Китайцы. Особенности национальной психологии
Шрифт:
Последние 500 лет истории Китая – это автократия, дворцовые интриги, внутренняя борьба и раболепие. Высокая добродетель и нравственность побеждают только в книгах. На самом деле особенностями китайцев являются неотесанность, коварство, нечестность и узость натуры. Идеология конфуцианства во времена династии Восточная Хань стала известной формулой, стереотипом. Постепенно интеллигенция, т. е. люди образованные, стали утрачивать способность размышлять, фантазировать.
Бо Ян также считает, что китайцам недостает законопослушания. Скажем, если никого нет рядом, то можно проехать на машине и на красный свет светофора. Однако все китайцы боятся политики, испытывая перед ней какой-то нервный страх и даже ужас. Своими правами они пользоваться не умеют. Стремление китайцев занять чиновничью должность объясняется тем, что такой статус дает им неограниченную власть, деньги и женщин.
Бо Ян выделяет три «золотых периода» в истории Китая: эпоха Чжаньго, Танская династия (почти столетие от правления Тайцзуна до Мин-хуана) и период от 60-х гг. XVII в. до 60-х гг. XVIII в. Бо Ян полагает, что благодаря «опиумным войнам» китайцы смогли узнать, кем они были на самом деле. Та кие понятия, как демократия, свобода, права человека, законность, пришли в Китай с Запада.
Автор говорит о важной роли конфуцианства в Китае, но отмечает его консерватизм. Традиционная культура, которая была основана на преклонении пе ред властью, привела к тому, что взаимоотношения между людьми строились только на почитании и страхе и очень мало – на любви. Если и было понятие жэнь «гуманность», то в поступках оно почти не реализовывалось. Гуманность правителя к простолюдину проявлялась в жалости и сострада нии. Да и понятие жэнь не равноценно понятию «любовь». Когда Цзя Баоюй в романе «Сон в красном тереме» говорит Линь Дайюй, что он любит свою мать и отца, то в отношении матери – это истинная правда, а в отношении отца – это скорее страх, а не любовь.
Как отмечает Бо Ян, многие исследователи национального характера китайцев сравнивают их разобщенность с «песком, рассыпанном по подносу (и пань сань ша), когда каждый за себя.
Отдельная глава в книге Бо Яна посвящена рассуждениям о том, что мешает его соотечественникам делать умозаключения. У китайцев сильно развита интуиция (подсознание, непосредственный опыт), но они не умеют делать выводы, умозаключения, и в этом они уступают европейцам. Порох и компас изобрели, а теоретической науки, такой, как логика, не создали.
В 1995 г. на Тайване в издательстве «Сингуан чубаньшэ» вы шла новая книга Бо Яна под названием «Сотрясание чана для солений, или Еще раз об уродливых китайцах» [68]. В ней напечатаны ответы Бо Яна на 80 вопросов, заданных японским писателем Хуан Вэньсюном (это его китайское имя). Книга первоначально вышла в Японии. Вопросы и ответы сгруппированы по пяти раз делам: «Сотрясание чана для солений», «Культура чана для солений», «Пробуж дение личинок мух в чане для солений», «Гуманность и добродетель» и «Выход для Китая». Книга сильно политизирована и написана в оскорбительном по отношению к великой китайской нации тоне. Что же такое «чан для солений»? Это разложившееся общество, в котором рабское правление, странные формы морали, индивидуализм и подхалимство привели к тому, что души у людей зачерствели и оказались уничтоженными. Болезнь вскрыта, но, как ее лечить, неизвестно.
В 2003 г. в Пекине появляется монография философа по образованию Ли Мина под названием «Почему китайцы такие “глупые”» с подзаголовком «Как в XXI веке китайцам стать умнее» [90]. Ли Мин (р. 1944) занимается теорией управления, информатикой культурной антропологии. Монография написана в резких тонах и по своему стилю близка к произведениям Ли Цзунъу и Бо Яна. Однако по серьезности самого исследования и богатства привлеченного материала, включающего ссылки на авторитетные высказывания китайских классиков, она намного превосходит вышеназванные работы.
Главная задача, которую ставит перед собой Ли Мин, это критика культурных традиций Китая. Монография состоит из 3 разделов: основные положения антропологии, вопросы к истории, взгляд на будущее; в качестве приложения помещены 5 статей автора. Названия глав во втором и третьем разделах созвучны заглавию самой книги. И это не риторические вопросы, а авторские разъяснения, например: «Почему китайцам недостает стремления к познанию» или «Почему в современном Китае дети непослушны» и т. п. Ли Мин стремится показать различия между китайской и европейской цивилизациями, обрушиваясь на консерватизм и патриархальность конфуцианства, видя в нем основные причины не достатков китайцев.
В первом разделе автор рассуждает по поводу того, что такое культура, каковы основные черты человеческой натуры, сравнивает древнекитайскую и древнеевропейскую философию. Культура, по мнению автора, – это «одежда для человеческой натуры». Она не только прикрывает тело, но и скрывает уродство и греховность человеческой сущности. Сознание собственного греха привело людей к понятию стыда. Нарушение существовавших табу вызывало у людей чувство собственной вины. Необходимость ее сокрытия образовало культуру – «одежду человечества». Чувство стыда и есть начало создания культуры, а его отсутствие есть начало ее разрушения [90, с. 85–125].
В Древнем Китае конфуцианская школа утверждала, что исходная сущность человека – это добро. В особенности здесь следует выделить Мэн-цзы. Сам Конфуций прямо об этом ничего не говорил, но его теория «гуманности» (жэнь), выраженная фразой «кэ цзи фу ли вэй жэнь» «преодолевать себя, вернуть церемонии – это и есть гуманность», косвенно об этом свидетельствует. Об этом говорится в «Троесловии» Ван Инлина – в трактате, относящемся к эпохе Сун (960–1279). В европейской философии, греческой и семитской, утверждается, что человеческая натура в своей первооснове содержит зло. Но в одном обе философии едины: человек должен стремиться к добру. Правда, китайская философия считает, что добра можно достичь через «самосовершенствование морали», это так называемое «внутреннее достижение добра», в то время как в европейской философии предлагается «приобретать знания» и «верить в Бога», т. е. людей призывают к «внешнему достижению добра». Автор с помощью математической модели определяет, что человеческая сущность на 90 % тяготеет к злу и лишь на 10 % – к добру.
Ли Мин считает, что самый крупный враг прогресса – это сам человек и часто сама культура. Причина кроется в том, что человек плохо знает себя, поэтому важным является «познание самого себя» [90, с. 8].
Никому не хочется соглашаться с тем, что человеческая натура зла или эгоистична, поэтому китайцы чаще обращаются к рассуждениям Мэн-цзы, чем Сюнь-цзы. То, что китайцам в суждениях свойственна безаппеляционность и они всегда убеждены в своей правоте, исходит именно от приверженности учения Конфуция и Мэн-цзы.
В человеческой натуре заложены три первоначальных зла: своеволие, лень и зависть. Не следует путать своеволие с так называемыми естественными желаниями, к которым относятся пища, сексуальное влечение и стремление к знаниям. С древнейших времен китайцы боялись Неба, вельмож и высказываний мудрецов и, тем не менее, доверяли их красивым речениям, несмотря на то что им, мудрецам, зло не было чуждым.
Познание собственной натуры, считает Ли Мин, и есть начало культуры. Китайские философы древности стремление к добру поставили в основу своего учения. В этом их ошибка. В идейном наследии Китая заложена великая мудрость, но существуют и великие заблуждения. Для достижения любви нужны вера и знания, а их не могло быть в том закрытом обществе, которое существовало в Китае.