Кладбище ведьм
Шрифт:
– Мам, все нормально, - шевельнула плечом Наташа, не отрываясь от экрана телефона.
– Они же тебя изуродовали!
– Не драматизируй. Я все равно хотела постричься. Завтра схожу в парикмахерскую, сделаю нормальную прическу.
– Это снова те девчонки из старших классов?
Иголки злости больно впивались в виски, в затылок, в кончики пальцев.
Наташа промолчала.
Это всегда так. Детям кажется, что они способны разобраться со своими проблемами и без взрослых. До поры до
– А если бы они тебе глаза выкололи? – спросила Надя, сжимая и разжимая кулаки.
Наташа ответила едва слышно:
– Мы разобрались.
– Как? Ты вообще понимаешь, куда можешь впутаться? Это мальчишки должны драться, а не вы. Хочешь, чтобы я снова позвонила? У меня все телефоны давно есть. Разберемся!
Надя неосознанно провела пальцами по Наташиным волосам, ощущая неровность срезов. Наташа осторожно отпрянула:
– Мам, - сказала она снова. – Я знаю, что ты хочешь позвонить Машиным родителям, поругаться, покричать. Не надо. Это не самое лучшее решение. Я постригусь и постараюсь больше не ввязываться в драки. Договорились?
Надя тяжело вздохнула. Навалилось всё сразу. Сначала бабушка, теперь вот челка. Неравносильно, конечно. Вспомнила, как сама в детстве частенько хватала за волосы деревенскую забияку Ленку Шестакову из параллельного класса. Ох и понаставили они друг другу синяков.
Детская жестокость – это в какой-то мере нормально. Тренировка перед взрослой жизнью. Оттачивание, так сказать, мастерства.
– Ладно, - сказала она. – Наташа, надо постричься сегодня. Так ходить… безобразно. Будь выше. Сейчас покушаешь и сходи, сделай нормальную прическу. Чтобы лучше всех, хорошо?
– Не надо больше звонить никому, - еще раз попросила Наташа. – В прошлый раз все равно не помогло.
Прошлый раз произошел две недели назад, когда Надю вызывали в школу по поводу драки. Одна из старшеклассниц, Маша Семенцова – высокая, стройная девочка с хорошо проглядываемой большой грудью и с абсолютно волчьим взглядом на красивом веснушчатом лице – поймала Наташу в туалете и попыталась макнуть ее головой в раковину, под струю кипятка. Наташа сопротивлялась, но Маша была сильнее, и в итоге у Наташи долго не сходили с шеи красные пятнышки от ожогов… Тогда Надя не сдержалась. У классного руководителя она взяла телефон Машиной мамы и долго, зло кричала в трубку все, что думает о Маше, и о ее родителях. Потом, впрочем, она поняла, что кричать бесполезно. На другом конце её слушала безразличная тишина. Тишина, исходящая от человека, которому было плевать. Сухой и тихий голос спросил: «Вы всё сказали?» и повесил трубку. Машина мама не приходила в школу6 а на родительские собрания посылала пузатенького лысоватого мужа. Надя подозревала, что Машина мама вообще редко опускается до общения с кем бы то ни было.
Надя вышла из кухни в зал, села на диван, сжав в руках сотовый телефон.
В ухо шепнула мать: «Шлюшка расплачивается за свои грехи»
Это фразу Надя слышала, когда выбегала из родительского дома шестнадцать лет назад. Крик в спину из комнатки под лестницей. Запах воска. Мама лепила из расплавленных свечей круглые неровные шарики и бросала их в таз с теплой водой. В тазу плавали пучки трав, деревянные щепки, черные, обугленные яйца. Мама опускала в воду руки, перемешивала так, что в центре таза появлялась миниатюрная воронка и, глядя на Надю большими темными глазищами, бормотала: «Негоже порядочной девушке спать с двумя мужиками! Шлюшка и есть! От одного ребенок, от второго – репутация! Весь поселок о тебе говорить будет, если мамка не предпримет меры! Но мамка у тебя умная. Слышишь? Это ты дурочка, а я-то знаю, что делать!»
И Надя видела (или по прошествии лет убедила себя, что видела), как вода в тазу начинает пузыриться, словно вскипает, и из нутра накрученной воронки поднимается белый свет.
«Нет, мама! Это же мой ребенок! Это же мой…»
«У шлюшек не бывает детей! Ты даже не знаешь, кто отец! Артем или Коля? А раз не знаешь, то я тебе подскажу и покажу! Стало быть, надо узнать, надо решить!
Надя вздрогнула и сообразила, что сидит на диване в зале своей квартиры. Она уже взрослая, самостоятельная… и сколько лет прошло, да? Пора бы забыть всё.
Помотала головой, отгоняя слишком живые воспоминания.
Запах воска. Словно только что вдохнула…
Картинки перед глазами поблекли, стали сначала черно-белыми, как фотографии из старого альбома, потом растворились совсем. Прошло много лет. Прошлого не вернуть. Мама мертва. Со всех сторон навалилось настоящее – осязаемое, близкое.
– Я не шлюшка, – пробормотала Надя.
Она набрала сохранённых две недели назад номер, вслушивалась в гудки, а когда щелкнуло соединение и женский голос спросил: «Да?», начала бормотать негромко, чтобы Наташа не услышала:
– Здравствуйте. Я мама Наташи. Ваша дочь сегодня угрожала моей ножницами. Я хочу сказать, что если вы не поговорите с Марией, то мне придется обратиться с заявлением в прокуратуру…
3.
Наташа чётко знала время, когда бабушка умерла.
В половину второго ночи детская комната погрузилась в беспросветную вязкую темноту, а на грудь Наташи будто запрыгнул тяжеленный кот и впился коготками в кожу. Наташа открыла глаза, но ничего, конечно же, не увидела. Темнота просачивалась сквозь стиснутые зубы, заполняла уши и налипла на веки.
Такое уже бывало. Можно привыкнуть, если захотеть.
Внутри головы зародился шум, будто прокручивались шестеренки старого механизма: далёкий скрип, скрежет, тяжёлый медленный стук. А потом – раз – и детская комната исчезла. С черноты сорвали одеяло, мир насытился красками, обрёл пугающую реалистичность, плотность, осязание.
Наташа поняла, что лежит на кровати, но уже не в комнате, а в гостиной бабушкиного дома. Холодный ветер вдруг накинулся с жадностью одичавшей собаки, растрепал волосы, задрал одеяло. Наташа быстро подобрала ноги, села, оглядываясь.
Она сразу увидела бабушку, лежащую на кафельном полу. Руки её были раскинуты в стороны, один тапок слетел с ноги, обнажая фиолетовый носок. Голова оказалась как-то неестественно вывернута, левой щекой бабушка упёрлась в пол, стеклянным глазом смотрела куда-то в бок. Рот был приоткрыт, несколько выбитых зубов прилипли к потрескавшейся губе.
Из-под бабушки медленно расползалась лужа крови, похожая на скользкого тёмно-красного монстра.
А рядом валялся топор – большущий, с массивным топорищем и большим черным обухом, острие которого тоже было в крови. Капли, рассыпанные по полу, напоминали божьих коровок. Остро запахло смертью – Наташа не знала, как пахнет смерть, но почему-то была уверена, что этот коктейль должен содержать в себе запахи гнили, пота, протухших яиц. Взболтать, но не смешивать.