Киносценарии и повести
Шрифт:
– Последнее?
– сурово спросил Печальный.
– Последнее, - уверенно ответил Энергичный, но, не выдержав пристального взгляда товарища, добавил.
– Кажется.
– Соскребай, - распорядился Печальный.
– Соскребаю, - и Энергичный принялся скрести ногтями по полированной деревянной поверхности.
В видеозале народу было еще меньше, чем в прошлый раз; с экрана текла все та же сладкая мелодия.
У своего персонального телевизора, "Sony", дюймов тридцать, не меньше, по диагонали, Мафиози мрачно наслаждался любимым фильмом.
– Сюда, говоришь, уехала?
– дослушав мелодию до конца и с дистанционного пультика уняв звук, спросил Мафиози и забарабанил по столу пальцами.
Когда дробь стала невыносима, Шестерка ее и не вынес:
– Как я, интересно, вам ее разыщу?! как?!!
– Твои проблемы, - выдавил из себя Мафиози.
– Деньги, что я передавал для нее, на это как раз и потрать. Если что останется - возьмешь себе.
– Спасибо, конечно, шеф, - сказал Шестерка.
– Только я даже не знаю, как она выглядит. "Похож на яблочко, но с родинкою черной!" - попытался передразнить патрона как можно почтительнее.
– Это разве портрет для розыска? Тем более, что вы сказали, что даже и родинки нету.
– Какое яблочко? Какая родинка? Что ты чушь несешь?
– Вы ж сами стихи читали, - обиделся Шестерка.
– Говорили: как вылитая.
– Я? Стихи?
– Вы, Джабраил Исмаилович, - произнес Шестерка с интонацией, с которою Сократ в свое время изрек афоризм о Платоне и истине.
Мафиози задумался.
– Ладно, считай, что привиделось. Прислышалось.
– Как скажете, шеф, - выбрал-таки Шестерка в пользу Платона.
– А портрет ее!
– помахал Мафиози пальцами в воздухе!
– портрет! Когда мы у Юсуфа в гостях были - он игрушку показывал. С осликом.
– Ну?
– ничего не понял Шестерка.
– Вот тебе и ну! Женщина на игрушке - точный ее портрет.
– Понял, Джабраил Исмаилович, - сказал Шестерка, всем видом показывая, что патрон не в себе.
– Попробуем, - и направился к выходу.
Мафиози помолчал, побарабанил по столу пальцами и включил обратную перемотку.
Усталые от срывальной экеспдиции, Печальный и Энергичный плелись по лестнице.
– Ты меня что, совсем за дурачка держишь?
– обессиленно бормотал Печальный.
– Я ж знаю, зачем ты эту историю со сдачей комнаты придумал. Но не могу я жениться, не-мо-гу! Я в последнее время вообще людей переношу плохо.
– На меня намекаешь?
– обессиленно обиделся Энергичный.
– На днях съеду. Разберусь с супругой и съеду.
– Не в тебе дело, - обессиленно махнул рукою Печальный.
– К тебе я привык. Живи. Я вообще!
– и неопределенно перебрал в воздухе пальцами.
– А, может, - вкрадчиво вступил Энергичный, - мы с тобой хоть фиктивный оформим? А? "Жигули" все-таки. Пять дверей, кузов "хэтчбек". И деньги на "Душевный покой". Мы знаешь, какие с тобой богатенькие сделаемся?!
– Эх, Петрович-Петрович!
– вздохнул Печальный.
– Бог с ними, с "жигулями". Бог с ним - с "Душевным покоем"!
Однако Энергичный так и не узнал, чего требуют такие дела: в самый момент открытия роковой этой тайны приятели наткнулись взглядами на беременную Мадонну: она сидела прямо на ступеньках, неподалеку от квартиры, рукою опираясь на чемодан. Печальный, глядя на Мадонну с некоторой опаскою, вставил ключ в скважину.
– У вс сдается комната?
– поднялась Мадонна.
– А я, видите, пришла. Вас нету. Поджидала.
– Сдана комната, сдана уже!
– смерив взглядом живот Мадонны, энергично замахал руками Энергичный.
– Ах, сдана? Ну, ничего, ладно, - сказала она и, подхватив чемодан, пошла вниз. Походка казалась очень усталой.
– Девушка, постойте!
– окликнул Печальный, когда Мадонна добралась уже, судя по звуку шагов, до самого выхода.
– Вернитесь!
– С ума сошел?!
– зашипел из-за спины Энергичный.
– Какая она тебе девушка?! Видал: там уж на нос полезло!
Но Печальный, не дослушав, легко, через две ступеньки на третью, понесся навстречу поднимающейся Мадонне, встретился с нею, подхватил чемодан:
– Если вам подойдет - пожалуйста. Мне! мне будет очень приятно! Если, конечно, подойдет.
– А как же?..
– кивнула Мадонна наверх.
– Как же! сдана?
– Не обращайте внимания!
– успокоил Печальный.
– Так чт, - спросила Мадонна, - квартира, что ли, ваша?
– Моя, моя!
– закивал, заулыбался Печальный, как чукча из анекдота.
– Хорошо!
– чувствовалось, что Мадонна так устала, что ей не до разбора запутанных обстоятельств.
Достигнув порога, Печальный распахнул дверь и сделал рукою с чемоданом жест гостеприимства:
– Проходите, пожалуйста. Вот сюда. Теперь сюда. У меня не прибрано.
Мадонна застыла у окна.
– Фонтан!
– Да-да, фонтан за окном, - согласился Печальный в недоумении, что такая, в общем-то, не поразительная вещь, как фонтан за окном, поразила женщину.
– Правда, он давно уже не работает, все никак не соберутся почистить.
– Простите, - попросила Мадонна, - а можно взглянуть на другие комнаты?
– Пожалуйста, - развел руками Печальный, снова похожий в этот момент на чукчу.
– Конечно. Только эта самая тихая, самая удобная.
Мадонна переступила порог мастерской и остановилась, как зачарованная:
– Это точно! точно ваша квартира?
Печальный, испуганный, кивнул несколько раз подряд, но не сумел даже произнести "да" или "точно".
– Я, кажется, и впрямь схожу с ума, - прошептала Мадонна.
– Или опять - сплю.
В квартиру позвонили. Мадонна пошла открывать.
– Комната сдана.
– Мне не комнату. Я вот, - Шестерка с грубо наклеенными буденовскими усами, обвешанный фотоаппаратами, махнул перед носом Мадонны, не раскрывая их, бурыми корочками.
– Я из газеты.