Китай и китайцы. Привычки. Загадки. Нюансы
Шрифт:
Любой бизнес, как известно, состоит из взлетов и падений. Увы – не был исключением из этого правила и бизнес моего шебутного родственника. В один прекрасный, то есть – в один несчастный день его обокрали прямо в туалете аэропорта «Шереметьево». Оглушили, затащили в кабинку, где и обобрали до нитки, похитив все деньги, предназначенные для закупки новой партии товара. Деньги дядя Саша хранил в специально сшитом поясе, надеваемом на голое тело, под фуфайку, и искренне верил, что найти их невозможно, но злоумышленники их нашли
Придя в себя, дядя Саша поднял шум, но уже было поздно…
Ему срочно понадобились деньги. Надо было «выправлять ситуацию».
Судьбоносное решение – продать кинжал династии Тан – далось дядюшке нелегко, но что поделать – больше ничего ценного у него не было. Нет, была еще квартира, но продавать ее дядя Саша не собирался… Короче говоря, мой дядя, рука так и просится написать «самых честных правил», предпочел расстаться с кинжалом.
Не стану скрывать – трудно далось ему это решение. Очень трудно.
Нужные, то есть понимающие и со связями, люди скоро нашлись. Дядя Саша по очереди показывал им кинжал и слышал один и тот же приговор:
– Подделка. Цена ей – десять баксов в базарный день!
Дядя Саша нервничал и обвинял экспертов в невежестве. Эксперты обижались и советовали ему… Впрочем, это можно пропустить. Ничего дельного они ему не советовали – просто давали выход эмоциям, и все тут.
Теперь дядя Саша работает охранником в какой-то гимназии. После того случая он «завязал» с коммерцией, и из буржуя снова превратился в наемного работника.
Более того – он стал убежденным марксистом. Коммунистом наивысшей пробы.
О кинжале, привезенном из Пекина, мой дядя предпочитает не вспоминать…
В сейфе он хранит коллекцию значков с изображением Ленина, собранную им по друзьям и знакомым за последние годы.
Успев изрядно затариться сувенирами, я не намеревался покупать что-либо, поскольку предпочитаю путешествовать налегке, но, с другой стороны, не купить ни одного сувенира на память об улице Люличан было бы несообразно, можно сказать – бестактно по отношению к этому древнему городу.
В третьей по счету лавочке плутоватого вида хозяин на вполне сносном английском предложил мне купить старинный фарфоровый заварочный чайник (династию, во времена которой он якобы был сработан, я запамятовал). Стартовая цена раритета равнялась двумстам долларам. Мотив торговли себе в убыток – ликвидация бизнеса в связи с отъездом к сыну в Сингапур.
Чайничек был покрыт паутинкой трещин, не проникших, впрочем, глубже глазури.
Я поблагодарил хозяина за столь лестное предложение и поспешил покинуть лавочку.
Всевозможные раритеты так и сыпались на меня, создавалось впечатление, что всех торговцев квартала накрыла эпидемия внезапных смертей их родителей, свадеб их детей и скорых отъездов… Я улыбался и вежливо отказывался от выгодных предложений.
Вслед мне неслись наивыгоднейшие предложения. Так, цена нефритовых
– Но это же четки, которым две с половиной тысячи лет! – оскорбленно завопил он. – Сам…
– Хватит пустых слов! – твердо сказал я. – Лучше объясните мне, почему ученик Конфуция завел себе буддийские четки со ста восемью зернами? Да, нет ли у вас меча Сун Укуна, царя обезьян, или головного убора судьи Ди?
– Десять, – потупив взор, сказал хозяин. – Очень хорошая цена.
– Восемь, – набавил я.
– Пусть будет восемь, – обреченно вздохнул торговец, изобразив лицом и телом вселенскую скорбь. – Но только четки, без сертификата.
– Согласен! – Я расплатился юанями по курсу, благородно округлив сумму в пользу продавца, забрал четки и ушел.
Память об улице Люличан приятно утяжеляла мою сумку. Не желая больше заходить ни в одну лавочку, я шел, разглядывая витрины, пока не забрел в какие-то трущобы. Именно трущобы, как иначе можно назвать ряды обшарпанных хибарок с редкими окнами, лепившихся вплотную друг к другу.
Окончательно заплутав в лабиринте узких улочек, я наугад побрел по нему, надеясь выбраться из него в «цивилизованный Пекин». Улочки были пустынны, обитатели хибарок, должно быть, не любили слоняться без дела.
Воздух «благоухал» ароматами выгребных ям. В Китае и более благополучные районы не имеют канализации, чего говорить об этом «центральном районе Пекина», в который меня занесла нелегкая.
Проплутав не менее получаса, я наконец сообразил, что мне стоит напрячь слух и идти на шум, ведь шум является одним из главных признаков цивилизации.
Я в уме похвалил себя за сообразительность и прислушался. Шумело где-то слева от меня, поэтому на первом перекрестке я свернул налево.
Через несколько минут ноги вынесли меня к очередным торговым рядам. Не стану утверждать, что встреча с цивилизацией несказанно обрадовала меня, но настроение мое существенно улучшилось. В безлюдных трущобах было что-то зловещее.
Не знаю, как у вас, а у меня все передряги и неприятности четко способствуют росту аппетита. Мне не пришлось долго искать подходящее для позднего обеда место, где я с лихвой вознаградил себя за перенесенные невзгоды.
Для китайца еда не просто прием пищи с целью утоления голода. Для него это не процесс, а ритуал, можно даже сказать – священнодействие. Еда в Китае – это культ, еще один культ.
Вариант китайского приветствия «Ни чифань ла ма?» переводится как «Вы уже поели?».
Многие здешние блюда, помимо рецепта, наделены и легендой, повествующей об их происхождении. Мне вспомнилась одна из подобных легенд, некогда прочитанных в очередной книге о Китае.