Китай: страницы прошлого
Шрифт:
Один из вождей Тайпинского восстания так отзывался о чиновниках: «Чиновники в империи хуже разбойников; жестоких чинуш из присутственных мест не отличишь от тигров и волков; богачи свирепствуют беспредельно, а бедняки не могут даже пожаловаться на свои обиды; достояние народа растаскивается, страдания народа дошли до крайнего предела!»
Телесные наказания и изощренные пытки во времена маньчжурской династии в основном применялись по отношению к китайцам. Наказывали битьем палками, обращением в рабство, высылкой в отдаленные районы, смертной казнью, жестокими пытками.
К судебной процедуре прибегали только при крайней необходимости. Обычно все спорные дела должен был решать глава семьи или старейшина рода. Маньчжурский император Канси выразил свое
Китаец страшно боялся быть привлеченным к суду. Это грозило ему бесконечными неприятностями. И. Коростовец в 1898 г. писал: «Лица, знакомые с китайским народом, утверждают, что последний уважает закон, даже несправедливый, и что чувство законности врождено в каждом китайце, на какой бы ступени социальной лестницы он ни стоял. Весьма возможно, что этот взгляд справедлив; но не подлежит сомнению, что китаец трепещет перед судом и его представителями, как перед стихийной силой, более страшной, чем голод или наводнение, ежеминутно, без всякого повода с его стороны, готовой уничтожить его жизнь и благосостояние».
Немецкий наблюдатель Эрнест фон Гессе отмечал: «Бесконечный страх китайцев перед судом вызван действиями мандаринов, подкупностью и произволом чиновников, жестокостью пыток и наказаний. Вот почему китайцы решаются прибегать к суду лишь в самых крайних случаях. Нужно иметь туго набитый кошелек и быть очень влиятельным человеком, чтобы добиться на суде желанной цели».
Присутственное место, где вершилась расправа над трудящимися, где чиновник-деспот по личному произволу мог загубить человеческую жизнь, называли ямынь. Вот что было сказано в одной из листовок восставших крестьян в конце XIX в. о ямынях: «Справедливость исчезла с лица земли. В ямынях недостаточно чувствовать свою правоту. Если вы не дадите взятку, вы проиграете самое правое дело. Нет никого, к кому обиженный мог бы обратиться за помощью: простые люди гибнут от притеснения, и их вопли поднимаются к самому небу и доходят до неба».
О ямынях и чиновниках в народе слагали острые поговорки вроде: «Двери ямыня открываются на восток; не переступай их порога, если у тебя есть право, но нет денег»; «Никогда не входи в ямынь; девять буйволов не вытащат тебя оттуда»; «Проси лучше у змей, чем у чиновников и судей».
При входе в ямынь бросались в глаза две большие картонные фигуры, одетые в доспехи древних китайских полководцев с алебардами в руках и искаженными от гнева лицами. Это были духи ворот, охранявшие вход в судебную палату от вторжения нечистой силы; одновременно они считались официальной эмблемой власти.
Обычно ямынь представлял собой целый ансамбль строений, изолированных друг от друга двориками и обнесенных общей квадратной стеной. В каждое строение вели массивные двери, украшенные красными фонарями. Дворики отделялись друг от друга большими воротами из прочного дерева. Чем богаче был чиновник — глава ямыня, — тем больше было таких ворот. Последние имели причудливые портики и карнизы, углы которых украшались фигурками животных и духов.
В центральной части этого комплекса находились жилые комнаты главы ямыня, его жен и наложниц, рядом были расположены служебные помещения для подчиненных ему чиновников, гостиная и приемная, а также нечто вроде карцера для преступников. В боковых отсеках ямыня размещались прислуга и охрана.
Суд проходил примерно так. Судья восседал за большим красным столом. На столе лежали кисточки для писания иероглифов, тушечница с черной и красной тушью, небольшой деревянный брусок и пустотелый цилиндрической формы сосуд, наполненный деревянными бирками. Деревянный брусок считался непременным атрибутом судопроизводства — судья с силой ударял им по столу, если хотел произвести устрашающее впечатление на обвиняемого.
По обе стороны судейского стола располагалась стража — несколько рослых служителей в высоких остроконечных шапочках. В руках они держали бамбуковые палки — самое распространенное и чаще других употреблявшееся средство воздействия на обвиняемого. Бамбуковая палка напоминала небольшое весло для гребли на каноэ. Верхняя часть палки имела круглую форму (чтобы удобнее держать) и была окрашена в черный цвет, а нижняя часть походила на лопасть весла и была выкрашена в красный цвет — это в какой-то мере помогало скрыть следы крови, если обвиняемого долго избивали. Такими палками забивали людей до смерти или, во всяком случае, наносили им тяжелые увечья.
Местный сатрап считал для себя унизительным разговаривать со стражей: приказания отдавались посредством деревянных бирок. Допросив обвиняемого, судья бросал бирки на пол. По числу брошенных бирок стражники определяли, какое именно наказание ждет несчастного: каждая бирка означала пять ударов бамбуковыми палками. Приговор приводился в исполнение тотчас же, в присутственном месте.
О том, с какой легкостью на суде прибегали к бамбуковым палкам, можно судить по сатирическому рассказу «Уездный начальник рисует тигра».
«Жил когда-то начальник уезда, и очень любил он рисовать тигров. Да только рисовал плохо, вместо тигров получались у него какие-то кошки — ничего в них не было от тигров.
Однажды нарисовал он такого „тигра“, вызвал посыльного, что служил у него в ямыне, чтобы тот поглядел и похвалил его работу, а потом разнес весть о таланте своего начальника по всей округе. Посыльный пришел. Начальник развернул свою картину и спрашивает:
— Вэй! Что это, по-твоему?
Посыльный взглянул, сообразил, что это черное животное очень напоминает кошку, и сказал напрямик:
— Это кошка, мой начальник.
Начальник уезда вышел из себя:
— Паршивая кость! Зрачков у тебя в глазах нет, что ли? Тигра, нарисованного господином, принять за кошку! Поистине твоему нахальству нет предела! — И, обернувшись назад, крикнул: — Слуги, возьмите эту паршивую кость и дайте ему сорок палок.
И бедного посыльного избили до полусмерти.
Чиновник вызвал другого посыльного и стал спрашивать о том же.
Увидел посыльный нарисованного черной тушью „тигра“, который был удивительно похож на черного кота, но сказать что-либо не осмелился. Он ведь знал, что его приятель уже пострадал за то, что назвал этого „тигра“ кошкой.
Он стоял и молчал, придумывая, как выйти из положения.
— Скажи-ка, что это? — спросил уездный начальник.
— Господин, я не смею сказать, — ответил посыльный.
— Кого ты боишься?
— Я боюсь господина.
— А тогда кого боюсь я? — рассердившись, спросил чиновник.
— Господин боится начальника.
— А начальство кого боится?
— Начальство боится неба.
— А небо кого боится?
— Небо только туч боится.
— А тучи кого боятся?
— Тучи больше всего боятся ветра.
— А ветер?
— Ветер боится стены.
— А стена боится чего?
— Стена боится мышей.
— А мыши чего боятся?
— Мыши ничего не боятся, кроме нарисованной вами картины, — набравшись духу, выпалил посыльный.
Чиновник только уставился на него гневными глазами, но не мог вымолвить ни слова».
Служащие и стража ямыня, как правило, ничего не получали за свою работу. Источником их доходов были все те, кто так или иначе от них зависел. Вымогательства, взятки, угрозы, прикрываемые «законом», — с помощью подобных средств служители ямыня обеспечивали себе заработок. Судопроизводство в феодальном Китае не знало состязательного процесса: местный чиновник, начальник уезда или губернатор провинции в одном лице совмещали судью, адвоката и прокурора.
Обличение вымогательства и взяточничества — одна из важнейших тем китайской литературы и фольклора. Вот, например, как высмеивается продажный судья в народной сказке «Сокровище».