Китайская классическая "Книга перемен"

Щуцкий Юлиан Константинович

Ю.К.Щуцкий подметил в них наличие нескольких пластов, отличающихся друг от друга и по образу мышления, и по языку, и по содержанию, что позволило ему предложить гипотезу о трех слоях основного текста, возникших в разное время. Эта гипотеза не повторяет в иной форме обычного положения ицзиновской традиции, говорящего о различных "авторах", создававших последовательно основной текст "И цзина", что является несомненным признанием разновременности отдельных частей этого текста. Авторами "слов", приурочиваемых к отдельным чертам, и "слов", относящихся к гексаграмме в целом, традиция называет разных лиц из числа исторических или легендарных персонажей глубокой древности; Ю.К.Щуцкий же различал слои по признаку языка и содержания. Это позволило ему показать наличие в основном тексте гадательных формул, примет, поговорок, выраженных

языком образов, и двух других слоев, слагавшихся из суждений, выраженных языком понятий.

Соответственно такому пониманию текста "основы" Ю.К.Щуцкий постарался и перевести его на русский язык. Каждый слой он переводил отдельно, считая, что приемы перевода в каждом случае должны отражать языковую и смысловую особенности каждого слоя. Так появились у него три текста перевода: перевод первого слоя; перевод второго слоя со включением в него – в скобках – первого; перевод третьего слоя со включением – в скобках – двух первых. Разумеется, подобное расчленение текста основной части "И цзина" должно быть еще всесторонне проверено наукою, но предложенное Ю.К.Щуцким и хорошо обоснованное им понимание разнослойности основного текста открывает не только простую историческую разновременность отдельных частей этого текста, что допускается и традицией, но – что гораздо важнее – отражение в такой разновременности развития языка и мышления.

Во всяком случае мы через перевод Ю.К.Щуцкого чувствуем глубочайшую народность "основы" "И цзина", неотделимость ее от фольклора с его острой наблюдательностью, меткими оценками, иносказательностью, остроумием. По образности "И цзина" можно в какой-то мере судить о поэтическом, образном мышлении древних китайцев, и весь первоначальный текст начинает казаться своеобразным документом народно-поэтического творчества [179] . Таков подсказываемый Ю.К.Щуцким увлекательный вывод о характере первоначальной основы чисто мантического для одних, глубоко философского для других, всегда загадочного для всех древнейшего памятника китайской письменности, получившего знаменательное название "Книги перемен".

179

Согласно современным данным, документом народно-поэтического творчества можно считать лишь словесный (клишированный) материал, использованный при авторско-рациональном конструировании "Чжоу и", а не "весь первоначальный текст".

Следует сказать, что к мысли о наличии в "И цзине" фольклорных элементов уже подходил один из западных синологов – А.Уэйли. Ю.К.Щуцкий упоминает о статье Уэйли, в которой эта мысль была высказана. Но путь, которым шел Ю.К.Щуцкий, был совершенно другим; главное же, он указал место этих элементов, определил их границы и охарактеризовал их роль.

Как ни трудна была уже эта одна задача – разобраться в сложном составе "слов", сопутствующих гексаграммам, – перед Ю.К.Щуцким стояла еще другая задача, более трудная: ему нужно было понять связи между гексаграммами.

Как известно, 64 гексаграммы расположены не в случайном порядке [180] . Каждая гексаграмма призвана обозначать определенную ситуацию, причем ситуацию не статическую, а динамическую: об этом говорит композиция гексаграммы, указывающая на переход от одной черты к другой. Переход обозначает движение внутри ситуации; ситуация обрисована как нечто развивающееся и к чему-то приводящее. И этот признак распространяется и на соотношения гексаграмм: каждая гексаграмма отталкивается от предыдущей и подходит к последующей. Таким образом, ряд расположенных в определенном порядке 64 гексаграмм представляет целостную картину – также не статическую, а динамическую. Если динамика отдельной гексаграммы обозначает ход развития ситуации, то динамика ряда 64 гексаграмм обозначает переход от одной ситуации к другой. Поскольку же "И цзин" есть "Книга перемен", т.е. говорит о жизни в ее непрерывно идущих изменениях, картина 64 гексаграмм в их последовательности при наличии связи каждого звена с предыдущим и последующим должна раскрывать динамику бытия.

180

Возможность случайного характера последовательности гексаграммных пар в расположении Вэнь-вана маловероятна, но пока окончательно не исключена.

Именно это Ю.К.Щуцкий и постарался разъяснить. Он пытался это сделать с помощью того, что он назвал "интерпретирующим переводом".

Положение об "интерпретирующем переводе" было выдвинуто В.М.Алексеевым, учителем Ю.К.Щуцкого. Работая над переводом известного стихотворного трактата Сы-кун Ту о "Категориях поэзии" [181] , В.М.Алексеев вынужден был к буквальному переводу присоединить "интерпретирующий", т.е. распространенное изложение содержания первого перевода словами переводчика. Ю.К.Щуцкий, создав буквальный, или, как он его назвал, "филологический" перевод текста, почувствовал, что без особого объяснения смысл переведенного может оказаться непонятным. Ввиду этого он и решил филологический перевод подкрепить интерпретирующим.

181

Алексеев В.М. Китайская поэма о поэте: Стансы Сы-кун Ту (837–908). Пг., 1916.

Задача интерпретирующего перевода у Ю.К.Щуцкого оказалась шире, чем у В.М.Алексеева. Ю.К.Щуцкому нужно было не только сделать понятным текст, приложенный к каждой гексаграмме, но и раскрыть связи между гексаграммами, т.е. представить "основу" "И цзина" как некое цельное произведение.

Эту сложнейшую задачу Ю.К.Щуцкий стремился решить следующим образом.

Он хотел раскрыть содержание "И цзина" не своими словами, а образами и идеями, данными в "словах" ( цы), прикрепленных к каждой гексаграмме, "афоризмах", как называет эти слова Ю.К.Щуцкий; раскрыть при этом в той последовательности и связи, на которые указывает графика каждой из гексаграмм и порядок их в общей цепи.

Он хотел, чтобы все то, что ему самому нужно было говорить в объяснение как образов и идей "И цзина", так и связи их, укладывалось в мир "И цзина", очень отчетливо образовавшийся вокруг него.

Этот замысел выводил работу автора из сферы комментирования, пусть даже самого высокого; он ставил перед автором задачу творческую. "Интерпретирующий перевод" и есть творческое воспроизведение концепции "И цзина".

В "интерпретирующем переводе" перед нами, таким образом, два текста: текст самой "Книги перемен" и авторский текст самого Ю.К.Щуцкого. Первый текст, естественно, взят из перевода. Как же сложился второй текст? Ведь, согласно указанному выше, Ю.К.Щуцкий и свой авторский текст в данном случае хотел построить на образах и идеях ицзинистики. Перед автором стояла, следовательно, задача: создать для себя "ицзинистическую опору".

Решая эту труднейшую задачу, Ю.К.Щуцкий, естественно, обратился к огромной литературе, выросшей вокруг "И цзина" за две тысячи лет. Эта литература образует плотную стену, преграждающую доступ к цитадели – к самому памятнику, но в ней есть и врата, через которые можно к этой цитадели пробраться. В том, что ключ к таким вратам должен существовать, сомневаться нельзя: над "И цзином" задумывались многие выдающиеся умы, крупнейшие мыслители Китая и Японии; некоторые из них имеют несомненное право занять место в первом ряду великих мыслителей человечества.

В высшей степени интересно, у кого Ю.К.Щуцкий стал искать ключ к "И цзину". Как это видно из его работы и как известно тем, кто в свое время следил за его научным путем, он усердно изучал ицзиновскую литературу, прежде всего, конечно, ту, которая появилась на родине "И цзина", т.е. китайскую, но вслед за ней и ту, которая представляет ответвление китайской, – японскую. При этом он не ограничился лишь той ее частью, которая написана на китайском языке, но обратил внимание и на те работы об "И цзине", которые японские исследователи создавали на своем родном языке. Уже этим одним Ю.К.Щуцкий сразу выдвинулся вперед из ряда европейских синологов, занимавшихся "И цзином", даже лучшие из них считали возможным обходить синологию японскую. Ю.К.Щуцкий обратился к этой синологии, причем не только к старой, созданной в русле китайской традиции, но и к новой, которая сочетает элементы старой традиции с приемами современного научного исследования.