Клан двурогих
Шрифт:
– Так и без денег нельзя, – мягко возразил Тах. – Пить-есть надо.
Освальд оглядел свою кружку и бросил вопросительный взгляд на хозяина постоялого двора, но тот очень вовремя отвернулся. Гуяр отшвырнул пустую посудину и вздохнул: в карманах у него, судя по всему, ветер гулял.
– Паршивый городишко, этот Клотенбург. Мой отец с дедом этого Конана из одного котелка хлебал, а ныне Освальду сыну Карадока на землях Конана Асхила куска хлеба не подадут. Вот она жизнь, суранцы. Вот она пролитая во славу арверагского
– А Клотенбург Конану отошел?
– А то кому же. С нами он звонкой монетой расплатился или землей. Но мне земля ни к чему – возись там с вшивыми мужиками. А золото, видишь, прозвенело да пропало. А с земель доходы вечно грести можно.
– Выходит, прогадал, – посочувствовал гуяру Конан.
– А это как посмотреть, суранец, – усмехнулся Освальд. – С твоей торгашеской точки зрения, конечно прогадал. Но только вольный ветер и братское плечо в бою ни за какие деньги не купишь. А больше ничего истинному гуяру не нужно – все остальное он возьмет сам. А вы что, к Конану в гости собрались?
– Не к Конану, – отрицательно покачал головой Тах, – к Родрику из Октов. Везем письмо от достойного Рикульфа, правителя северо-восточного Сурана.
– Знаю я Рикульфа, – усмехнулся гуяр, – хитер и коварен, истинный гитард.
– Не нам судить достойного правителя, – скромно вздохнул Тах.
– Не хватало еще, чтобы суранские псы облаивали доблестных гуяров, – проворчал Освальд. – О чем письмо-то?
– Мы вашего языка не знаем, а на словах ничего не передавали. Вручить лично в руки и все.
– Зря ты болтаешь, – зашипел на Таха Кеннет. – Велено было все сделать тайно.
– Да, – задумчиво протянул Освальд, – вот так же Артур Великий послал родичу письмо, а там всего навсего попросил повесить подателей на крепкой веревке. Самому недосуг было.
– И повесили? – ахнул Тах.
– Мы гуяры люди простые, отчего же не помочь соседу безделицей.
– Хороша безделица! – возмутился Кеннет.
– Так не будь дураком и не лезь сам в петлю, – отрезал гуяр. – Письмо-то тайное, а раз так, то это уже риск немалый.
– Никакое оно не тайное, – неуверенно возразил Кеннет.
– Раз не тайное, так покажи мне, – добродушно отозвался Освальд. – О чем спор-то? Освальд сын Карадока не из болтливых. Однако самый большой грех на земле, это грех неблагодарности, суранцы.
Тах прижал ладонь к сердцу, а затем пододвинул гуяру весьма увесистый мешочек с монетами.
– Надеюсь, с золотыми? – прищурился гуяр в сторону молодого собеседника.
– Как можно, – даже слегка обиделся Тах. – Разве ж мы не понимаем, с каким достойным человеком имеем дело.
– Хозяин, – Освальд достал из мешочка желтый кружок и попробовал его на зуб, – вина мне и этим молодым людям. Я угощаю. Про сдачу не забудь. И не медью, а серебром. Знаю я вас, так и норовите ограбить честного человека.
Читал Освальд медленно, усердно шевеля толстыми губами, лицо его, принявшее поначалу озабоченное выражение, разгладилось, и он обратился к молодым людям уже с улыбкой.
– Все в порядке, суранцы. Обычные приветствия и пожелания. Вас велено принять как родных и обласкать.
«Суранцы» изобразили на лицах облегчение и радость. Кеннет покосился на мешочек с золотом, исчезающий за широким поясом гуяра, и вздохнул.
– Никогда не жалей о сделанном хорошему человеку даре и тебе воздастся втрое, – наставительно изрек Освальд. – До замка Хилурд я вас провожу, а уж дальше вы сами. Арверагу нечего делать на землях октов без крайней нужды.
Всю дорогу Тах расспрашивал Освальда о его родной земле, о подвигах гуяров в чужих странах, о том насколько велик этот мир, и есть ли у него край, и что там за этим краем. Старому гуяру было что рассказать собеседникам, ибо за долгую жизнь он повидал немало, а рассказов наслушался и того больше.
– Неужели мир так велик? – поразился Кеннет.
– Дай Бог, чтобы я видел одну сотую его часть, – честно признался Освальд, – а чтобы увидеть его весь, не хватит жизни. Не будь наши земли такими скудными, меня с родного острова ни за какие блага мира не вытянули бы, потому что нет на этом свете ничего лучше родины, суранцы, это я вам говорю, Освальд из Арверагов.
Гуяр даже слезу уронил, захваченный воспоминаниями о родных берегах. Хотя, не исключено, что чувствительным его сделало аквилонское вино, к которому он не забывал прикладываться во время своих рассказов.
– Скудная земля не рождает героев, – тонко польстил гуяру Тах, – а тем более таких героев, как достойный Освальд.
Освальду лесть торговца понравилась, и он дружески похлопал его по плечу.
– У тебя хорошая голова, суранец, и ловкий язык. Ты далеко пойдешь. Если хочешь, я похлопочу за тебя перед Конаном.
Тах рассыпался в благодарностях и в свою очередь пригласил достойного Освальда, коли нужда забросит того в далекий Суран, без церемоний навестить Эшера сына Магасара в азрубальском доме, скромном жилище, которое, конечно, недостойно принять такого героя, но тем больше чести окажет он ему своим посещением.
– Эшер это ты?
– Эшер из Азрубала, – подтвердил Тах. – А моего спутника зовут Магон, он родом из Харога.
– Ну и имена у вас, ребята, – покачал головой Освальд, – честному человеку не выговорить на трезвую голову.
Расстались друзьями, едва ли не у самых стен Хилурдского замка. Однако навещать его хозяина старый гуяр наотрез отказался:
– У меня свои счеты с октами, и я предпочел бы держаться от них подальше.
– А разве замок принадлежит не благородному Гольфдану Хилурдскому? – поинтересовался Кеннет.