Клан Кеннеди
Шрифт:
Подобные настроения овладели значительной частью членов конгресса. Возникла угроза, что законопроект будет провален. Кеннеди решил напрямую обратиться к американскому народу, несмотря на то, что осторожные советники, прежде всего Л. О'Брайен, отвечавший за связи с конгрессом, отговаривали его от этого шага. О'Брайен писал позже: «Я полагал, что, имея дело с конгрессом, Кеннеди следовало то ли пытаться работать вместе с ним, то ли объявлять ему войну. Последнее было бы более драматическим, но менее продуктивным. Большей частью Кеннеди избирал стратегию примирения» {762} .
Тем не менее Джон на этот раз нарушил обычную линию компромисса. Действовал он в
Кеннеди просил председателя финансового комитета сената Гарри Бёрда доложить своим коллегам законопроект без предварительного внесения его в порядок дня через соответствующий комитет по процедуре. Однако Бёрд, обычно поддерживавший президентские инициативы, на этот раз отказался. В конце концов, чтобы как-то утихомирить президентские страсти, его неконструктивное упрямство, сенатор Майк Мэнсфилд на свой страх и риск представил законопроект на рассмотрение и, как и следовало ожидать, президентское предложение было провалено, правда, меньшим, чем ожидалось, числом голосов (52 против 48). Мэнсфилд позже оправдывался: «Это не было поражение президента. Это было мое собственное поражение. Стремление обойти комитет было моей тактикой, которую я испробовал пару раз и каждый раз терпел поражение» {764} .
Представляется всё же, что со стороны Мэнсфилда это не было ошибкой, повлекшей за собой поражение, а сознательной провокацией, чтобы избавиться от навязшего в зубах стремления президента добиться своего в таком сложном и спорном вопросе, как значительное расширение государственного регулирования в области здравоохранения.
Глава 4.
КУБИНСКИЙ КАПКАН
Президент и тайная подготовка операции
Вскоре после того как молодой, считавшийся неопытным президент оказался в Белом доме, мир стал свидетелем целого ряда кризисных и опасных ситуаций, из которых ему пришлось выбираться. Джон опасался негативного отношения к нему наиболее известных мировых лидеров. Французский президент Шарль де Голль и западногерманский канцлер Конрад Аденауэр явно смотрели на него свысока, как на выскочку. В наибольшей степени это относилось к де Голлю, который, по словам М. Банди, написанным через много лет, в 1985 году, «ушел в могилу в полном убеждении, что он всегда и во всем ставил правильный диагноз» {765} .
Подобными были и взгляды советского премьера Н.С. Хрущева, у которого к личному отношению добавлялись догматические идеологические соображения и традиционная подозрительность и враждебность к «американскому империализму».
Наиболее близкие отношения стали складываться с британским премьер-министром Гарольдом Макмилланом, с которым Кеннеди встречался регулярно с первых недель президентства.
Придя в Белый дом, Джон Кеннеди сразу же столкнулся с серьезнейшей международной проблемой, по поводу которой военные круги страны и крайне правые силы раздували массированную тревогу. Дело состояло в том, что буквально на виду, в 90 милях от побережья южного штата Флорида, на острове Куба стал складываться новый государственный режим, явно враждебный Соединенным Штатам Америки. По мнению многих экспертов, Куба могла быстро стать советским сателлитом, и, более того, не исключалась возможность, что она послужит примером для других стран Латинской Америки, нищее население которых легко поддавалось коммунистической и прочей левацкой демагогии, ненавидело власти собственных стран и с крайней завистью смотрело на якобы пребывавшую в полном благополучии Северную Америку.
Популярность Фиделя Кастро, начавшего установление своей авторитарной власти после свержения прежнего диктатора Фульхенсио Батисты в самом начале 1959 года, в странах третьего мира была высока, тем более что он установил новый режим, опираясь на внутренние силы, без помощи СССР или других стран советского блока. Более того, в первый период своего правления Кастро резко критиковал коммунистов, хотя и пользовался их сдержанной поддержкой, а его младший брат Рауль тайно состоял в Народно-социалистической партии (так именовалась кубинская компартия). Однако, благодаря в значительной мере недальновидной политике администрации Эйзенхауэра, подозрительно относившейся к новому кубинскому режиму, Кастро во все большей степени сближался с компартией и стремился опереться на СССР {766} .
Пример Кубы становился заразительным. Леворадикальные элементы, часто связанные с наркоторговлей, готовые пожертвовать не только жизнями своих верных сторонников, но и сотен тысяч, если не миллионов сограждан, стали создавать партизанские отряды в Доминиканской Республике, Колумбии, Парагвае.
Влияние США в Латинской Америке отнюдь не исчезло. На Северную Америку продолжали опираться правые и центристские круги латиноамериканских стран, подавляющее же большинство населения не испытывало желания что-либо существенно менять в стиле своей жизни. Однако массовая нищета и связанные с ней явления: наркомания, уголовная преступность, проституция — являлись дополнительной питательной средой антиамериканских настроений.
Придя к власти, Фидель вкупе с братом Раулем, международным экстремистом Эрнесто Геварой (по прозвищу Че) и другими бывшими руководителями партизанской борьбы на острове развернули кампанию террора, в ходе которой за короткий срок без суда и следствия было убито несколько тысяч «контрреволюционеров». А вслед за этим пришел черед тех, кто не желал установления новой авторитарной власти, включая и некоторых бывших повстанческих деятелей.
Как мы уже говорили выше, в условиях враждебного отношения к режиму Кастро со стороны властей США он вскоре нашел себе покровителя в лице СССР, который стал поставлять на Кубу вооружение. На острове оказались военные советники и советники спецслужб. Дело шло к тому, что Кастро объявит не просто о «социалистической ориентации», а о принадлежности к «мировой социалистической системе».
После установления на Кубе власти Фиделя Кастро и его соратников началась массовая эмиграция с острова тех, кто лишился собственности, общественного положения, кому угрожали арест и гибель. Оседая главным образом во Флориде, эти люди ненавидели новый режим, стремились к его свержению вооруженным путем и требовали максимальной помощи со стороны американских властей.
Последние, в частности администрация Эйзенхауэра, поддерживали кубинских эмигрантов, правда с известной долей сдержанности, понимая, что между ними существуют серьезные разногласия, идет конкурентная борьба, что большинство из них способно только провозглашать громкие антикастровские декларации, но уклоняется от прямого вовлечения в военную кампанию, ибо на этот раз они рисковали бы не только своим имуществом, но и жизнью.