Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4

Булычев Кир

Была у него приятельница, некая Чумазилла, даже приглашала доктора на концерт. Почему-то тогда они не сдружились – доктор как раз начинал свои исследования и не хотел новых связей, людей, разговоров, а уж тем более концертов – неестественных здесь, на кладбище.

Они как-то раз гуляли с этой странной женщиной, он ее провожал на канал Грибоедова, и она рассуждала о мертвых и живых домах. И даже уговорила его сменить жилье – переселиться в живой дом.

А он как раз перебрался в

подвал Смольного, о чем не стал рассказывать Чумазилле. Стыдно было признаться, что он работает на Лаврентия Павловича.

– Гоглидзе, – сказал доктор, – я хочу пройтись немного.

– Ты? – удивился ассистент.

– Мне надоело дышать нашей химией.

– Наконец-то я слышу речь не мальчика, но мужа, – сказал Гоглидзе. – И дядя Лаврентий не должен ничего знать?

– Я не намерен делать ничего тайного...

– Я тоже думаю, что в ближайший час-два он сюда не зайдет.

– Странное чувство, – сказал доктор, – будто на старости лет я убегаю на тайное свидание.

Доктор не спеша поднялся на первый этаж, вышел на прямую дорожку, что вела от здания к воротам.

Дорога была пустой, если не считать медленно идущего настречу велосипедиста и охранника у ворот.

Доктор обернулся. Ему показалось, что кто-то наблюдает за ним из окна Смольного. Но он ошибся. В серых, чуть отсвечивающих жемчужной серостью облаков окнах никого не было.

Однако на всякий случай доктор пошел медленно, изображая пожилого джентльмена, которому прописан ежедневный моцион.

Глава 8

Доктор Фрейд

Туфли шлепали, даже чмокали по влажной после недавнего дождика мостовой. Это были домашние туфли, без задника, растоптанные, удобные, но совершенно неприспособленные, чтобы ходить в них по мостовой.

Идти долго, жаль, что трамваев нет.

Надо дойти до Московского вокзала, оттуда по Невскому, до Гостиного двора. Удивительно, но Гостиный двор пропал – будто его и не было. На его месте большой пустырь, бывшая помойка.

Доктору повезло. Он шел в отчаянии, думая, что Берия наверняка заметит его отлучку в такой ответственный момент, когда надо гнать работу над вакциной.

И тут он увидел рикшу.

Это был легендарный человек, единственный чудак в своем роде. Он сделал тележку из велосипеда и инвалидной коляски. Кресло спереди, а сзади руль, и педали, и сиденье. Видно, он был чудаком и до того, как попал сюда. У него была длинная седая борода и длинные волосы. Говорили, что он – бывший чемпион по шоссейным гонкам и ему так скучно без велосипеда. Но идти в полицейские ему не хотелось. Он придумал извоз.

Платы за проезд он не брал. Говорил, что закаляется.

Может быть, и закалялся.

Доктор раньше не

видел его, но слышал о нем от других.

– Эй, прокачу! – крикнул рикша.

Доктор не сразу сообразил, что это относится к нему. Потом обрадовался. Рикша ждал его на маленькой прибрежной площади перед Александровской лаврой. Как-то доктор заходил туда и удивился тому, что исчезли некоторые надгробия, может быть, их и не было.

У рикши был куда более живой цвет лица, доктор подумал, что надо будет уговорить его, чтобы согласился пройти исследование в Смольном.

Кровь каждого из пациентов таила в себе загадки, нелогичность и удивительные остатки жизни. У каждого – свои.

Рикша был в накидке, в пелерине, что носили до революции студенты и гимназистки – когда-то доктор видел такие в кино. Седые в желтизну космы падали на плечи и на спину, борода была кривая, хотелось сказать: ну подровняй ты ее, в конце концов!

– Садись, устраивайся, – сказал рикша. – Отвезу. Таксу знаешь?

– Нет, не знаю, – сказал Леонид Моисеевич, хлопая себя по бокам, словно под халатом и брюками был кошелек с деньгами.

– Правдивая история из жизни, – сказал рикша. – Пока я еду, рассказывай. Согласен?

– Разумеется, конечно... вы не представились, и я не знаю вашего имени-отчества.

– Рикша. У меня нет имени, и я его не желаю. А ты – доктор. А может, парикмахер?

– Доктор.

– Где же твоя больница?

– В Смольном, – сказал Леонид Моисеевич.

– Ты хочешь сказать, что служишь тому пауку в шляпе?

– Ничего подобного! – Леонид Моисеевич, всегда ожидавший такого вопроса и заранее оскорбленный, поднял острый подбородок. – Я работаю для людей и ради людей.

– А я не спорю с тобой, – сказал рикша. – Садись, в ногах правды нет. Куда поедем?

– На канал Грибоедова, – ответил Леонид Моисеевич. – Вы знаете, где он находится?

– А точнее?

– Точнее, мне надо на Подьяческую. На угол Большой Подьяческой и канала.

– Все ясно, – сказал рикша.

Он нажал на педали, и тележка поехала довольно быстро – только бегом можно угнаться.

Ветер бил доктору в лицо – он давно не испытывал такого ощущения.

– Был дождь, – сказал доктор.

– Еще какой по нашим меркам! – откликнулся рикша. – Я такого не припомню, хоть живу здесь лет сорок, а может, пятьдесят.

– А я раньше жил в Москве. Там тоже дождей не бывает.

– А я бы сказал, что это тревожный знак, – сказал рикша. – Это значит, что дождь, который не мог зародиться здесь, где нет циркуляции воздуха, пришел оттуда, сверху, прорвался. Представь, какой должна быть отдушина? Но до этого были ветры. Ты чувствовал?