина Энгельсгарда. Мы высоко ценили его талант организатора. Не будете ли вы любезны передать его вдове некоторую сумму. Здесь две тысячи марок. Надеюсь, что они им пригодятся…