Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.6
Шрифт:
Шум от движения этого стада был значителен, но он не вызывал тревоги у солдат, что охраняли ворота, потому что это был мирный шум, подобный жужжанию мух, стрекоту рисорушки или мычанию стада коров.
Солдаты были убеждены, что стадо буйволов минует ворота фактории и пойдет дальше. Но не тут-то было. Буйволы сгрудились у ворот и, подгоняемые пастухами, повернули внутрь фактории.
Солдаты отступали перед буйволовой стеной и кричали, полагая, что это происходит по глупости пастухов.
Все больше и больше буйволов вторгалось
– Да скажите кто-нибудь этим идиотам! – кричал он. – Если они не уберут свое стадо, я буду стрелять! Это же территория британской короны!
Но буйволы уже заполнили всю площадь перед навесами и складами, и первые начали пробиваться в следующий двор, к плацу с виселицами.
На помощь караулу, рассеянному буйволами, из казармы выскакивали сипаи, ошарашенные от неожиданности, размягченные тупой влажной жарой, они еле волочили ружья и все еще не решались стрелять, не понимая, кто же их враг.
Лейтенант Стюарт, выбежавший из своей комнаты в панталонах и белой сорочке, сжимая в руке шпагу, попытался собрать солдат, и тут прогремел первый выстрел.
Никто не догадался сначала, что стреляют с небольших площадок, укрепленных на спинах слонов.
Слоны оказались боевыми.
Славный, веселый лейтенант Стюарт упал бездыханным, потому что Нга Дин мог попасть на лету в комара.
Этот выстрел и шум буйволового стада донесся до заключенных в тюрьме и заставил их замереть, прислушиваясь.
Между тем все новые сипаи выбегали на плац, но стадо буйволов – настолько необычный враг, что солдаты, тем более не ожидавшие вообще нападения, потому что день должен был быть посвящен великому развлечению – публичной казни, при виде направленных на них рогов и сплоченности колонн противника растерянно отступали.
Закричала, призывая к бою, труба – с запозданием английская фактория принимала меры к обороне. Старалась организовать оборону. За складами, на газоне, майор Спрингфильд останавливал солдат, выбегающих из казармы, чтобы построить их и только затем отправиться в бой, над центральным зданием фактории на мачте поднялся флаг, призывающий на помощь «Дредноут» – флаг обозначал крайнюю опасность, в которой оказалась фактория. Впрочем, откуда пришла опасность и что она собой представляет, еще никто в фактории не знал.
Между тем пастухи, число которых все время увеличивалось и которые оказались вооружены пистолетами и кривыми мечами, носились по дворам, навесам, под навесами, по мастерским, складам и даже комнатам клерков, производя страшный шум, стреляя, круша мебель, убивая всех, кто посмел сопротивляться, и выполняя при том приказ их вождя – любой ценой отыскать и привести наследную принцессу Лигона ее светлость Ма Доро, безжалостно уничтожив любого, кто посмеет этому помешать.
Так как никто в фактории не знал лигонского языка, то крики, обращенные к принцессе, которыми был буквально наполнен
Дороти, стоявшая рядом с Алексом, держа его за руку, и слушавшая крики, топот и выстрелы за дверью, вдруг различила в криках свое имя. Может ли так быть?
– Я здесь! – закричала Дороти по-лигонски. – Я здесь!
И тут же она осеклась.
Ее товарищи по несчастью с удивлением посмотрели на нее.
Дороти поняла, что наступил момент раскрыть свою тайну, ибо хуже всего потерять доверие близких людей в такой тяжелый момент.
– Так чего же ты молчала! – воскликнул капитан Фицпатрик. – Ты говори, что там происходит? Ты хочешь сказать, что бирманцы ворвались в факторию?
– Этого еще не хватало! – расстроился его помощник. – Из огня да в полымя. Они же нас не пощадят.
– Наверное, они пронюхали, что Уиттли замыслил небольшой победоносный поход, – сказал артиллерист.
– Это не бирманцы, – сказала Дороти.
– Так кто же?
– Это лигонцы.
– А кто такие лигонцы?
За дверью в комнате охраны, где находился караул тюрьмы, раздавались взволнованные голоса. Начальник караула никак не мог решить, отсиживаться ли здесь и, рискуя попасть в ловушку, охранять осужденных или попытаться выбраться наружу и вступить в бой.
Шум, производимый караульными, заглушил крики снаружи.
Дороти ничего не могла объяснить офицерам.
– Лигонцы – враги бирманцев, – сказала Дороти.
– Так чего же им на нас нападать? – не понял Алекс.
– Им нужны пушки, – ответила Дороти.
– Им нужны наши пушки?
– Да, чтобы защищаться от бирманцев.
– У меня голова идет кругом! – сообщил Фицпатрик. – Кто на кого нападает, кто кому враг, кому нужны пушки…
– Да не в этом дело! – закричал Алекс. – Неужели вы не понимаете, что для нас важен только один вопрос – вздернут нас на виселице сегодня к обеду или кто-то может этому помешать!
– Молодец, Алекс, – поддержал его артиллерист. – Мне плевать, кто на кого напал! Сожгите виселицу, и я поставлю свечу в первой же церкви, до которой доберусь.
– Так что они кричат? – спросил Фицпатрик.
– Я не слышу. Вы можете подсадить меня к окошку?
Низкое маленькое окошко находилось под самым потолком. Оно было забрано решеткой, с земли до него было футов восемь.
В мгновение ока узники подвинули к стене стол, на стол вскочили Алекс и артиллерист. Они помогли взобраться на стол Дороти и, схватившись руками, образовали ступеньку, на которую взобралась Дороти. Еще через несколько секунд она уже могла выглянуть наружу.
– Там пыль, – сообщила она ожидающим вестей пленникам. – Там бегают люди… почему-то там буйволы, много буйволов… Я вижу слона, ой, он топчет солдат! И падает… его застрелили! Идет другой слон…