Киллер рядом – к покойнику (Сборник)
Шрифт:
Лена удивленно посмотрела на Владимира.
– И ты вот так, в два счета, договорился с моим папашей?..
– Ну, конечно, не в два счета, но в три – точно. Серьезный мужчина, ничего не скажешь.
– И что… и про деньги сказал?
– А о чем же я еще с ним должен говорить? О погоде, что ли?
Глаза девушки, такие преувеличенно безмятежные и равнодушные, вспыхнули острым, хищным пламенем:
– И что… договорился?
– Да.
– И как же ты рассчитываешь их получить? Ведь у папика все менты на выпасе? Поластают, и потом доказывай, что ты не
– Все рассчитано, – отмахнулся Владимир.
– И когда же ты отправишься за деньгами?
– Завтра.
– Завтра – когда? Вечером?
– Да, в шесть часов.
Лена взмахнула ресницами, а потом засмеялась коротким переливистым серебряным смешком:
– Ну хорошо, по такому поводу можно и искупаться в заливе. Благо недалеко… Как ты на это смотришь?
– Я на это смотрю положительно, – ответил Владимир и, вынув из-под сиденья пистолет-автомат «каштан» (тот самый, по сравнению с которым, по словам Свиридова, знаменитый израильский «узи» – самодельный пугач) и вставил новую обойму. – Ну вот, я и готов к купанию.
* * *Закрыв гараж и дачу, они отправились на берег пляжа.
К тому времени уже стемнело и стало довольно прохладно, но с залива дул теплый ветер, а Лена к тому же время от времени налаживала внутренний подогрев, прикладываясь к наполовину опустошенной бутылке виски с таким видом, словно это было какое-нибудь безалкогольное пиво.
Владимир же пить отказался: ситуация не позволяла ему расслабляться.
По дороге Лена дурачилась и хохотала так, словно ей не впервой было вот так, с риском для жизни, шантажировать собственного грозного отца.
Она кружилась вокруг Владимира, время от времени прихватывая его за шею и плечи для сохранения равновесия. Со стороны их можно было принять за счастливую пару.
Свиридов тоже смеялся, но его бок и рука ощущали твердое и властное прикосновение пистолета-автомата под левой подмышкой.
Блеснула широкая полоса воды, разорванная надвое полной луной, и Лена, бросив почти допитую бутылку, побежала к заливу.
Свиридов молча следовал за ней.
На самом берегу девушка присела на корточки, извлекла из внутреннего кармана зеркальце и, быстро высыпав из промелькнувшего меж пальцев прозрачного мешочка белый порошок, уже поднесла было к ноздре трубочку, как подоспевший Свиридов одним взмахом ладони выбил и зеркальце, и мешочек, и трубочку из ее рук.
Лена вскинулась и открыла было рот, чтобы истерически выкрикнуть, что она думает об этом наглеце и хаме Свиридове, но Владимир не дал ей произнести и слова, зажав рот ладонью.
– Ты что же это, дура? Возьмешь и еще подохнешь от передозняка! Ты хоть понимаешь, что тогда будет? Мало того, что киднепинг, пусть фиктивный, но еще и смерть при загадочных обстоятельствах! – зло проговорил он.
Девушка попыталась вырваться, но тщетно.
– Ты что, совсем не понимаешь, какую игру мы начали? Это тебе не в дочки-мачехи… играть, – невозмутимо продолжал Владимир. – Это блеф по-крупному. А тебе бы лишь вискарь жабать, закидываться «коксом» да трахаться со всем, что содержит мужское начало… и особенно конец?
Наконец, Свиридов отпустил ее.
Девчонка обернулась с пылающим от гнева лицом:
– А ты кто такой, чтобы мне мораль читать? Муж или, может быть, любовник? Да ты, козел, что себе позволяешь? О-фи-ци-ант! – презрительно кривя губы, бросила она особо уничтожающим тоном.
Владимир только передернул плечами.
– Как ты могла убедиться, я не всегда был официантом. И уже перестал им быть. Что касается того, что я тебе не муж и тем более не любовник, так это всегда можно поправить, как говорится, не отходя от кассы. Надо сказать, я уже тебе больше, чем муж или любовник, – я твой подельник. Соучастник преступления. А это роднит намного больше всяких грошовых штампиков ЗАГСа в паспорте.
– Да? – прошипела девушка в лицо Свиридову.
– А несет от тебя не слабо, – откомментировал он. – Виски хлещешь как воду, даром что малолетка. Ладно… пойдем купаться. Да у тебя, поди, и купальника-то при себе нет.
– Ничего, – потянувшись всем телом, с колючими хищными искрами возбуждения в глазах выговорила Лена. – Я люблю купаться голой. Особенно…
– Что – особенно?
– Особенно в присутствии красивых и импозантных мужчин, которые меня могут оценить.
– Типа Витьки Доктора? – насмешливо спросил Владимир. – Только без рукоприкладства, – предупредил он, видя, как Лена резко подалась в его сторону, – дяденька вооружен и очень опасен. Особенно для пьяных девушек, которые обожают купаться голыми.
Лена только презрительно фыркнула и начала быстро раздеваться. …Когда с нее слетела последняя деталь туалета – узенькие черные трусики, – девушка вызывающе выпрямилась и, встав в полосу лунного света, бросила Владимиру:
– Ну что, как я тебе… подельничек?
Владимир окинул взглядом ее стройную фигуру с прекрасно развитыми, несмотря на достаточно юный возраст – неполные восемнадцать лет, – формами, чувствуя, как от нее буквально хлещут полыхающие флюиды чувственности, и, облизнув губы, с трудом выговорил:
– Я бы сказал, что если бы я видел все это раньше, то потребовал бы у твоего папы больше миллиона.
Лена рассмеялась, и в ее голосе послышались нотки торжества:
– А ты, я смотрю, еще и льстец! Ладно… за эту любезность прощаю тебе великодушно все твои сегодняшние прегрешения.
Владимир театрально поклонился, не отрывая взгляда от обнаженной дочери Котова.
– Ладно, я пошла! – сказала Лена и побежала в воду, а потом плюхнулась, почти по-детски взвизгнув и подняв тучу брызг.
У Влада отчего-то перехватило дыхание. В эту минуту память предательски отказывалась воспроизводить ему ту женщину, которую он, казалось бы, еще вчера открыл для себя по-новому и подумал было, что именно она – Алиса Смоленцева – смогла бы составить счастье в его, в сущности, безалаберной и неспокойной жизни.
Часто – и преступной. …А сейчас он забыл о ней, потому что, чтобы там ни пели тоскливо о любви и верности вечной, большинство мужчин мыслит совсем по-другому: кто ближе – та и роднее.