Китаец

Манкелль Хеннинг

— Я жила в гостинице. Зачем мне, как вору, пробираться в ваш дом?

— Я просто спросила. Меня разбудил какой-то звук.

— Но в доме кто-то побывал?

— Не знаю.

— Что-нибудь пропало?

— Мне показалось, бумаги лежали в беспорядке.

— Нет, — ответила Хо. — Я в вашем доме не была.

— Вы здесь одна?

— Никто не знает, что я поехала в Швецию. Даже муж и дети не знают. Думают, я в Брюсселе, куда часто наведываюсь.

Хо достала визитную карточку, положила перед Биргиттой. На карточке стояло ее полное имя — Хо Мэйвань, — адрес и несколько телефонов.

— Где вы живете?

— В Чайнатауне. Летом по ночам иной раз очень шумно. Но мне все равно нравится там жить. Маленький Китай в центре Лондона.

Биргитта спрятала визитку в сумку. Потом проводила Хо на вокзал, удостоверилась, что та села в нужный поезд.

— Мой муж работает поездным кондуктором, — сказала она. — А ваш?

— Мой муж официант. Потому мы и живем в Чайнатауне. Он работает в ресторане на первом этаже.

Биргитта Руслин смотрела, как копенгагенский поезд исчез в туннеле.

Она пошла домой, приготовила поесть и вдруг поняла, до чего же устала. Решила все-таки посмотреть новости, легла на диван и уснула перед телевизором. Разбудил ее телефонный звонок. Стаффан, из Фуншала. Связь была плохая. Он поневоле кричал, чтобы перекрыть шум. Кое-как Биргитта поняла, что им там хорошо и весело. Связь резко оборвалась. Биргитта ждала, что он позвонит снова и все будет без происшествий. Смерть Хун казалась настолько нереальной, что совершенно не укладывалась в голове. Но уже когда Хо рассказывала об этом, она почувствовала: что-то здесь не сходится.

Жаль, надо было расспросить Хо поподробнее. Но она так устала после сложного судебного процесса, что попросту не смогла. А теперь уже поздно. Хо ехала домой, в свой английский Чайнатаун.

Биргитта зажгла свечу в память Хун, потом, покопавшись в книжном шкафу, разыскала карту Лондона. Ресторан располагался рядом с площадью Лестер-сквер. Однажды она сидела в тамошнем маленьком сквере со Стаффаном, смотрела, как народ снует туда-сюда. Дело было поздней осенью, они отправились в эту поездку наудачу, без всякой подготовки. А позднее именно она стала особенным, бесценным воспоминанием.

Спать Биргитта легла рано, поскольку назавтра нужно было снова быть в суде. Процесс по делу женщины, жестоко обращавшейся с родной матерью, будет не столь сложным, как слушания по делу четверых вьетнамцев. Но появиться в зале суда усталой недопустимо. Самоуважение не позволяет. На всякий случай она приняла снотворное и погасила свет.

Процесс оказался даже проще, чем она ожидала. Обвиняемая внезапно изменила показания и созналась по всем пунктам, предъявленным прокурором. Защита тоже не преподнесла никаких сюрпризов, которые могли бы затянуть процесс. Уже без четверти четыре Биргитта закрыла слушания и сообщила дату в июне, когда будет оглашен приговор.

У себя в конторе она взялась за телефон и набрала номер худиксвалльской полиции, хотя заранее звонок не планировала. Молодой женский голос в трубке показался ей знакомым. Но не таким нервозным и напряженным, как минувшей зимой.

— Мне бы Виви Сундберг. Если она на месте.

— Только что прошла мимо. Как вас представить?

— Судья из Хельсингборга. Этого достаточно.

Виви Сундберг взяла трубку почти сразу же:

— Биргитта Руслин! Давненько вас не слышали.

— Вдруг надумала позвонить.

— Новые китайцы? Новые версии?

Биргитта уловила в голосе Виви Сундберг иронию и чуть не сказала, что новых китайцев у нее полным-полно. Однако ответила только, что звонит просто из любопытства.

— Мы по-прежнему считаем, что преступление совершил тот человек, который, увы, покончил с собой, — сказала Виви. — И хотя он умер, следствие продолжается. Мы не можем предать покойника суду, но можем объяснить живым, что произошло, а особенно почему.

— И вам это удастся?

— Пока рано делать выводы.

— Новые следы?

— Без комментариев.

— Другие подозреваемые? Возможные другие объяснения?

— Опять-таки без комментариев. Мы ведем широкомасштабное расследование с множеством сложных деталей.

— Значит, вы думаете, что взяли преступника? И у него действительно был мотив для убийства девятнадцати человек?

— Похоже, что так. Могу вам сказать, что мы привлекли всех мыслимых экспертов — криминологов, профилистов, психологов и прежде всего самых опытных детективов и криминалистов в стране. Профессор Перссон, разумеется, выражает очень большие сомнения. Но ведь это его всегдашняя позиция, верно? Никто другой ни к нам, ни к прокурору замечаний не имел. Но до конца расследования еще очень далеко.

— Мальчик, — сказала Биргитта. — Убитый, но не вписывающийся в общую картину. Вы нашли объяснение?

— Конкретного объяснения у нас нет. Хотя, разумеется, есть общая картина случившегося.

— Меня не оставляет одна мысль, — продолжала Биргитта. — Вам не показалось, что кто-то из убитых был важнее других жертв?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, кто-то, с кем обошлись особенно жестоко. Или, может, убитый первым. А может, последним…

— На эти вопросы я ответить не могу.

— Скажите только: они для вас внове?

— Нет.

— А объяснение красной ленточке нашли?

— Нет.

— Я была в Китае. Посетила Великую стену. Стала жертвой уличного нападения и провела целый день в обществе очень суровых полицейских.

— Вот как, — сказала Виви Сундберг. — Вы пострадали?

— Нет, только испугалась. Но украденную сумку мне вернули.

— Выходит, вам все-таки повезло?