КГБ в смокинге. Книга 2
Шрифт:
Помню, я тогда обратила внимание на то, что первые признаки реальной тревоги проступили в жестах Витяни уже при въезде в Прагу. Я-то полагала, что на пустынных заснеженных трассах, по которым мы выбирались из приграничных районов, вероятность быть обнаруженными и схваченными была значительно выше. Но Витяня, судя по его поведению, думал иначе, а почему — я поостереглась спрашивать: уж больно серьезно и, что мне особенно не нравилось, затравленно вглядывался он в дорогу.
Мне казалось, что Витяня колесит по немноголюдным улицам Праги без какого-то определенного плана — так просто, выигрывая время. Вместе с тем бросалось в глаза, что город Мишин знает
Надо сказать, что неопределенность — обычное состояние любой нормальной женщины, которая, миновав томительный период девичества, зависимости от родителей и тревог за судьбу выпускных экзаменов в школе, почти всю остальную жизнь практически ни в чем не уверена. Неопределенность в большом, среднем и малом. Неопределенность во всем. В ожидании прекрасного принца, в мечтах о покое и грезах о материальной независимости, в предчувствии материнства и в надеждах на повышение по службе… В каком-то смысле состояние это хроническое, сродни аллергии на тополиный пух. Излечиться от неопределенности невозможно даже теоретически: у женщины в этом смысле очень стойкий иммунитет. Можно лишь развлечь или отвлечь ее на какое-то время. Причем подавляющему большинству женщин, даже самым толковым бабам, вполне достаточно абсолютно идиотской по форме и содержанию фразы типа: «Дорогая, все будет хорошо!» И это — при минимальнейших требованиях к личности успокоителя. Сущие пустяки, если разобраться: чтобы эти слова были сказаны трезвым, выбритым и по возможности неженатым человеком. Вот все.
С моей стороны было бы не просто наивно, но и глупо рассчитывать на тонкость и психологический такт Витяни Мишина — киллера-одиночки, скрывающегося, как и я, от охотников и еще меньше рассчитывающего в случае чего на пощаду. Но подсознательно я все-таки ждала, что Витяня если и не успокоит меня, то хотя бы объяснит, почему он так напряжен. Как и любому человеку с развитым стадным инстинктом, его нервозность передалась мне, и не лишенная приятности дремота, одолевавшая меня в комфортабельном «мерседесе», рассеялась, как туман под отвесными лучами солнца.
Потянувшись за сигаретой, я обнаружила, что коробка «Парламента» пуста. Почему-то мне стало очень обидно.
— Курить хочется, — тихо напомнила я о своем существовании.
— Мне тоже, — буркнул Витяня, пристраиваясь в хвост какой-то обшарпанной «шкоде».
— Может, остановимся где-нибудь и купим? — я старалась сохранять дружелюбный тон. — Не говоря уж о том, что я не ела с утра.
— Я тоже.
— Да что ты заладил, как кукушка: «Я тоже», «я тоже»?! — не утерпев, взорвалась я. — Ты б еще Островского начал цитировать! Совсем охренел?!
— Посмотри в боковое зеркало, — без видимой связи тихо приказал Мишин.
— Я и без него знаю, что выгляжу, как чучело.
— Не на себя, идиотка! — рявкнул Мишин. — Назад посмотри!
Кинув косой взгляд в роскошное, втиснутое в хромированный металл и черный пластик боковое зеркало «мерседеса», я увидела фары нескольких машин, следовавших от нас на некотором удалении.
— Ну и что? — я пожала плечами. — Мы без толку колесим по городу. Естественно, впереди и позади едут машины. Что тебя так встревожило? Не бизоны же за нами топают…
— Посмотри внимательнее! — Витяня уже шипел, как проткнутая отверткой камера. — Видишь красный «жигуль»? Третья машина в левом ряду. Ну, разуй глаза, дубина! Видишь?..
Я взглянула в зеркало внимательнее и молча кивнула.
— Так вот, подруга, эта тачка шпарит за нами уже пятнадцать минут.
— Мало ли… — поеживаясь от внезапно охватившего меня озноба, пробормотала я. — Может, совпадение? Чего на дороге не бывает…
— Совпадение, говоришь? — Витяня вдруг по-мальчишески шмыгнул носом и, прищурив воспаленные глаза, начал что-то высматривать впереди. — Что ж, подружка, давай проверим…
Минуты через две мы подъехали к светофору. Витяня ощутимо сбавил скорость и почти плелся, словно чего-то выжидая. Через мгновение я поняла, чего: когда зеленый свет сменился желтым, Мишин уловил секундную паузу и, пришпорив мощный мотор «мерседеса», рванул под светофор в тот самый момент, когда ярко вспыхнул красный свет.
— Теперь смотри внимательно! — крикнул Витяня. «Мерседес» взвизгнул тормозами и изящно обогнул притулившийся у обочины желтый троллейбус с погасшими окнами и опущенными штангами. — Сейчас ты убедишься, Мальцева, что случайно только кошки родятся да милиционеры…
Как всегда, он оказался прав: через несколько секунд я увидела, как красный «жигуль», обойдя на большой скорости несколько машин, устремился за нами, но в последний момент, видимо обнаружив исчезнувший столь неожиданно объект слежки, пристроился за черной «Волгой» и уже старался больше не высовываться.
— Ну, что теперь, Витяня? Похоже, все? — спросила я и вдруг почувствовала нечто вроде облегчения. Словно прорвало наконец долго мучивший нарыв. Внутренне я уже давно капитулировала. Наверно, еще там, в польском лесу, когда улыбающийся Пржесмицкий помогал мне опуститься в собственную могилу с той же шляхетской любезностью, с какой во времена пани Дульской женщин сажали в карету. Но по-настоящему я выбросила белый флаг только теперь, стекая, как подтаявшее желе, с кожаного кресла «мерседеса».
— Эй! — Витяня схватил меня правой рукой за плечо и тряхнул с такой силой, что я щелкнула зубами. — Мальцева, ты чего? Испугалась, что ли?! Не позорь Мытищи, Валентина! Прорвемся, еще не вечер!
— Самый настоящий вечер, болван, — безучастно возразила я и поинтересовалась: — Что будем делать, комиссар? Пойдем в штыковую или взорвем себя гранатами?
— Да уж придумаем что-нибудь, — очень серьезно откликнулся Мишин. — Не боись.
— А чего они ждут, Витяня? Почему следят за нами, а не хватают сразу? Они что, садисты? А, Мишин? Им нравится наблюдать, как повешенные содрогаются напоследок?..
— Да не то чтобы… Просто еще не уверены.
— В чем не уверены?
— Ну, сама посуди, подруга… — Мишин говорил подчеркнуто спокойно. Я с удивлением обнаружила, что от его нервозности не осталось и следа. То ли таким образом он пытался успокоить меня, то ли этот матерый зверюга, взлелеянный в спецпитомниках советской разведки, учуял наконец, откуда именно грозит опасность, принял решение и теперь, как тигр перед прыжком, собирал воедино все силы. Не знаю… Но говорил он очень просто и доверительно. Без привычной иронии. И я верила каждому его слову. — Они, Валя, скорее всего получили команду реагировать на все подозрительное. А тут — машина с дипломатическими номерами. Кто такие? Откуда в Прагу въезжают? Почему вечером? Да и баба сомнительная в машине… Сейчас они наводят справки. Связались со своим центром, те, в свою очередь, запросили посольство, уточняют имена, номер машины, должность…