Киным-кино
Шрифт:
Старшина только что возвратился с войны. Он прошел ее с первого до последнего дня – почти полторы тысячи дней, каждый из которых можно приравнять к месяцу. Для него навсегда осталось загадкой, как ему удалось уцелеть. Ну, понятно, не совсем уцелеть, но унести с войны самое необходимое для жизни.
Долго еще, не один год люди возвращались с войны, а многие так и не вернулись.
1946-й, первый послевоенный, требовал много труда и забот, поскольку пришел он на сплошные развалины. Годы – как люди: один на все готовенькое придет, а другому до последнего дня из беды не выцарапаться. 46-й,
Старшина видит себя в 46-м… Комнатка у них с женой маленькая, сырая, но все же просторней и суше, чем было в окопчике.
– Окопались мы с тобой, Ивановна, лучше не надо. Теперь только в наступление идти.
И они ходили в наступление. А что? Он на свою, она на свою работу. Если отсиживаться в окопчике, враз прихлопнут. Это еще на войне было учено – наука побеждать.
Иной, правда, всю жизнь только и знает, что окапывается. Квартиру заведет попросторней, заставит ее мебелью, чтоб было тесней. Окапывается, окапывается, а в наступление не идет. Куда ему – от такого уюта!
Внезапно старшина открывает глаза и переносится в Будущее. В семидесятые годы. Перед ним расстилается широкий проспект, окруженный новыми домами без единой развалины. В витринах магазинов товары Будущего: полированные ящики с матовыми стеклами, белые эмалированные шкафы для хранения продуктов.
Будущее… Чего в нем только старшина не повидал! Он хорошо усвоил слова, которых не знало его послевоенное время: телевизор, холодильник, транзистор. Всякий раз, прибывая в Будущее, он бреется электробритвой, хотя в душе тоскует по мыльной пене и помазку, и регулярно усаживается перед полированным ящиком, который он, как гость из других времен, называет уважительно телевизором, а коренные жители Будущего, молодежь, называют просто ящиком, как какую-нибудь пустую тару.
Ребятишки, которые в 46-м годились старшине в сыновья, теперь годятся ему во внуки. Выходит, мир молодеет, хотя сам старшина все старее становится. Но с другой стороны: был бы он молодым, как бы он путешествовал в Будущее? А так – стоит только пошире открыть глаза…
Он открывает глаза и видит у стойки тира Валю Алмазова, человека, который в Будущем, как у себя дома. И спрашивает Валя Алмазов, как выполняется план по стрельбе, интересуется, не повысятся ли финансовые показатели, если передвинуть мишени подальше.
– Между прочим, у вас отличная роль, только жаль, что без текста, – говорит Валя Алмазов. – Но текст мы сделаем.
– Мы с вами?
– Зачем? Купер сделает. Я поговорю с Купером. Лично поговорю. В конце концов, если он написал все остальное, что ему стоит написать текст для вас? Что-нибудь подходящее, в вашем духе.
– Если вся массовка начнет говорить…
– Вся – не нужно. Вся – ни в коем случае. Массовка не должна говорить, за нее говорят действующие лица. Но почему бы вам не стать действующим лицом? В конце концов все мы вышли из массовки. А вы ведь все-таки не рядовой человек, вы человек со званием, хотя и в отставке. Я, как вас увидел, сразу понял, что вы нужный для нас человек.
– А остальные как? Ненужные?
Алмазов
– Смотря кому. У нас в картине военные действия, а стрелять мы, честно говоря, не умеем. Вот тут-то и пригодится ваш тир. У вас, я заметил, не густо посетителей, а план поджимает. Это ведь не на войне, где стреляют незапланированно, тут план давай, верно я говорю? Так что дело взаимовыгодное: с одной стороны – массовка тренируется для кино, а с другой – вам перевыполнение плана. Средства мы найдем, об этом не беспокойтесь. Как говорят у вас в тире, обеспечим полное попадание. В десятку или даже в сотню, – Алмазов засмеялся, чтоб было ясно, какую сотню он имеет в виду.
– Я мог бы и бесплатно позаниматься с желающими.
– Ну, бесплатно – это уже ни к чему, – пресек Алмазов благие намерения. – Получите наличными, а там разберемся. Сначала получите, а потом разберемся…
Теперь старшина начинает понимать. Только неужели это все происходит в Будущем? Не в прошлом, а в Будущем?
Он закрывает глаза и сразу оказывается в 46-м, первом послевоенном. Он привычно входит в этот давно прожитый мир, как будто возвращается домой с ночной смены. Он сворачивает самокрутку и беседует с приятелями, которых жизнь с годами порастрясла, так что возле старшины никого не осталось.
Они сидят, курят и разговаривают. О текущих событиях – внутренних и международных, о насущных делах своего времени, а в небе рассеиваются последние тучи войны, и уцелевшие от бомбежек дома испуганно жмутся друг к другу…
– Ну так как? – доносится до него из другого времени. – Вы нам Венеру, а мы вам фанеру, так? Получите наличными, а там разберемся.
Старшина возвращается в Будущее и видит Валю Алмазова, который заговорщически подмигивает ему.
– Не надо разбираться. Я буду сниматься в массовке, без слов. И план буду выполнять, как выполнял раньше.
Глава 20. МАЛЬЧИК ЖДЕТ ДЕВОЧКУ
Купер сдался. Все-таки в душе он был писатель, а не сценарист, и он не мог не сдаться перед читателями.
Алмазов лично готовил его к этой встрече. Он посоветовал Куперу надеть пиджак, чтобы снять его на сцене по примеру больших писателей. Он даже где-то раздобыл трубку, но курить во время выступления Федор Иванович категорически отказался, тем более, что он вообще не курил. Отказался он и придумать себе вопросы, чтобы Алмазов имел что послать ему на сцену из публики, хотя так делали даже на защите докторских диссертаций.
Но зато – специально для выступления – Федор Иванович написал рассказ. Это был странный рассказ, в котором не было ни исторических, ни фантастических личностей, а были просто мальчик и девочка, как это бывает в непридуманной жизни.
События происходили на пляже. Маленький мальчик познакомился с девочкой – уже большой, из девятого класса. Она сама с ним заговорила, а потом они много говорили о разных вещах. Они договорились встретиться на следующий день, но девочка не пришла. А мальчик ждал ее. Он ведь не знал, что вчера еще, возвращаясь с пляжа, девочка познакомилась со студентом-старшекурсником, который обещал покатать ее сегодня на лодке. И сегодня она ждала его на лодочной станции.