Китайская классическая "Книга перемен"
Шрифт:
13. Кобзев А.Н. Произведения Ю.К.Щуцкого. Литература о Ю.К.Щуцком и его произведениях. – Проблемы Дальнего Востока. М., 1989, №4, с. 155-156.
14. Конрад Н.И. [Рец. на:] Антология китайской лирики VII-IX вв. по Р.Хр. – Восток. М. – Пб., 1924, кн.4, с. 174-179; то же. – Конрад Н.И. Избранные труды. Синология. М., 1977, с. 587-594.
15. Конрад Н.И. От редактора. – Щуцкий Ю.К. Китайская классическая "Книга перемен". М., 1960, с. 5-14.
16. Милибанд С.Д. Биобиблиографический словарь советских востоковедов. М., 1975, с. 622-623.
17. Никифоров В.Н. Советские историки о проблемах Китая. М., 1970, с. 275-277, 305, 313, порт.
18. Петров Н.А. Ю.К.Щуцкий (Биобиблиографическая справка). – Щуцкий Ю.К. Китайская классическая "Книга перемен". М., 1960, с. 15-17.
19. Рубин В.А. [Рец. на:] Щуцкий Ю.К. Китайская классическая "Книга перемен". – Вестник древней истории. 1961, №3, с. 136-140.
20. Скачков П.Е. Библиография Китая. М., 1960, с. 684 (алф. указ.).
21. Hoodock J. [Рец. на:] Shchutskii J. Researches of the I Ching. – Philosophy East and West. Vol.31, №4. Honolulu, 1981, с 551-552.
Предисловие к первому изданию "Китайской классической «Книги Перемен»" (Н.И.Конрад)
Ю.К.Щуцкий пришел к своей работе над "И цзином" сложным
173
"Тай цзи ту шо" ("Изъяснение Плана Великого предела") – крайне лапидарное, но весьма содержательное произведение Чжоу Дунь-и (1017–1073), ставшее отправной точкой в развитии неоконфуцианства. На русском языке опубликованы три его перевода, осуществленные авторами следующих работ: Бичурин Н.Я. Изображение Первого начала, или О происхождении физических и нравственных законов. – Московский телеграф. М., 1832, ч. 48, №21, с 3–33; №22, с. 157–197; Кривцов В.Л. Китайский космологический трактат XI века. – Вопросы философии. М., 1958, №12, с. 106–109; Торчинов Е.Л. К характеристике этической доктрины иеоконфунианства. – Социально-философские аспекты критики религии. Л., 1982, с. 119–131. См. также: Зинин С.В. Человек и мир в философии Чжоу Дунь-и. – Семнадцатая научная конференция "Общество и государство в Китае". Ч.1, с. 144–148; Еремеев В.Е. Космологические представления "Тай цзи ту шо" и их типологические аналоги. – Девятнадцатая научная конференция "Общество и государство в Китае". Ч.1, с. 189–196; Ма Чжэнь-цзэ. Ши лунь Чжоу Дунь-и "Тай цзи ту шо" ды чжэсюэ сысян (Попытка суждений о философской мысли "Изъяснения Плана Великого предела" Чжоу Дунь-и). – Чжунго чжэсюэ ши яньцзю. Тяньцзинь, 1981, №4, с. 11-17; он же. Чжоу Дунь-и "Тай цзи ту шо" тань юань (Изыскание истоков "Изъяснения Плана Великого предела" Чжоу Дунь-и). – Чжунго чжэсюэ ши яньцзю цзикань (Сборник исследований по истории китайской философии). Сб.2. Шанхай, 1982, с. 403–420; У Энъ-пу. "Тай цзи ту шо" тань юань (Изыскание истоков "Изъяснения Плана Великого предела"). – Шэхуй кэсюэ чжаньсянь (Фронт общественных наук). Чанчунь, 1982, №2, с. 13–20; Chow Yih-ching. La philosophic morale dans le n'eo-confucianisme (Tcheou Touen-yi). P., 1954, с 154–162.
В заглавие трактата Чжоу Дунь-и вынесен термин "Великий предел" ( тай цзи), впервые встречающийся в "Си цы чжуани" (I, 11. См.: Чжоу и, с. 62) и ставший носителем одного из фундаментальнейших понятий ицзинистики. Его графическое воплощение в виде круга, разделенного логарифмической (S-образной) спиралью на две противоположные ( иньи ян) половины, которые включают в себя элементы своих противоположностей, ныне стало универсальным символом дальневосточной культуры (см., например: Иванов В.В. Очерки по истории семиотики в СССР. М., 1976, с. 116). Завершается "Изъяснение" прямым утверждением величия "Чжоу и", философской интерпретацией которого и является это произведение Чжоу Дунь-и.
"Чжоу и чжуань" ("Комментарий к „Чжоу и"") Чэн И-чуаня, т.е. Чэн И (1033–1107), ученика Чжоу Дунь-и, и "Чжоу и бэнь и" ("Коренной смысл „Чжоу и-") Чжу Си (1130–1200) – основополагающие неоконфуцианские комментарии к памятнику. См.: Су Дэ-кай. Чэн И ды "И чжуань" (Комментарий к "Чжоу и" Чэн И). – Чжоу и яньцзю. 1988, №1, с. 102–103; Чжан Ли-вэнь. Чжу Си И сюэ сысян бяньси (Анализ ицзинистической идеологии Чжу Си). – Чжунго чжэсюэ ши яньцзю. Пекин, 1983, №1, с. 82–92; Cheng Yi. I Ching: The Tao of Organization. Tr. by T.Cleary. Boston-London, 1988.
174
Свое понимание философии сунского неоконфуцианства Н.И.Конрад изложил в специальной работе "Философия китайского Возрождения (о сунской школе)" (Конрад Н.И. Запад и Восток. М., 1972, с. 174–207). См. также: Кобзев А.И. Современный этап в изучении и интерпретации неоконфуцианства. – Народы Азии и Африки. 1983, №6, с. 151–169.
Еще большее внимание Ю.К.Щуцкий уделял даосской линии китайской философской мысли. Свидетельством его работы над даосскими классиками были переводы Лао-цзы и значительной части сочинений Ле-цзы и Чжуан-цзы. При этом Ю.К.Щуцкий смело перешагнул заветный рубеж, перед которым остановились многие исследователи даосизма в Европе: он перешел к изучению средневекового даосизма. О его работе в этой области говорит сделанный им, но, к сожалению, утраченный перевод Гэ Хуна (Бао-пу-цзы). Продвигаясь по этому пути, Ю.К.Щуцкий дошел до трактата "Тай сюань цзин" и тут опять оказался перед "И цзином": было ясно, что "Тай сюань цзин" при всем своем оригинальном облике все же представляет особый вариант того же направления теоретической мысли, первое выявление которой мы находим в древнем "И цзине".
В это же время Ю.К.Щуцкий обратился к изучению буддизма. К занятиям буддийской философией его привели прежде всего сунские мыслители (поскольку, как это хорошо известно, буддийская философия оказала очень серьезное влияние на развитие сунской философской школы) при всем их непримиримом отношении к доктрине буддизма. Кроме того, следя за историей философской мысли китайского средневековья (III-IX вв.), Ю.К.Щуцкий не мог не видеть процесса интенсивного распространения буддизма в Китае, укрепления его позиций как вероучения, развития его философской линии; он не мог не учитывать огромного значения для философской мысли в Китае переводов на китайский язык буддийской философской литературы, переводов, принесших с собой целый арсенал философских понятий, осмысленных с помощью средств китайского языка. Он видел, как на китайской почве буддийская философия соприкоснулась с философской мыслью конфуцианства и даосизма и как она в трактате Оу-и вплотную подошла к тому же "И цзину".
Таким образом, у Ю.К.Щуцкого действительно все дороги вели к "И цзину", и он стал склоняться к мысли приступить к специальному изучению и переводу этого памятника. Мы, коллеги Ю.К.Щуцкого по изучению Китая, единодушно поддерживали его. Мы полагали, что к "И цзину" его ведет неумолимая логика его собственного научного развития, а кроме того, мы все – и те, кто работал над китайской художественной литературой, и те, кто изучал исторические памятники, – постоянно сталкивались с "И цзином" – то в виде цитаты, то в виде отдельных понятий и образов, то в форме отзвука какой-либо ицзиновской мысли. И всегда было ясно, что правильно понять что-либо в "И цзине" изолированно, вне всей его системы – невозможно; что оторванное от целого понимание какой-либо части может привести к ошибкам в понимании и того места изучаемого нами памятника, в котором так или иначе проявился "И цзин". Надо было кому-то работу над "И цзином" проделать, и Ю.К.Щуцкого мы считали наиболее подготовленным к этому. В такой обстановке Ю.К.Щуцкий и принял решение приступить к "И цзину" [175] .
175
Совершенно иное, весьма далекое от этой явно идеализированной картины, описание обстановки, сложившейся вокруг исследования Ю.К.Щуцкого, представил в своем официальном отзыве В.М.Алексеев: Алексеев В.М. Наука о Востоке, с. 371–372; с. 500 настоящего издания.
Оказалось, однако, что на пути к пониманию "И цзина" стоит... сам "И цзин". Над всей более чем двухтысячелетней историей китайской философской мысли "И цзин", как гигантская птица Пэн [176] , пролетел на своих "Десяти крыльях". Эти "крылья" выросли у "И цзина" еще в глубокой древности и так прочно срослись с ним, что последующие поколения не отделяли их от самого "корпуса". "Корпус" же, т.е. сама "основа" ("цзин"), состоял, как известно, из 64 гексаграмм с присоединенными к каждой из них изречениями, "афоризмами", как их называет Ю.К.Щуцкий; "крылья" появились – даже по исконной традиции – позднее и являются своего рода "приложениями" к "основе", то развивающими заложенные в ней идеи, то что-то к ним дополняющими. Через эти "приложения", главным образом через первое из них – трактат "Си цы чжуань", – в дальнейшем и стали видеть вообще весь "И цзин". Когда говорят, что история философской мысли в Китае начинается с "И цзина", имеют в виду именно "Си цы чжуань". Первая фраза этого трактата – "то Инь, то Ян – это и зовется Путем" [177] – стала исходным положением, пожалуй, самой мощной линии истории китайской философии.
176
Гигантская птица Пэн – мифическое существо необъятных размеров, впервые описанное в самом начале даосского трактата IV-III вв. до н.э. "Чжуан-цзы". См.: Древнекитайская философия. Т.1, с. 249; Позднеева Л.Д. Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая. М., 1967, с. 135; Мифы народов мира. Т.2. М., 1982, с. 356.
177
Н.И.Конрад допустил некоторую неточность: указанная фраза не является первой в "Си цы чжуани", а находится в середине (§ 5) первой части (Чжоу и, с. 58).
Конечно, это положение, выраженное в "Си цы чжуани" словами, имеет свое соответствие и в "основе" – в ее графической части, где оно выражено в различных комбинациях и чередованиях цельных и нецельных черт. Однако положение "то Инь, то Ян – это и зовется Путем" есть уже осмысление этих комбинаций, есть уже формулировка некоего закона бытия, выведенного из графического символа. Оставляя в стороне вопрос, правильно или неправильно графическая символика была так истолкована, все же это было именно истолкование, т.е. нечто присоединенное к графике. И пусть значительность этой формулы и сделала ее подлинными крылами, на которых так высоко вознеслась "основа", все же это относится к истории развития концепции, выведенной из "И цзина", а не к самой "основе". Именно поэтому Ю.К.Щуцкий и начал с того, что решительно отстранил "крылья" и занялся "основой", т.е. "цзином".
Этим самым он поставил себя перед огромной трудностью. Всем, занимавшимся "И цзином", хорошо известно, что путь к этому памятнику древней философской мысли искали прежде всего через "крылья". Вне контекста "крыльев" исконная часть памятника если и оказывалась какой-то "основой", то разве лишь для мантической практики, понять же "И цзин" в свете мантических представлений глубокой древности было весьма нелегко даже при наличии огромной литературы, сложившейся вокруг этого аспекта "И цзина".
Ю.К.Щуцкий решил прежде всего разобраться в тексте, сопровождающем каждую гексаграмму. Как известно, он слагается из трех элементов: названия, присвоенного гексаграмме, "слов" ( цы), поясняющих каждую черту гексаграммы, и "слов", истолковывающих гексаграмму в целом. К этим трем элементам местами добавляется четвертый, который ставится сразу же после названия гексаграммы: в совокупности эти элементы составляют так называемые "четыре свойства" (" сы дэ") [178] . Ю.К.Щуцкий отнесся к "четырем свойствам", как и принято в ицзинистике, как к тому, что непосредственно связано с графической основой "И цзина", и при своих обращениях к комментаторской литературе старался разобраться именно в них.
178
Из-за двусмысленного употребления слова "элемент" может создаться ошибочное представление, что к "четырем свойствам" ( сы дэ) относятся названия гексаграмм и "слова" к ним и их чертам, однако "четырьмя свойствами", или в переводе Ю.К.Щуцкого "четырьмя качествами", являются только термины юань, хэн, ли, чжэн. См.: Щуцкий Ю.К. Указ. соч., с. 25; с. 88 настоящего издания.