Кирклендские услады

Холт Виктория

– О, да это Кэтрин! Веселого Рождества, Кэтрин… и плодотворного Нового года.

– Спасибо, Люк.

Он стоял в дверях загораживая мне дорогу. Я смутилась не столько из-за свитка под мышкой, сколько из-за своего неглиже.

– Что случилось, Кэтрин? – осведомился Люк.

– Ничего.

– У тебя такой вид, словно ты боишься, как бы я тебя не проглотил.

– Значит, мой вид обманчив.

– Ты и вправду настроена ко мне благожелательно этим прекрасным рождественским утром?

– Именно в это утро надо быть благожелательной ко всем.

– Ты просто

отбиваешь хлеб у Картрайта. Сегодня нам придется тащиться в церковь и слушать его рождественскую проповедь... – Он зевнул. – Иногда мне хочется поступить так, как один помещик, про которого мне рассказывали. Он приходил в местную церковь, засекал по часам время – десять минут на проповедь, и ни секундой больше, – когда же время истекало, он щелкал пальцами, и священник закруглялся – если, конечно, боялся потерять место. Пожалуй, я попробую это проделать, когда…

Я пристально взглянула на юношу, прекрасно понимая, что он хотел сказать: когда стану здесь полновластным хозяином. Мне стало не по себе, хотя в библиотеке было светло.

– А что ты читаешь? – Люк ухватился за кожаный футляр.

– Да так, набрела случайно. Хочу рассмотреть получше.

Он вытащил у меня план, несмотря на мое нежелание расставаться с ним; впрочем, я не слишком сопротивлялась – не играть же мне с ним в перетягивание свитка.

– Снова это аббатство! – пробормотал он. – Знаешь, Кэтрин, у тебя повышенный интерес к аббатствам, монахам и прочим вещам в этом роде.

– А у тебя?

– У меня? С чего ему взяться? Я здесь родился, так что мне все это не в диковинку. Вот приезжие, те не устают восторгаться.

Люк сунул свиток обратно мне под мышку.

– Ой, Кэтрин, да мы же стоим под омелой! – воскликнул он, проворно обнял меня и поцеловал в губы. – Веселого Рождества, Кэтрин, и счастливого Нового года!

После этого он посторонился и пропустил меня с насмешливым поклоном. Стараясь сохранять достоинство, насколько позволяла ситуация, я вышла из библиотеки и направилась к лестнице. Люк стоял на том же месте и глядел мне вслед.

Неудачно, что Люк меня видел. Интересно, догадывается ли он, зачем мне вдруг понадобился старый план аббатства. Вообще Люк меня беспокоит... Я не понимаю его, но мне кажется, что мое присутствие в доме раздражает его более чем кого бы то ни было. Его и Рут. Если они действуют заодно, тогда многое становится ясным. А Дамарис лгала просто из преданности Люку.

Поднявшись к себе, я снова забралась в постель и принялась изучать план.

«Кирклендское аббатство», – гласила надпись на верху листа, под ней шла дата: «1520». Мне представилось, будто под моим взглядом аббатство поднялось из руин, разрушенные стены восстановились, на них легла целехонькая крыша. Так вот каким оно было – настоящий маленький городок, не нуждавшийся во внешнем мире, самодостаточный, способный обеспечить себя без помощи извне. Оказывается, я хорошо изучила его топографию – благодаря не столько частым посещениям, сколько воображению, которое меня не обмануло. Главная башня могла служить отличным ориентиром. Я уперлась в нее пальцем. Так... Северный и южный трансепты, алтарь, галерея, здание капитула, дортуар. А вот и крытая галерея с массивными колоннами, за которыми прятался монах, – она ведет к трапезной, пекарням и солодовне. Мой взгляд упал на надпись: «Вход в подвалы».

Если в аббатстве были подвалы, то непременно были и соединительные подземные коридоры. Такие лабиринты характерны для монастырей той эпохи. Я вспомнила, что мне доводилось читать о таких известных аббатствах, как Фаунтинзское, Киркстолское и Риво. С возрастающим волнением я обнаружила, что подвалы располагались как раз в той части аббатства, которая лежала ближе всего к Забавам.

Я была так погружена в свои изыскания, что не услышала стук в дверь, и вошедшая Рут застала меня врасплох. Она остановилась в изножье кровати, на том самом месте, где стоял монах.

– Веселого Рождества, – сказала она.

– Спасибо, и тебе тоже.

– Ты чем-то занята?

– А-а... да.

Взгляд Рут был прикован к плану, и я поняла, что она его узнала.

– Как ты себя чувствуешь?

– Много лучше.

– Вот и прекрасно. Ты встанешь? Скоро приедут гости.

– Да-да, сейчас встану.

Рут кивнула, еще раз скользнув глазами по плану. Мне показалось, вид у нее сделался встревоженный.

Все уже были готовы идти в церковь, а Саймона и Агари еще не было.

– Обычно они приезжают заранее, – заметила Рут. – Наверное, что-то случилось. Что ж, придется идти без них, не можем же мы пропустить рождественскую службу.

Сэр Мэтью и тетя Сара спустились вниз одетые соответственно торжественному случаю. Мне нечасто приходилось видеть их принаряженными для выхода. Экипаж отвезет их в церковь и обратно: согласно традиции, в день Рождества скамья Роквеллов не должна пустовать.

Мне не терпелось пойти в аббатство и поискать подвалы, но сделать это надо было так, чтобы никто не заметил. Если бы я изобрела предлог, чтобы не ходить в церковь, я могла бы быть совершенно уверена, что в течение ближайших двух часов мне не помешают.

Я с удовольствием отправилась бы к службе и заняла свое место на фамильной скамье, ибо я испытывала уважение к древним традициям и стремление к умиротворению, которое пролила бы на мою душу рождественская проповедь. Но у меня было более важное дело – защита моего ребенка, и я решилась на небольшое притворство.

Все уже садились в экипаж когда я вдруг застыла на месте, прижав руки к животу.

– Что с тобой? – спросила Рут.

– Ничего страшного, но, пожалуй, мне лучше не ездить с вами. Ведь доктор все время говорит, что я не должна переутомляться.

– Я останусь с тобой, – предложила Рут. – Тебе надо немедленно лечь в постель.

– Не стоит, – запротестовала я. – Мэри-Джейн мне поможет.

– Мне было бы спокойнее, если бы я была рядом, – сказала Рут.

– В таком случае я поеду с вами, потому что не хочу лишать тебя возможности послушать рождественскую службу.

Поколебавшись, Рут промолвила:

– Что ж, раз ты настаиваешь... А что ты будешь делать?

– Вернусь к себе и полежу, чтобы нормально чувствовать себя вечером.