Клан. Разбитые стекла
Шрифт:
— Наверно, я еще сплю, — пробормотала Полина. — Или с головой что-то. Где я? Есть тут кто живой?
Никто живой не отозвался, но тишина казалась не гнетущей или пугающей, а какой-то уютной. Как будто мир замер, чтобы ненароком не потревожить, не испугать, не нарушить ее покой. Странные ощущения… словно мир вокруг… живой.
Полина задумчиво коснулась волос, запоздало подумав, что надо бы умыться и сменить пижаму на что-то более приличное. Только в странном кубе с белыми и одной прозрачной гранями ничего похожего на умывальник, раковину или ванную она не обнаружила. Как и другой мебели, кроме огромной кровати,
Словно в ответ на ее мысли, одна из стен исказилась и словно потеряла плотность. На месте искажения медленно соткалось привычное овальное зеркало и самая обычная раковина. Полина осторожно открыла кран. Вода как вода, свежая, прохладная. Девушка с наслаждением умылась и причесала волосы возникшей ниоткуда расческой. Зеркало отразило еще сонное и слегка растерянное лицо. Только в ушах сверкали странные вытянутые камни, не похожие ни на что. Как только в раковине пропала необходимость, она бесследно исчезла. Вслед за раковиной растворилось зеркало. Девушка потрясенно коснулась ладонью абсолютно гладкой белой стены.
— Я точно еще сплю. Только вот есть хочется, как будто и не во сне.
За спиной возникла дверь, в которую кто-то деликатно постучал.
— Это мой сон, но войдите, — обернулась Полина, с любопытством разглядывая дверь, взявшуюся ниоткуда.
— Проснулась? — темноволосая женщина с малахитово-зелеными глазами разглядывала Полину с не меньшим любопытством. — Пойдем завтракать, я блинчиков напекла. Если хочешь — сделаю омлет. Ари его любит.
— Марьяна, — всплыло в памяти. Полина снова оглядела комнату и потерла виски. — Почему я не могу проснуться? И почти ничего не помню? Что вчера было? Это вино… какое-то странное.
— Ну, меня же вспомнила, — рассмеялась гостья. — Скорей всего, твою память и восприятие слегка… приглушили, чтобы не было сильного шока. Все всплывет, но потихоньку. Где ты, осознаешь?
— Альвирон, кажется, — Полина снова потерла виски. — А почему вместо солнца какая-то полоса?
— Особенности пространства, привыкнешь. Еще выпуклый треугольник и концентрические окружности увидишь, это нормально, — женщина задорно улыбнулась. — Вижу, с функциями модуля уже разобралась, раз смогла вызвать раковину.
— Я просто подумала, что неплохо бы умыться, — смутилась Полина.
— Это твое личное пространство, оно отзывается на твои мысли, — подтвердила Марьяна. — У Андрюшки в квартирах и резиденции примерно так же, пространственная магия. Немного потренируешься, сама сделаешь все по своему вкусу. Стены, мебель, площадь модуля, цветовая гамма, умная техника — все ограничено только твоей фантазией. Конечно, создавать здесь океаны, межпространственные разломы или ракетные шахты не получится — не заложено. Но ванную или даже бассейн — на здоровье.
— А вы поможете? — перспектива обустраивать личное пространство огорошила Полину.
— Помогу. Если поможешь мне расправиться с блинчиками, — хитро прищурилась Марьяна.
— Я в пижаме, — извиняющимся тоном напомнила избранница сына.
— Так и мы не в Верховный Магистрат Уровня собираемся. Ты дома. Идем.
Полина снова с сомнением оглядела пижаму. Как эта вещь оказалась на ней? Память сонно молчала.
— Марьяна, это вы меня переодели? — борясь со смущением, выдавила девушка.
— Нет, зачем? — удивилась травница. — Тебя мог переодеть Андрей или ты сама это сделала, бессознательно. Тебе захотелось уюта — реальность откликнулась. Здесь это норма, привыкнешь.
— Но… Андрей тоже мог переодеть? — щеки Полины вспыхнули.
— Ну конечно мог, — поначалу растерялась Марьяна. И лишь по пунцовым щекам запоздало поняла, что девушке стыдно. — Полюшка, успокойся, это тоже нормально. Тем более — для пары и наедине. Он и меня переодевал, когда я была ранена или больна. И заплетал косы.
— Он рассказывал, — Полина улыбнулась, невольно вспомнив тот вечер после побега.
— Значит, доверяет, — Марьяна улыбнулась в ответ. В малахитово-зеленых глазах заиграли такие знакомые серебристые искорки.
Блинчики казались проголодавшейся Полине божественными. Тонкое ноздреватое тесто таяло во рту. Домашняя сметана, легкий творожный сыр с зеленью, абрикосовый и клубничный джем, даже какая-то студенистая зеленоватая масса с ярким запахом, напоминающим розмарин — все казалось невероятно вкусным. А будоражащий аромат свежесваренного кофе вытеснил все посторонние мысли. На колени легла клыкастая морда мантикоры с подергивающимися ушками-кисточками. Полина по привычке почесала Ала за ушками и отправила в страшную пасть пару блинчиков с абрикосовым джемом. Монстр довольно облизнулся и прикрыл светящиеся глаза. При свете дня они казались совсем не пугающими.
— Ал, не наглей, — хмыкнула Марьяна. — Ты уже больше на бегемота похож, чем на мантикору. В колобка не превратишься?
— Пожрем — увидим, грех чревоугодия — наше все, — клацнул клыками Ал, перетекая на диван. — А после вкусного обеда по закону Архимеда полагается поспать!
Свернувшись клубком, словно крупный кот, мантикор опустил голову на лапы и явно намеревался подремать.
— Вот, уже перетекает, а раньше запрыгивал. Лодырь, — сделала выводы травница. — А ты, Полюшка, ешь, не стесняйся. И так худенькая, что былинка, в чем только душа держится. Небось, Андрей на одних сухпайках держал, по шее дать некому…
— Нет, он яичницу делал. С салом, — вступилась за иерарха Полина, опустив смущенный взгляд в тарелку.
Не видела ее Марьяна пару месяцев назад, вот уж где одна кожа да кости были. Девушке стало зябко. Отгоняя противное, пугающее воспоминание, всплывшее так не вовремя, Полина отхлебнула большой глоток восхитительного кофе, щедро сдобренного сливками.
Марьяна наблюдала за девушкой с растущим ощущением чего-то неправильного. Магическое зрение травницы многократно уступало мужу и не позволяло досконально рассмотреть ауру человечки. Но опыт и интуиция били в набат, заставляя подмечать малейшие детали. Стыд и смущение там, где им совершенно не место, смазанный, но вполне заметный флер страха, подсознательное стремление защититься, забиться в уголок, стать как можно незаметнее. Даже сейчас Полина съеживалась, пыталась сжаться, занять как можно меньше пространства. На тонком плане аура и сфера сознания девушки казались изломанными. Собранными из осколков и посаженными на прочный клей. Сшитыми из лоскутов, обрывков и каких-то заплат, казавшихся стальными. Видимо, не зря Андрей не поскупился на аллеорты и приглушил память вместе с восприятием. Свет и Тьма, что же произошло с этой девочкой? Горе, болезнь, авария, невосполнимая утрата?