Киносценарии и повести
Шрифт:
Беленькая склонилась к администраторше:
– Наташа, будь другом: закажи Париж на тринадцать-восемнадцатый. Со справкой. Цека компартии.
– А он оплатит?
– недоверчиво спросила администраторша и вдруг прыснула.
– Как ты сказала? Цека?! Ну, он дает!
Низкорослый насельник Востока потер ручки, оглядел накрытый стол: коньячок, рыбка, что-то там еще вкусненькое, чуть поправил тарелочку, сбросил, насвистывая, пиджак, стянул батник и, оставшись в майке, подошел к зеркалу. Взял дезодорант с шариком на конце и, не без удовольствия глядя на отражение,
В дверь постучали.
– Ага, - промурлыкал восточный гость.
– Захады, дарагая. Гостьей будышь.
Вошла Жюли.
– Звать как?
– не обернулся насельник.
– У меня, слава Богу, есть профессия, - выдала Жюли по-французски. Так что ты не думай, что я - побираться.
Насельник Востока удивленно оглядел совсем не ту, которую ждал, потом все-таки догадался:
– А-а! Арыгыналы привэзла?
– сказал по-русски, но с неимоверным акцентом.
Жюли на всякий случай кивнула.
– Мы ж вроде на завтра дагаварывалыс?
Жюли пожала плечами.
– Ладно, давай бистренко, - и достал из стола пачку сторублевок.
– Из Парыша, что ли?
– Oui, oui, - обрадовалась Жюли.
– Paris!
– Ну давай, - протянул восточный гость руку.
– У миня тут встрэча. Дэловая. Так что ти ызвины. А если каняку хочиш - захады черыз час, перехватил взгляд Жюли, брошенный, впрочем, мимо коньяка на телефон.
– А арыгыналы давай. Вот, - выставил сторублевки.
– Десат тисач.
– Нет!
– отказалась Жюли.
– Не надо денег! Я позвоню, а ты потом заплатишь по счету. Договорились?
– и пошла на телефон.
– Между прочим, в Париже я зарабатываю - на десять разговоров хватило бы.
Насельник Востока преградил Жюли путь:
– Ну харашо, ладно. Вазмы ыщо и каняк, - и полез в холодильник. Достал бутылку, всучил Жюли, повлек ее к выходу.
– И чышы. Давай арыгыналы, - ненавязчиво и ловко полез в сумочку.
Взору его открылось удостоверение с золотым гербом на красной обложке.
– Убедился, что нету денег? Все у них осталось - и деньги, и документы, и билет!
– начала было Жюли, но осеклась, ибо восточный гость, странно присвистнув, упал в кресло, машинально налил и опрокинул внутрь полстакана и простонал:
– При-э-ха-ли!
– Бедненький, - профессиональным тоном посочувствовала Жюли.
– Тебя уже пора приласкать?
– и запустила руку под майку низкорослого насельника.
– Нэ надо!
– взвился он как ужаленный.
– Только нэ надо питат! Сам все пакажу. Вот валюта, - и стал выбрасывать на стол пачки франков, долларов, марок, фунтов.
– Можиш каныфисковыват. Пажалуста. И расписки нэ пиши, - и погреб кучу денег в сторону Жюли.
Та отпихивала назад:
– Не надо! Ты только за звонок заплати!
– Какая взатка?! Пачэму сразу взатка?! Каныфискуй на здаровье. А расписка - зачэм мнэ твая расписка? Что мне с нэй дэлат?!
– и снова пихал деньги.
Тут отворилась дверь и явила черненькую из бара.
– Ти что?!
– замахал на нее хозяин-гость.
– Пашла! Зачэм прихадыла?! Номером ошиблас!
Жюли взглянула на проститутку с некоторой ревностью:
– Если дашь позвонить, можешь, конечно, и с этой. Только в нашей профессии главное - опыт, - и едва ли не обиженно скрылась за внутренней дверью.
Низкорослый насельник Востока рванулся вослед.
– Стаю-сматру, - оправдывался по дороге.
– Дэвушка бэдная, худая. Вдруг, думаю, кюшат хочэт: пазаву-накармлю!
Там, во второй комнате, стояли ксероксы, брошюровальные машинки, стопками лежали порнографические открытки, календари всех размеров и разное прочее.
– Ну и что?
– уже уличенный, ткнул восточный гость в нос Жюли образец продукции.
– Гдэ ти тут увидэла мэжнационалную розн? Чистая парнаграфыя. Два года, - и, заискивающе взглянув в глаза Жюли, добавил с вопросцем: Условно, а? Вот, мэжду прочэм, - продемонстрировал открытку, на которой негр занимался любовью с блондинкою скандинавского типа.
– Этот вот, прэдпаложим - армянин. А она из Азербайджана. Наабарот - дружьба народов! Пралетарии всех стран!
Жюли критически осмотрела открытку и скривилась.
– Хараше, - согласился насельник, сделал таинственное лицо и поманил Жюли пальчиком; та поневоле склонила ухо.
– Танки, - прошептал, - украл Ашот Мелконян!
Над Красной площадью сеялся мелкий колючий снежок, особенно контрастно высвечиваясь в лучах прожекторов, направленных на! как это? на седые стены древнего Кремля. Двое солдат, сопровождаемые разводящим, печатали шаг по направлению к мавзолею. Начали бить куранты и произошла четкая, словно куклы двигались в механических часах, смена караула.
Кузьма Егорович с непокрытой головою стоял за огородочкою в двух-трех метрах от колумбария и сосредоточенно глядел на пустое место между двумя замурованными урнами.
Взвизгнув тормозами по брусчатке, остановилась равилева "Волга" Кузьма Егорович не услышал, не обернулся. Равиль подошел, мужественно и сдержанно извлек из-под мышки пистолет, протянул. Кузьма Егорович взял машинально. Из внутреннего кармана Равиль извлек партийный билет и протянул тоже.
– Сбежала?
– спросил Кузьма Егорович откуда-то оттуда. Издалека. Извысока. Из Вечности.
Равиль подтверждающе и вместе - скорбно, склонил повинную голову.
Кузьма Егорович слишком был погружен в Высокие Мысли, чтобы вынырнуть из них вдруг.
– Но ложиться!
– сказал раздумчиво и бросил прощальный взгляд на праздный кусочек стены, - ложиться надо сегодня.
– Слушаюсь, - отозвался Равиль.
– Да не тебе! Мне!
– и добавил: - Большая тревога!
И тут же, минуту-другую всего спустя, задвгались мощные телеобъективы, закрутились кольца резкости на плывущем над полузатененной чашею Земли спутнике, а в огромном, до отказа забитом электроникою зале, заметались зеленые лучи по экранам радаров, прерывисто загудел тревожный зуммер, замигали красные лампы и большой трафарет с надписью по-английски: БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ ? 1, заставив офицеров вооруженных сил США напрячь на пультах руки.