Киндер-сюрприз для декана
Шрифт:
– Да и в принципе ты друг, лицо заинтересованное, – заканчиваю я, – ты можешь сказать что угодно, что я попрошу подтвердить. Надо обойтись как-то без тебя.
Вот бы еще придумать как…
Увы, но ни в лифте, ни у самой Катерининой двери нужных слов никак не находится.
И когда с той стороны двери лязгает замок и сама Катя встает на пороге квартиры, глядя на меня со смесью удивления и разочарования, приходится прибегать к банальностям.
– Привет.
Улыбка, которая выскребается из меня наружу – она кривая, косая,
Катя молча стискивает губы, явно раздумывая удостаивать ли меня ответом. А вот кое-кто другой не раздумывает вовсе!
– Папа! – Антошка вскрикивает радостно, ликующе почти, ужом ввинчивается между Катей и дверью, протискивается ко мне, обхватывает за поясницу, – вернулся!
Вот именно в такие минуты я и ощущаю себя полным днищем. Потому что я-то знаю, что совсем не подумал о последствиях моей драки. Не ожидал, не предсказал, понадеялся. А мелкий… Мелкий щедро меня прощает, прижимаясь ко мне как к боку теплой печки с мороза.
– Спасибо, – произношу вполголоса, все-таки пересекаясь глазами с Катей. Это оказывается нелегко.
Она рвано дергает плечами. Могло бы сойти за равнодушное пожатие плечами, но смотрится как его неуклюжая попытка.
А может – я просто никак не могу отпустить вчерашний вечер, когда держал эту девушку в своих руках. Чувствовал её дрожь лихорадочную. Прогревающее до самого нутра нежное тепло.
– Ты одна? – спрашиваю хрипло. Почему-то хочется оттянуть момент, когда я подниму неприятную тему. Хотя нет… Мне в принципе хочется сейчас растянуть каждое мгновение с ней. Смотреть на неё и смотреть. Не отрываясь. И чтоб она не исчезала.
– Я с детьми, – она впервые с начала встречи говорит, и от холодности её тона, удивительно как у меня ноги не отмерзли.
– Я даже не думал…
– Ну и не думай, – сухо отрезает она, ничуть не теплее.
Нет. Нереально молчать дольше.
– Тох, ты все свое забрал? – трогаю сына за плечо.
Он отрывается от меня, смотрит в глаза, кусает губы.
– Нет, там планшет… И шкатулка мамина…
– Тогда бегом, забирать, – подталкиваю его к двери, а сам – очень надеюсь, что бегом у нас получится – как обычно. С метаниями по всей квартире, минут хотя бы на восемь. Ну, хотя бы на четыре…
Я вижу обреченность на Катином лице – она будто не хочет слышать, о чем я хочу поговорить с ней наедине. Поэтому я не трачу слова попусту, информирую кратко.
– Твой жених работает на бандитов.
Тонкие брови Кати взлетают к небесам. Она скептично скрещивает руки на груди, ожидая пояснений.
– Из полицейского отделения его забирал твой бывший босс. Из стрип-клуба. Я видел.
Сам понимаю, что звучу как взволнованный пацан, но ничего не могу с собой поделать.
Рассудочная часть мозга никогда не работала в компании Катерины. И даже более того – вечно наглухо отказывала.
– Ты видел, да? – Катя критично это повторяет, – и я конечно же должна тебе поверить? Тебе, который сделает все,
– Ты не права.
– Да что ты! – Катя яростно сверкает глазами, делая ко мне короткий шаг, но это почему-то не кажется ни разу приближением, – так может ты позволишь уточнить, когда ты мне доверял? Когда поил противозачаточными без согласования? Или когда согласился послать меня нахрен, ради того чтобы твоя затея с усыновлением не накрылась медным тазом? А может быть, когда ты взял и послал меня, не удосужившись даже сообщить мне причины? Тогда ты мне доверял?
– Катя…
– Не трать зря воздух, – на пределе слышимости выдыхает она, – я уже поняла, что ты в меня не верил. Не верил, что я соглашусь ждать завершения процедуры усыновления, не верил, что я приму это твое решение, ну и конечно, у меня после твоей таблеточки возникли бы вопросики. Вот только вопросики решают будучи в отношениях, а мы с тобой без обязательств спали, и все?
– Нет! – возражаю, хотя и сам понимаю, что пол под ногами истлел в труху. Антон ей рассказал про ультиматум Веры. А Катя, умная девочка Катя, поняла, что выбор я сделал не в её пользу.
Знала бы она, сколько раз я себя за этот выбор проклял…
Только есть вещи от которых не отступишься, передумавши. И усыновленного мной пацана, который доверял мне безоговорочно, я предать не мог.
– Ты не верил мне, – повторяет Катя, гордо поднимая подбородок, – не верил и предал. А я сейчас не поверю тебе. И не буду плясать под твою дудку. Ты и так достаточно натворил, Юлий Владимирович. Это из-за твоей гребанной озабоченности я должна буду просить прощения у жениха. Но я попрошу. Оно того стоит. И если он не передумает – стану его женой. Вопреки твоему вранью. А ты…
Она замолкает, но не потому, что не придумала окончание фразы. Потому что Антошка выходит из комнаты, неуклюже обнимаясь с принесенным с собой планшетом, шкатулкой и, внезапно, огромным кексом в розовой формочке сверху…
Катя терпеливо выжидает, пока Тоха выйдет за порог её прихожей и крепко стискивает ручку.
– Удачи вам, Юлий Владимирович! – отстраненно роняет и с чувством захлапывает дверь.
Только минуту спустя, понимаю, что яростно сжимаю кулаки. В голове будто эхо от набата скачет упрямая фраза Холеры.
«… стану его женой…»
Надо было сразу догадаться что «по-хорошему» у меня ничего не выйдет. Никогда же не выходило! Но я ведь умею и по-другому!
Глава 22. Катя
– Ох, Катюша…
На мамин голос я оборачиваюсь, и губы почему-то сами складываются в слегка виноватую улыбку. Я так привыкла трепетать над мамой, что теперь не сразу удается принять, что слезы на её глазах – это знак глубокой растроганности, а не огорчения.