Киреевы
Шрифт:
Лукина с трудом уговорила отвести ее к Виктору.
Квартира Кузьминых была залита огнями. У подъезда и в переулке стояли машины. Сопровождаемая солдатом, Лукина прошла с черного хода.
Она ждала Виктора в темном коридорчике около кухни.
До нее доносились звуки музыки, громкие голоса, смех…
«Ишь, проклятущие, — с неожиданной злобой подумала Дарья Петровна. Ей стало жаль свою дочь. — Пьяные ведь они, противные!»
Виктор вышел к ней, слегка покачиваясь, удачно играя роль сильно выпившего человека. Мундир был расстегнут, и Дарья Петровна увидела под ним ослепительно белое шелковое
Глаза Виктора блестели возбужденно и сердито:
— Зачем вы явились? Где дочь? Все миндальничает! До каких пор ее будут ждать?!
В коридор вышел и остановился рядом с Киреевым молодой красивый немецкий офицер. Мундир на нем был застегнут на все пуговицы.
— Что вы, язык проглотили? — крикнул Виктор дрожащей старухе.
Та с трудом выговорила:
— Тася же здесь. Она два часа как уехала.
— Что? — еще громче заорал Виктор. — Издеваться вздумали? Где Тася?
Дарья Петровна ничего не понимала. «Может, спьяну ему мерещится, что Таси нет здесь?» — пришло ей в голову.
Она заговорила просящим тоном:
— И чего вы беспокоитесь? Разве посмела бы Тасенька канителиться? Как только приехали, она скорей пальто и шаль на себя накинула, и пошли. Минуты он ее не ждал.
— То есть как это не ждал? — недоумевающе спросил Виктор.
— Мигом собралась, шаль на ходу накинула, — повторила Лукина.
— Куда же она делась? Сквозь землю провалилась, что ли? — снова закричал Виктор.
— Успокойтесь, господин Киреев, — веско сказал немецкий офицер. — Мы разберемся, в чем тут дело, Задержите старуху и выясните, где ваша машина, посланная за фрейлен Тасей.
— Вы правы, господин Ауэ! — ответил Виктор. — Старуху следует хорошенько допросить. Я сам займусь этим. Но моей машины и шофера нет около дома Лукиных и вообще в этом районе. Ганс проверил все близлежащие переулки, когда вел сюда эту старую ведьму.
— Может, машина разбилась и Тасенька вместе с ней? — плачущим голосом спросила Лукина.
— Странная история! — Ауэ пожал плечами.
— Я ничего не понимаю, — растерянно сказал Виктор. Он, по-видимому, уже протрезвился.
— Поймете после, — зло усмехнулся Ауэ. Виктор удержал резкое слово, готовое сорваться с его губ. Вместе с Ауэ он расспросил Дарью Петровну о мельчайших подробностях Тасиного отъезда. Виктор посылал за Тасей своего шофера. Шофер был уже пожилой человек и совсем не походил на описанного Лукиной молодого немецкого унтера.
— Черт возьми! Какая-то мистификация, — крикнул Ауэ, — откуда взялся этот розовый молодчик?
— Поедем сейчас же по свежим следам, проверим, — предложил Виктор.
Взяв с собой Дарью Петровну, они поехали на квартиру Лукиных. Сзади шла грузовая машина с автоматчиками.
Дарья Петровна с ужасом смотрела, как трое солдат сначала бесцеремонно перетряхнули кровать Таси, потом с шумом открыли дверь шкафа и на пол полетели старенькое Тасино пальто, заштопанная черная юбка, платье, белье.
Капитан Ауэ стоял, вытянувшись, как на параде, и наблюдал за солдатами.
— Не думаете ли вы, что фрейлен Тася все-таки имеет связь с Цветаевой? — насмешливо спросил он Виктора.
Виктор выругался, но тут же спохватился;
— Извините, пожалуйста, господин капитан, не удержался. Неужели проклятая девчонка так ловко одурачила меня?!
Виктор потерял свой самоуверенный тон. Голос его звучал глухо, а в глазах появилось растерянное выражение.
Ауэ внимательно наблюдал за ним.
— Тяжелый и скверный случай, — процедил он сквозь зубы.
В первый момент он заподозрил мистификацию: Киреев отправил красотку со своим шофером в надежное место. Но наблюдения убедили капитана, что Виктор искренне переживает исчезновение девушки и все связанные с этим событием последствия.
— Придется держать ответ перед господином комендантом. — Ауэ старался говорить небрежно, но тон у него был подавленный.
— Я не боюсь! — обычная резкая нотка скользнула в голосе Виктора. — Но мне тяжело и стыдно, что я так глупо обманут. Никогда не прощу! Я буду добиваться разрешения господина фон Роттермеля лично уничтожить Цветаеву.
— Каким образом? — поинтересовался Ауэ.
— Мне нужен танк и весьма ограниченное количество людей. Я уверен, партизанский отряд невелик. Местные леса я великолепно знаю. Найду логово Цветаевой и тогда… — глаза Виктора сверкнули такой бешеной ненавистью, что Ауэ невольно подумал:
«Лучше иметь его другом, чем врагом!»
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ветер гнал по Енисею тяжелые, свинцовые волны. Недавно очистившаяся от льда река, словно стремясь наверстать упущенное время, мчалась к морю. Быстрое движение воды взволновало Марию Михайловну. Она стояла на набережной, и беспокойные думы, такие же стремительные, как течение Енисея, уносили ее к берегам другой реки, к городу, в котором находился сейчас самый близкий ей человек. Ни на одно мгновение не покидала ее тревога за жизнь Николая Николаевича, никогда еще не был он ей так дорог, как в этот тяжелый год войны. Она все время чувствовала присутствие мужа, как будто он стоял рядом, и ей хотелось сказать ему особенно ласковые, ни разу еще вслух не произнесенные слова, которые она нашла впервые здесь, в одиночестве.
Иногда всплывало воспоминание о другом человеке, которого она когда-то любила большой и хорошей любовью, о Степане Чернышеве. Но нельзя было и сравнить первое чувство, пусть искреннее и глубокое, с тем, что она испытывает сейчас, — с ее любовью к мужу.
Когда несколько дней не было письма от мужа, она не находила себе места. Ей казалось, — если Николай погибнет, она этого не переживет.
«А Верочка и Юрик? Что будет с ними тогда? Я и думать так не имею права. Мне каждый из них дороже собственной жизни. А ведь я еще не знаю, где сейчас мои старшие дети и внук».
От всех этих тягостных переживаний Марию Михайловну спасали повседневные заботы, которые принесла эвакуация. Надо было найти квартиру, позаботиться о дровах на зиму, достать кое-какую мебель и еще многое, многое другое. Все это, в условиях лишений военного времени, даже здесь, в глубоком тылу, было совсем нелегким делом.
Вскоре пришли на смену другие, гораздо более сложные обязанности. Взяла их на себя Мария Михайловна добровольно.
В большой сибирский город, расположенный далеко от театра военных действий, прибывало все больше и больше эвакуированных с Украины, Белоруссии, из Центральной России.