КГБ-рок
Шрифт:
– Прикольно по концепции, но не совсем в моем вкусе.
– Как тебя зовут?
– Лиза.
– Я – Андрей.
Осипович – в джинсах “Levi's” и черной рубашке – танцевал в толпе парней и девушек.
На стене моргали огни цветомузыки – синий, желтый, зеленый и красный.
Из колонок звучало:
С тех пор летаю, как ракета,Сам не могу себя догнать.Ведь жизнь, видно, это – просто эстафета,В которой кто-то должен проиграть.Кто не успел, тот опоздал,Кто не успел, тот опоздал.Осипович с девушкой в зеленом платье и еще две пары топтались посреди зала. Остальные стояли группками у стен.
Звучала песня:
Но это лучше, чем быть жалким как листок.Года, что дым, еще один, а мы все ждем, пока живем.И как ни странно, мы по-прежнему вдвоем.И хорошо, что мы по-прежнему вдвоем.Песня закончилась.
– Пошли, может, покурим? – спросил Осипович.
Девушка кивнула. Они прошли по полутемному фойе, вышли на крыльцо.
На столбе горела лампочка без плафона, освещала красный транспарант на стене дома культуры с буквами «Ленинизм – наше знамя» и портрет Ленина над ним.
Осипович достал пачку «Ту-134», вынул две сигареты, прикурил зажигалкой девушке и себе.
Он спросил:
– Как тебя зовут?
– Наташа.
– Александр.
Девушка улыбнулась, сделала затяжку.
– Ты учишься где-нибудь? – спросил Осипович.
– Не, работаю. На «Мосэлектрофольге».
– Живешь с родителями?
– Не, в общаге. Я не с Москвы, – она бросила сигарету, раздавила носком туфли. – Общага здесь недалеко, на улице Ремизова. Сначала немного пройти по Электролитному…
– Проводить тебя?
Наташа кивнула. Из-за поворота выехал КамАЗ-самосвал, громыхнул, проезжая лужу.
Осипович подошел к окну, посмотрел на пятиэтажный кирпичный дом с вывеской «Детская библиотека» на первом этаже.
Он отвернулся от окна. В комнате у каждой стены стояли по две железные кровати с почерневшими хромированными спинками. Три из них пустовали. На протянутой между кроватями веревке висели лифчики, колготки, женские трусы.
– Где твои соседки? – спросил Осипович.
– Разъехались по домам. Выходные же.
Наташа села на кровати, прислонилась к стене. Завернулась в одеяло в дырявом пододеяльнике. К ободранным обоям были приклеены фотографии девушек с упаковок колготок и портрет Бельмондо из журнала «Спутник кинозрителя». Зеленое платье, в котором Наташа была на дискотеке, валялось на соседней кровати вместе с джинсами и рубашкой Осиповича.
– Им хорошо, – сказала Наташа. – Они все с Подмосковья. Сел на электричку – и через час будешь дома. Это мне на поезде двое суток почти… Ты знаешь вообще, что это за жизнь – по лимиту? Ты знаешь, через сколько еще лет я получу прописку? Вам, москвичам, хорошо…
– Я сам не москвич. Я из Минска. Снимаю комнату…
Осипович взял с тумбочки сигареты, зажигалку. Спросил:
– Будешь?
Она тряхнула головой.
– Все, уходи!
– Что значит – все, уходи? – Осипович щелкнул зажигалкой, прикурил, затянулся, выпустил дым.
– То и значит!
Осипович сел на кровать рядом с девушкой. Протянул руку, взялся за край одеяла, потащил вниз. Показался сосок левой груди. Наташа схватила его руку. Короткие грязноватые ногти впились в кожу.
– Хорошо, хорошо. Я уйду. Просто объясни, в чем дело? То я был хороший, то уже нет?
– Ты получил, что хотел? Получил. Теперь все, вали отсюда!
Осипович встал с кровати, сделал затяжку. Затушил сигарету о край банки с окурками на подоконнике, бросил окурок в банку.
Кузьмин в синем спортивном костюме сидел у телевизора. По экрану бежали солдаты с автоматами.
Голос за кадром говорил:
– Сегодня британские войска вытеснили аргентинских военных с острова Южная Георгия и получили над ним полный контроль…
– Игорь, иди обедать! – послышался женский голос из кухни.
Кузьмин сунул ноги в стоптанные шлепанцы, встал, прошел на тесную кухню «хрущевки».
На табуретке сидел сын Кузьмина, Вова – мальчик лет десяти. Он ковырял вилкой царапину на столе. Кузьмин сел на соседнюю табуретку.
Его жена, женщина под сорок, полная, с варикозными венами на белых ногах, в синем халате, накладывала из кастрюли в тарелку пельмени.
Она поставила тарелку перед Вовой, потом положила Кузьмину и себе.
– Сане Кутепову еще в том году купили «раскладушку», – сказал Вова.
Кузьмин наклонился, открыл буфет, достал начатую бутылку водки и рюмку.
– Не рано? – спросила жена, втискиваясь на табуретку между батареей и столом.
– Нормально, – сказал Кузьмин, налил полную рюмку. – В свой выходной выпить – дело святое.
– Майонез забыла достать, – сказала жена. – Вова, возьми в холодильнике.
Вова, не вставая с табуретки, дотянулся до ручки холодильника «Ока III», открыл. Вынул двухсотграммовую банку, прикрытую погнутой металлической крышкой с надписью «Провансаль», поставил на стол.
Кузьмин взял банку, выковырял вилкой майонеза на край своей тарелки, взял рюмку.
– Ну, за все хорошее.
Он выпил, поставил рюмку, громко ударив дном о стол.
– Ты так можешь разбить ее, – сказала жена.
– Ну так как насчет «раскладушки»? – спросил мальчик. – Купите?
– Мы ж вроде не планировали в этом году, – сказала жена. – На будущий год…
– И что, мне еще целый год на «Орленке» кататься? У всех пацанов уже «взрослики» или «раскладушки»…
– Ладно, Вова, посмотрим на твое поведение, – сказал Кузьмин, взял бутылку, налил еще рюмку.