Кирилл и Мефодий
Шрифт:
— Папа, ты ведь не отдашь меня старухе болезни... — шептала тогда Мария.
— Не отдам! — сказал он, но не смог сдержать обещания.
Мог бы не отдать, если б настоял, чтобы ребенка отправили в пещеру, к Клименту и его отцу. Мефодий никогда не простит себе той нерешительности. Ведь стоило прикрикнуть на жену, и все могло сложиться иначе... А может, было необходимо, чтобы так случилось и у него развязались бы руки для божьего дела. Но надо ли такой ценой платить за то, чтобы уразуметь божье повеление? Разве чистая душа ребенка в чем-нибудь виновата? В такие минуты размышлений Мефодий чувствовал, что не в состоянии ничего делать, и только молитвы давали силы снова идти через время, бороться со злобой и нечестивостью. Оглядываясь на прожитую жизнь, Мефодий все яснее понимал, что его земной удал — страдание. Он сам выбрал его, чтобы другие могли радоваться. Эти два чувства — страдание и радость — как день и ночь. Если в сердце есть одно, там не должно быть другого, иначе невозможно счастье. Но достижимо ли счастье — он начал сомневаться. Даже такие правители, как Святополк, не всегда принимали его слова и поучения, ибо не созрели для понимания высокой мысли. Архиепископ видел, что князь изо дня в день все больше охладевает к нему. А началось это с воскресной проповеди, в которой Мефодий говорил о правителях, создающих для людей законы, но не соблюдающих их. Эта двойственность всегда возмущала его. Он стоял на том, чтобы дела соответствовали словам. В противном случае человеку лучше быть бессловесным
Вновь назревал раздор, и Мефодий знал, что придется защищаться, вместо того чтобы переводить святые книги. Три года назад он попытался привлечь к моравскому диоцезу сербского князя Мутимира, написав ему длинное, подробное письмо, но тот все еще колебался. Мефодий не потерял надежды, хотя с тех пор прошло уже несколько лет. Если бы была открытая искренняя поддержка Святополка, Мефодий мог бы многое сделать, но теперь снова надо было тратить время на оборону и нападение. Папский легат и князь объединились против него. Почему? Что плохого он сделал? Роль архиепископа в диоцезе именно такова: поучать божье стадо, указывать ему истинную дорогу, спасать души, клеймя извращения истины! Сказано же: все равны перед судом божьим! С какой стати одним прощается все, а другие принимают муки, даже не совершив греха? Неважно, что грешен не простой человек, а князь. На божьем суде имеют значение только истина и добро, но не титулы!
Осень была дождливая. Днем слабое солнце еще пробивалось сквозь широколистые леса. Мефодий все пристальнее вглядывался в божье творение — в земной мир. Всевышний создал его за семь дней, но, по-видимому, эта работа утомила бога, потому что он не сделал человека совершенным. А может, помешал дьявол? Наверное, так! Не мог же тот, кто с таким мастерством сотворил природу с ее круговращением жизни, не видеть недостатков в своем наивысшем творении — человеке... Многое испытал на своем веку Мефодий, и потому он не мог запереть ум в узкой келье церковных догм и часто искал истину в самой жизни. Старыми, но внимательными были его глаза, а слух различал змеиное шипенье зла и во пли людей, и потому он позволял себе смотреть на божьи дела взглядом человека, взыскующего справедливости. Разве справедливо клеветать на человека и не давать возможности защититься? А Иоанн не переставал клеветать на него. И все-таки справедливость существует: папа отозвал Иоанна Венетийского... И снова перо Мефодия скрипит по пергаменту темными осенними ночами. Устав от непрерывного труда, он выходит во двор, чтобы послушать вой ветра в бойницах старых каменных стен. Темные облака ползут по небу, борются с ветром, наполняют душу успокоительным шумом и движением. Мефодий любит движение. В первые годы монашества он пережил духовный застой и еще помнит его горький вкус. Ему не пришлись по душе ни ленивая дремота чувств, ни торжество сна и чревоугодия. В движении облаков есть стихия жизни, в ней скрывается надежда, словно солнце и луна в облаках. Эти темные облака хорошо знали свою недолговечность, поэтому спешили излить влагу на плодородную землю. И плыли дальше, плыли, а на их место приплывали новые. Так и в жизни человека: и боль, и радость, и мытарства, и веселье, и рождение, и смерть движутся в вечном круговороте. Уйдет и он, но после него останется свет, будоражащий покой сонных душ, возгорающийся вновь и вновь в каждом истинно человеческом рождении. Допоздна бодрствовал Мефодий в эти осенние ночи, шее чего-то ждал. Новые волнения пришли вместе с новым папским легатом. Вихингом. С самого начала он занял место Иоанна, а затем унаследовал интриги своего предшественника, вжился в них и вскоре сам стал распускать клеветнические слухи. Каждый раз, услыхав очередную хулу на себя. Мефодий вспоминал строфу Иоанна Дамаскина [69] :
69
Иоанн Дамаскин (ок. 675-между 749 и 753)-христианский богослов и церковный писатель. Еще при жизни Дамаскина его гимны и каноны распространились далеко за пределами Греции. За необычайный поэтический дар был прозван Златоструйным.
Особенно нравилось «продажное слово». Не раз омрачало оно его дни, появилось и сейчас.
И оно не может не достичь — к добру или к худу — папского престола. Жизненный опыт Мефодия подсказывал, что началась новая борьба, и он не ошибся. Вскоре Вихинг сообщил Мефодию, что папа приглашает его для объяснения перед Синодом. Хорошо все обдумав и дав необходимые наставления Горазду и другим ученикам, Мефодий отправился в Рим.
ГЛАВА ВТОРАЯ
..Также узнали мм, что ты служишь литургию на варварском, на славянском языке. Поэтому мы посылаем тебе с нашим легатом Павлом Анконским указ, в котором запрещаем отправлять богослужения на этом языке и повелеваем служить только на греческом или на латыни, как это делается во всей Божьей церкви, на всей земной тверди и у всех народов...
Из письма папы Иоанна VIII Мефодию, архиепископу Паннонскому. 873 год
Мефодий исповедал нам; что он верует и проповедует согласно с евангельским и апостольским учением, как указывает святая Римская церковь и как нам завещали святые отцы.
И мы нашли, что он правоверный христианин, опытный и полезный в церковных делах, и мы посылаем вам его обратно, чтобы он продолжал управлять вверенной ему церковью, и повелеваем вам принять его как вашего пастыря, со всеми почестями, вниманием и радостью, ибо мы данной нам властью подтверждаем его архиепископские привилегии.
...С ним посылаем и пресвитера Вихинга, которого мы по твоему желанию рукоположили епископом святой Нитранской епархии, и мы повелеваем, чтобы он во всем подчинялся своему архиепископу, как тому учит святой канон…
Из письма папы Иоанна VIII князю Святополку. Июнь 880 года
1
Василий не стал ждать ухода священников. Они продолжали свои бесконечные разговоры на краю императорского стола. Василевс чувствовал себя усталым, обессиленным. Большого напряжения
Хотя и было принято решение вернуть болгар в лоно римской церкви, но одновременно было записано, что изменение это может произойти только с согласия византийского императора. Василий с большим вниманием следил за дискуссией и все больше убеждался, что не ошибся, восстановив Фотия на патриаршем престоле. «Лиса империи», как называли его недруги, прекрасно сделал свое дело.
Василий окинул взглядом священников, извинился, что уходит, пожелал всем ревностно оберегать души человеческие от греха и удалился. На верхнем этаже его ждали сыновья. Стефан был еще мал, но Константин и Лев вместе с отцом занимались государственными делами. Час назад вестники сообщили, что сарацинские пираты разграбили и опустошили остров Самос. Эта новость рассердила императора. Он тут же приказал части флота выйти в открытое море и отправиться к острову. Пираты стали живой раной в сердце империи, они нападали неожиданно и там, где их меньше всего ждали. Взятие Тефрики и казнь вождя павликиан Хризохира были единственными успехами Василия, которые заслуживали торжественного празднования. Отрубленную голову Хризохира долго носили по Царьграду, а остальных вожаков павликиан в назидание посадили на колья, вбитые на ипподроме. Василий устроил это страшное зрелище, чтобы кое-кто понял, что с ним шутки плохи. После битвы под Тефрикой цена на рабов упали. Рынок был перенасыщен, простой раб старше десяти лет стоил десять номисм, а моложе — пять. Раб-умелец стоил двадцать номисм. Не изменилась цена только на молодых евнухов — семьдесят. Их покупали главным образом знатные византийцы и сарацины. Вообще с арабами можно было бы хорошо торговать, если бы не их бандитские налеты, которые приводили василевса в бешенство. Арабы постепенно отнимали у империи село за селом, город за городом. Сицилия и юг Апеннин уже были в их руках. Два года назад Византия потеряла там свою последнюю крепость — Сиракузы, которую арабы после девятимесячной осады взяли неожиданным штурмом. Все-таки Никифор Фока успешно вмешался и сумел восстановить власть империи в Апулии и Калабрии. Если бы не эти успехи, папа вряд ли дал бы согласие на рукоположение Фотия патриархом. Василий понимал и страхи, и надежды святого отца. Папа боялся сарацин и надеялся на помощь Василия в борьбе против своих врагов. Эти надежды можно было прочесть между строк посланий, которые папа Иоанн VIII не переставая слал ему. Может ли Василий оправдать надежды? Вряд ли! Василий уже не верил в свое могущество, тщательно скрывая от всех эти сомнения. В ответах папе он поддерживал его иллюзии. После смерти Людовика II Василий присоединил к державе город Бари и исподволь накапливал войска, чтобы еще более расширить свои владения.
Придворный приготовил опочивальню, и по давней традиции, унаследованной от императоров, об этом возвестили трели механического соловья. Они раздражали Василия, видевшего в этом ритуале что-то детски-наивное, но он не посмел отступить от традиции. Сегодня вечером птица пропела весьма своевременно. Оставив сыновей за обдумыванием дел, император пошел в опочивальню. Евдокия ждала его на ложе. В последнее время он уклонялся от исполнения супружеских обязанностей, но причиной была только усталость. Ведь Василию никогда в жизни не приходилось так много думать! Его раздражало также, что жена не придерживается этикета. Какая императрица входит в опочивальню мужа без приглашения? Евдокия имела в своем распоряжении половину дворца, залы, пышный гинекей, но прежняя привычка спать вместе манила ее в покои Василия. В этом, конечно, были свои преимущества: можно поделиться с ней тревогами минувшего дня, поговорить о сыновьях, — но зато Василий лишался возможности побыть наедине с собой. Тем более что присутствие жены всегда связано с различными просьбами и ходатайствами. Точно так было и в случае с Фотием. Василий забыл и думать о нем, но Евдокия прицепилась и внушила мысль о большой пользе, которую Фотий принесет императорскому дому и государству. Евдокия еще при жизни Игнатия прожужжала Василию уши, что-де старик не годится для новой борьбы с Римом. Василий догадывался, откуда ветер дует, но не спешил ни одергивать жену, ни принимать всерьез ее разговоры. Поэтому все беседы на эту тему кончались приятной истомой супружеской близости... Сегодня вечером Василию было не до того, но он знал, что не сможет устоять перед ласками жены. К его удивлению Евдокия оставила его в покое: по-видимому, таким образом она хотела отблагодарить за восстановление Фотия. Она уже знала о спорах на заключительном заседании собора и гордилась своим протеже. Не будь Фотия на престоле, болгарские земли снова были бы потеряны для Византии. Принятые туманные обязательства были лишь видимостью уступки римской церкви. Так по крайней мере уверяла ее Анастаси, а Фотий выразился гораздо яснее: ему нужно только благословение василевса, и папа римский получит Болгарию, когда рак на горе свистнет! Да, пока Василий не мог не быть признательным жене за ее ходатайство в пользу Фотия. В свое время он отстранил его не только из-за ненависти к нему, а еще и потому, что хотел таким образом войти в доверие к папе римскому, но вскоре убедился в непригодности Игнатия. Церковные догмы сковали его мысли, и он непрестанно ударялся об них, как об стену. Но бог помог, вовремя призвав старика к себе, чтобы не мешал вести земные императорские дела. Патриарха нашли окоченевшим в широком кресле у письменного стола. Он не успел закончить мысль, на пергаменте было ее начало: «И плакали чада о...» Никто не понял, о чем, но и о смерти самого Игнатия люди плакали гораздо меньше, чем в день его возвращения из ссылки. Патриарх скончался в октябре 877 года, до приезда папских легатов Евгения Остийского и Павла Анконского. Они прибыли лишь весной следующего года. Почему они так опоздали, никто не понял. О смерти Игнатия они узнали уже в Константинополе, и Василий, желая понять их реакцию, распорядился, чтобы легатов встретил именно Фотий. Император остался им очень доволен, когда узнал, что Фотий снова решил подкупить легатов. Арабы опять напали на Апеннинский полуостров, и папа вынужден был послать третьего легата — на этот раз с просьбой о помощи. Как тут не признать Фотия? Василий понимал: за Фотия придется заплатить немалую цену, — но победа на соборе была важнее. Теперь оставался только один путь — путь обмана святого апостолика. Папа просил у него разрешения на поездку своих легатов к болгарскому князю! Василий согласился: ведь желание Бориса-Михаила иметь собственного епископа было удовлетворено Византией, и, значит, не было причины опасаться встречи легатов с князем. Кроме того, собор принял решение о невмешательстве Константинополя в дела болгарской епархии. Чего еще может желать болгарский князь! Правда, своего патриарха у болгар еще нет, но об этом рано думать. Василий был поражен лукавством Фотия, ловко опутавшего папских послов, которые, ничего реально не получив, остались при твердом убеждении, что все идет согласно их желанию. Император стал даже побаиваться патриарха. Такой способен превзойти в величии василевса. Этим опасением Василий ни с кем не поделился, даже с женой...
Довольная собой, Евдокия положила руку на голову Василия. Он погладил ее бархатную кожу и закрыл глаза. Он не сомневался, что Евдокии известен его путь к престолу, но за все это время она ничем не выдала себя: встречала мужа с неизменной улыбкой, принимала на себя заботы о воспитании сыновей. Теперь, когда исчезла необходимость угождать Михаилу, он решил не пренебрегать ею, однако бремя забот о государстве оказалось столь тяжелым, что Василий скоро почувствовал сильную усталость. Хорошо еще, грамотные и умные сыновья пришли на помощь... Василий погладил обнаженные плечи жены и по привычке притянул ее к себе. Она отклонилась, но это только раздразнило его.