Китайцы. Особенности национальной психологии
Шрифт:
Мы избрали третий путь исследования. Правда, положительный момент состоит лишь в том, что здесь речь идет о легендарных полумифических личностях, которые, согласно китайской традиции, отнесены к идеальным героям. Использовать для изучения национального характера этнофора в качестве объекта исследования неординарные личности – путь достаточно рискованный, если не порочный. Об этом можно судить по книге Ван Юйбо и др. «Доблестные русские» [73], в которой авторы выводят психологию русских, основываясь на личностных свойствах таких «идеальных» русских героев, как Иван Грозный, Петр Первый, Екатерина Вторая, Сталин, Хрущев. С другой стороны, именно легендарных китайских императоров легче всего подвести под общий знаменатель с учетом существующей социальной системы, объявить «идеальными» и наделить теми качествами, которые нужны для обоснования собственных суждений и теорий.
При жизни древнекитайские мыслители имели мало возможностей для осуществления своих идеалов, однако самым неожиданным образом в процессе идеализации совершенномудрых их мысли и идеи пустили корни. Так древние правители стали символом китайской культуры.
Идеализация легендарных личностей характерна для всех идеалистов всех времен. Идеализации подверглись и древнекитайские императоры, правление которых было объявлено «золотым веком» китайской истории. Совершенно очевидно, что чем меньше имеется фактов и следов исторических деяний кого-либо, тем легче его идеализировать. Всех легендарных императоров в своем сочинении «Юань дао» («Истоки дао») объединил Хань Юй, который стремился возродить авторитет конфуцианской мысли и восстановить общественные порядки «золотого века». Что касается танских и сунских конфуцианцев, то идеализация легендарных императоров была им нужна для борьбы с даосизмом и буддизмом. А в доциньскую эпоху такой идеализацией занимались Конфуций, Мэн-цзы и Мо-цзы. Конфуцианец Сюнь-цзы уже с сомнением относится к идеализации императоров древности, а Лао-цзы вообще их не упоминает. Чжуан-цзы хоть и упоминает временами Яо, однако нередко резко критикует его вместе с Шунем и Юем. Хань Фэй-цзы продолжил традиции легистов, укрепив одновременно свои сомнения по поводу необходимости идеализации легендарных императоров, которую начал еще Сюнь-цзы. Он назвал Яо, Шуня, Тана и У-вана великими смутьянами, в результате чего сам стал считаться самым знаменитым ниспровергателем авторитетов.
О «популярности» исторических личностей и их суждений и поступков в древние времена можно судить по частоте их упоминания великими мыслителями доциньской эпохи. При этом такие упоминания укладывались в определенную систему, и легендарные идеальные герои рассматриваются в «единой связке». У Конфуция в «Лунь юй» хоть и встречаются (9 раз) имена Яо, Шуня, Юя, Цзи, Вэнь-вана, Чжоу-гуна, однако в этих разрозненных упоминаниях нет никакой системы. Таким образом, для передачи дао последующим поколениям (дао тун) им был заложен лишь фундамент. А вот Мэн-цзы упоминает их 33 раза, добавив Тана и У-вана. Трижды они выстроены у него в систему [74, с. 4]. Что касается Мо-цзы, который выступал против идеализации эпохи Чжоу, то и он 11 раз выстраивает легендарных императоров в определенном порядке, правда, без Чжоу-гуна, а по отдельности упоминает их 55 раз [74, с. 5]. Как и Мэн-цзы, Мо-цзы использует их для проповеди своих идей, идеализируя их, подчеркивая такие их качества, как «почитание мудрецов, соблюдение церемониала захоронений и всеобъемлющую любовь». Он еще более умело, чем Мэн-цзы, использовал понятие «идеальный герой» для пропаганды своих идей.
Уже в 1923 г. Цянь Сюаньтун выражал сомнения по поводу того, что Яо и Шунь являются историческими лицами, считая их всего лишь идеализированными героями. Он идет дальше, высказывая предположение, что и все остальные легендарные императоры, вплоть до Чжоу-гуна, также есть плод вымыслов [74, с. 6]. Ссылки на труды тринадцати классиков, по его мнению, стали делом обычным и в какой-то мере формальным.
Рассмотрим, какие качества традиционно приписывают легендарным китайским императорам и что позволило потомкам объявить их идеальными героями.
Яо:
Совершенномудрый. Правил Поднебесной гуманно и добродетельно. Был богат, но не кичился этим, в поступках проявлял рассудительность. В своем правлении в качестве вана следовал воле народа. Соблюдал этикет и, как полагалось в цивилизованном государстве, придавал большое значение музыке. Чтил скромность и простоту. Изобрел летоисчисление, установив длительность года в 366 дней с високосным месяцем. Заметим, кстати, что изобретения, приписываемые Яо, как правило, традиция относит к мифическому императору Хуан-ди.
Чтил мудрецов, умных и талантливых людей. Известен тем, что уступил правление Шуню, несмотря на то что имел десять сыновей и мог передать власть по наследству.
Следует подчеркнуть, что совершенная мудрость и внешняя царственность (управление страной) в конфуцианстве ставились на первое место, а объективизация этикета и музыки считалась важной составляющей конфуцианской культуры. В последующие времена, в особенности в период правления династии Северная Сун и после, считалось, что все достижения личности проистекают от ее скромности и чистоты помыслов.
Шунь:
Ему также приписывают такие качества, как совершенная мудрость и внешняя царственность. Он, как и Яо, соблюдал этикет и придавал значение музыке. Считается, что он изобрел деревянный челн и весла, лук и стрелы, научился использовать домашних животных – лошадей и коров. Он чтил мудрых, научил людей хлебопашеству, установил пять учений (взаимоотношения между отцом и сыном, цзюнь-цзы (благородным мужем) и подчиненным, мужем и женой, старшим и младшим братьями, между друзьями). В древности считалось, что иметь одежду и пищу и не исповедовать пять учений – все равно что быть животным. Шунь был почтительным сыном. Впервые об этом сказал Мэн-цзы, хотя само понятие сяо идет не от него. Тем не менее именно под влиянием Мэнцзы это понятие получило свое дальнейшее развитие. Не без влияния или, точнее, авторитета Мэн-цзы позднее были написаны «Эрши сы сяо» («24 истории о сыновней почтительности»), где в качестве примера значится Шунь.
Уже то, что положительные качества обоих легендарных императоров в чем-то совпадают, говорит о том, что здесь имеет место сознательная их идеализация.
Юй:
У Юя тоже отмечают совершенномудрость и внешнюю царственность, трудолюбие, усердие, скромность и экономность. В имеющейся литературе в основном подчеркиваются два первых качества Юя, прочие лишь дополняют положительный образ императора.
Тан:
И здесь на первое место ставятся совершенномудрость и внешняя царственность. Тан чтил мудрых, следовал Небу и прислушивался к мнению людей. Его идеализировал в основном Мэн-цзы, но Тан стоит несколько ниже, чем Яо и Шунь. Тану следовало продолжать заниматься самосовершенствованием, чтобы достичь уровня первых.
Известно, что ценностные ориентации как динамические компоненты этнопсихологии в разные эпохи менялись; так, со временем стали считать, что чем древнее создаваемый идеальный образ, тем лучше. Вот почему конфуцианцы пошли дальше и стали обращаться даже к мифическим императорам глубокой древности – Хуан-ди, Шэнь-нуну и Фу-си.
Вэнь-ван:
Этого императора, как и упомянутых выше, отличали в первую очередь совершенномудрие и внешняя царственность. Он то же чтил мудрецов и был почтительным сыном. Он считался отцом Чжоугуна, а Конфуций почитал род Чжоу. Вэнь-ван воплощал собой идеальное государственное правление.
У-ван:
У-ван сделал много для становления династии Чжоу, однако про Вэнь-вана написано гораздо больше добрых слов, что лишний раз говорит о необъективности самой оценки. Совершенно очевидно, что чем меньше имеется материала о ком-либо из легендарных личностей, тем легче его идеализировать. Вот почему столько сказано про Яо, Шуня и Юя. В дальнейшем Тан и У-ван стали типичными идеальными героями, несмотря на то что об обоих в те времена были и крайне нелестные отзывы. У-вану тоже следовало продолжать заниматься самосовершенсвованием, чтобы достичь уровня первых, хотя У-вану, как и всем, также приписываются совершенномудрие и внешняя царственность.