КГБ-рок
Шрифт:
– Первый?
– Второй.
– Ну, тогда ты сама все знаешь, можно не объяснять. Вычистят – и домой, к мужу. Или ты не замужем?
– Замужем.
Женщина взяла «Роман-газету».
Оля села на кровать, посмотрела в окно. У входа в здание курили две девушки в выцветших больничных халатах.
Андрей и его отец – немного за шестьдесят, бородатый, седой – сидели на кухне. Перед каждым стояла чашка чая с лимоном.
– Конечно, Запад однозначно воспринимается как более человечная альтернатива «Совку», – сказал Андрей. – Но при этом, даже исторически, Запад не раз вел себя трусливо в отношении тиранических режимов. Взять хотя бы Вторую мировую войну. Тридцать восьмой год. Англия и Франция молча согласились на аннексию Гитлером Чехословакии. Интересно, а если бы они тогда пошли против Гитлера, могло бы все быть по-другому? Можно было бы избежать войны?
– Боюсь, сейчас дать ответ на этот вопрос уже невозможно…
– Надеюсь, ты не скажешь, что история не терпит сослагательного наклонения. Это само собой разумеется, и все же…
– Нет, не скажу. Когда происходят такие трагические события, вопрос о том, можно ли было бы их избежать, встает сам собой. Но однозначного ответа нет. Сложно сказать, что ими двигало в первую очередь: страх перед Гитлером и надежда на то, что, захватив эти земли, он успокоится, или же Англия и Франция, а заодно и ряд других западных стран, всерьез надеялись, что Гитлер раздавит Советский Союз, который они считали более сильным и опасным врагом, чем Гитлера…
– Вполне себе циничный подход – стравить двух своих главных противников, а потом добить победителя, ослабленного войной…
– Но, даже если такой расчет и был, он не оправдался…
– При этом Германия и Советский Союз вели свою игру в отношении друг друга, и в ней далеко не все было однозначно, – Андрей взял чашку, сделал глоток. – Да, был пакт Молотова-Риббентропа. Но позиции ведь постоянно менялись. После прихода к власти Гитлера СССР практически сразу свернул все контакты с Германией. А в тридцать шестом году Германия и Япония подписали «Антикоминтерновский пакт», который был откровенно направлен против СССР. Позже к нему присоединилась и Италия. Плюс во время Гражданской войны в Испании СССР поддерживал республиканское правительство, а Германия – генерала Франко…
Отец поднял глаза на Андрея.
– Как ты думаешь, среди вас нет стукачей? – спросил он.
Андрей усмехнулся.
– Думаю, если бы были, то результат их деятельности уже бы проявился.
«Гор. Москва, 23 апреля 1982 г.
Протокол допроса свидетеля Коробова Сергея Сергеевича, 1965 г. р., русского, члена ВЛКСМ, учащегося школы № 921 гор. Москвы, проживающего по адресу: город Москва, Рязанский проспект, дом 72, корпус 1, кв. 14.
По существу заданных вопросов поясняю следующее.
Вечером во вторник 20 апреля я находился в сквере у памятника А. С. Пушкину. Я и еще несколько ребят сидели на лавочке, разговаривали и курили. Некоторых я знаю по именам, некоторых – только по кличкам. Во сколько точно появились парни в черных рубашках, я сказать не могу, часов у меня не было. Никого из этих парней я не знаю, и раньше я их не видел. Откуда точно они пришли, я тоже сказать не могу, потому что был занят разговором и не обращал внимания. Когда они стали кричать, мы все повернулись и слушали. Больше всех кричал один парень, но точно его слова я не запомнил. Он кричал что-то насчет фашизма, но я в этом не разбираюсь, и мне это неинтересно. Потом они все закричали „Хайль Гитлер” и стали поднимать руки вверх, как немцы в фильмах про войну. К ним подошел милиционер и что-то говорил. Потом милиционер ушел, и они все тоже разошлись. Я с ребятами находился в сквере еще часа два. Эту тему мы не обсуждали.
С моих слов записано верно.
Коробов С. С.»
«Гор. Москва, 23 апреля 1982 г.
Протокол допроса свидетеля Николаевой Екатерины Юрьевны, 1963 г. р., русской, члена ВЛКСМ, студентки второго курса Московского историко-архивного института, проживающей по адресу: город Москва, улица Абрамцевская, дом 5, кв. 68.
20 апреля после 17 часов вечера я находилась в сквере у памятника Пушкину со своими друзьями и знакомыми. Мы всегда там сидим на одной и той же лавочке, на другом конце собираются панки, рядом с ними рокеры. Иногда еще приходят футбольные болельщики, но только после матчей, и своей конкретной лавки у них нет, они садятся, где придется. Но их обычно много, поэтому на лавку они все равно не поместились бы. Часто они просто стоят у фонтана, но в тот день их не было. Мы с моими друзьями и знакомыми общались, потом увидели группу молодых людей – в черных рубашках, с повязками. Я не сразу заметила, что на повязках у них свастика. Мы прекратили разговоры, стали слушать, что они кричат. Один парень говорил про то, что фашизм мог бы спасти Россию от коммунизма или как-то так, я точно сказать сейчас не могу. Никого из них я раньше на Пушкинской площади или где-нибудь в другом месте не видела и точно их внешность не запомнила. Они несколько раз вскинули руки в нацистском приветствии, а потом разошлись. Мы все удивились, и никто не понимал, кто они, откуда и чего хотели.
С моих слов записано верно.
Николаева Е. Ю.»
Юрченко собрал протоколы в стопку, положил в папку, закрыл ее, завязал.
– И где они все теперь? – спросил Юрченко у начальника отделения. – Отпустили?
– Да. А на каком основании мы могли их держать?
– Голь на выдумки хитро выебана, – сказал Кузьмин. – Никто ничего не видел. Пацаны как из-под земли вылезли, а потом обратно сквозь землю провалились.
Юрченко, Кузьмин и Осипович сидели в своем кабинете. На газете стояла бутылка водки, лежала закуска: нарезанная колбаса и хлеб.
Юрченко налил водки в граненые рюмки. Они чокнулись, выпили.
– Главный вопрос: какая у них была цель? – Юрченко задрал очки на лоб, потер глаза. – Чего они хотели добиться? И кто вообще подал им идею подобного выступления? Сами додумались, или кто-то ими руководил?
– Ясный пень, кто-то руководил, – сказал Кузьмин, жуя колбасу с хлебом. – Никогда не поверю, что пацаны сами устроили манифестацию. Может, даже кто-нибудь из цэрэушников причастен. Надо отправить запрос в «Десятку»…
В дверь постучали.
Заглянул мужчина немного за тридцать, с высокими залысинами и глубокой складкой на лбу. Все трое заулыбались.
– Дима, откуда у тебя такой особый нюх, а? – спросил Кузьмин. – Не успели разлить, а он уж тут как тут… Ладно, хер с тобой, бери стакан и садись. – Кузьмин махнул рукой в сторону подоконника, на котором стояли стаканы, чашки и две банки – с медом и вареньем.
Дима подошел к подоконнику. Кузьмин взял бутылку, налил в три рюмки.
– Что ты там дрочишься? – спросил он у Димы. – Рюмок больше нет. Бери любой стакан.
Дима отвернулся от подоконника, держа в руке большой стакан в подстаканнике.
Юрченко, Кузьмин и Осипович заулыбались.
– Ну, ты раскатал губу, конечно, – сказал Кузьмин. – Может, думаешь, мы тебе полный нальем?
Он взял у Димы стакан, вылил в него остаток водки, поставил бутылку на пол.
Кагэбэшники чокнулись, выпили.
– Знаете, что надо делать, чтоб хуй хорошо стоял? – спросил Дима. – Мазать медом! Я вам точно говорю – сам пробовал…
– Ёб твою мать! – крикнул Кузьмин. – Ты совал хуй в нашу банку с медом?