Клан
Шрифт:
– Не совсем. Скажем, я видел в рекламе Sears, что на этой неделе у них распродажа под навесами на заднем дворе.
– И?
– Подумал, что вам может быть интересно узнать, если вы собираетесь купить новый ланч-бокс.
Поркер перестал намазывать масло.
– Моё терпение на исходе.
– Да, но вы уверены, что вам это не нужно?
– У тебя есть секунда, чтобы убраться отсюда, МакГуайр.
– Секунда? Столько времени нужно, чтобы просто встать со стула.
– Точно, - Поркер начал вставать.
– Хорошо, я ухожу, - но Том остановился у двери. Он не удержался.
– Эй, Поркер, вот анекдот. Как вы затащите свою маму в промышленный грузовой лифт?
– Как?
– спросил
– Вы открываете дверной проём и бросаете внутрь пончики!
Том рассмеялся. Поркер схватился за дубинку и крикнул:
– МакГуайр, убирайся, твою мать...
Том выскочил, завёл Camaro, и разогнался.
«Что ещё мне делать со всеми этими шутками?» - рационализировал он.
Но, путешествуя по Кампус-Драйв, его легкомыслие угасло. Ночь казалась жутко сухой от жизни. Пустота последовала за ним обратно в общежитие, как попутчик, и вскоре странные мысли проникли в его разум, мысли, которые казались чужими, возможно, сумасшедшими. Ритмы слов, значения которых не имели смысла, скрипели взад и вперёд в его голове. Он слышал цвета и видел звуки. Затем он увидел кое-что ещё, гораздо более отчётливое: тёмную фигуру, залитую лунным светом, фигуру человека. Лицо мужчины было затемнено. В одной руке он держал лопату, а в другой - бутылку пива.
Живот Тома дрогнул. Он съёжился при виде изображения, почти свернув с Пикман-Уэй.
«Слишком много выпил Spaten», - решил он.
Всё это, конечно, восходит к последнему значительному событию вечера Тома. Он поднялся на лифте до восьмого этажа. Когда он вошёл в свою комнату в общежитии, то услышал:
– Он здесь.
Он увидел Виннифред Сальтенстолл, которая мастурбирует на его столе.
И вот что он сказал после заметной паузы:
– Что, чёрт возьми, вы делаете!
Лицо миссис Сальтенстолл покраснело и слегка покрылось потом. Её поймали не со спущенными штанами, как говорится, а со снятыми штанами. Её поза потеряла напряжение, и она села прямо.
– Что, похоже, я делаю?
– она ответила раздражённо.
– Я мастурбирую.
Том мог только недоверчиво смотреть. Эта ситуация требует некоторого рассмотрения. Когда он наконец заговорил, напряжение сделало следующее предложение предусмотрительным.
– Почему... жена декана Сальтенстолла... мастурбирует... э-э-э... на моём...столе?
– Ненавижу просто сидеть без дела, Том, - она вскинула голову и зачесала волосы назад.
– Мне нужно было чем-то заняться, пока мы ждали.
– Чего ждали?
– Тебя, - сказала она и усмехнулась.
Голова Тома, казалось, гудела. Он снова замолк.
«Ждали?»
– Мы знали, что ты рано или поздно доберёшься сюда. Вот мы и ждали.
«Ждали. Пришли сюда. Ждать».
– Значит, это были вы в городе. В De Ville Бессера.
– Ага, - признала она.
– Мы ездили - можно сказать, на разведку. Мы искали подходящую кандидатуру.
– Почему вы всё время говорите «мы»? Вы имеете в виду вас и Бессера?
– Нет, Дадли сейчас занят, - улыбка Виннифред раздвинулась так же широко, как и её ноги.
– Он помогает нашему хозяину.
«Безумие», - подумал Том.
– Мы, - продолжила она, - это я и... она, - указала Виннифред Сальтенстолл в темноту.
– Твоя новая сестра, Том.
В углу стояла тень. Том включил свет на потолке. То, что стояло там и смотрело на него, было причудливой женщиной в капюшоне, в длинном чёрном плаще и солнечных очках. Она ухмыльнулась... отвратительно.
Всплыло жидкое хихиканье, как смех детсадовцев.
«Безумие», - снова подумал Том.
– Ты нам нужен, Том, - сказала Виннифред.
– Ты будешь счастлив с нами. Наш хозяин будет очень счастлив.
Обе женщины вышли вперёд. Виннифред продолжила:
– Мы приглашаем тебя принять участие в чуде, Том. Мы нуждаемся в тебе.
Женщина в чёрном хихикала отрывисто, мокро. Снова и снова, снова и снова, хихиканье продолжалось, как ускоренное кудахтанье банды ведьм. От звука Тому захотелось блевать.
Виннифред тоже хихикала. Её редкая поросль лобковых волос невозмутимо блестела от самовозбуждения. Чёрный кулон лежал между её большой, покрытой блузкой груди. Это было похоже на перевёрнутый крест. На левой руке было квадратное чёрное кольцо. В правой руке она держала - глаза Тома выпучились - молоток.
Женщина в чёрном тоже что-то держала. Оно выглядело маленьким, тонким, острым. Похожим на гвоздь.
«Гвоздь? Молоток?»
Её затенённый взгляд переместился на него; она осторожно двинулась вперёд. Её губы были красными. Её лицо было блестящим, идеально белым.
Что-то сверкнуло, и Том внезапно рухнул. Вдруг у него заболела шея. Он лежал на полу парализованный. Его окружили тени. Лицо Виннифред улыбалось, как божество в небе.
Кто-то сказал «Судьба»?
Женщина в плаще ещё раз захихикала. Том онемел. Чёрный кулон покачнулся, когда Виннифред, совсем по-девичьи, очень изящно опустилась на колени и вонзила гвоздь в центр головы Тома.
И как раз в то время, когда Тома МакГуайра самым причудливым образом знакомили с «судьбой», Уэйду Сент-Джону снился кошмар. В этом кошмаре профессор Дадли Бессер, инбредный, каннибалистический человек с ручья в комбинезоне пятьдесят четвёртого размера, волочил кричащих блондинок на поводке на ночную болотную пристань, раздевал их и рубил аккуратно, как мясник. Как машина, тяжёлый тесак пробивал плоть, кости и дерево. Пока он рубил, кулон качался взад и вперёд на его толстой, покрытой грязью шее. Глаза профессора Бессера были тускло-серебряными, и когда он открыл рот, появился тусклый серебряный свет, и серебряная луна бросила тусклый серебряный свет на мёртвую воду. Профессор Бессер рубил, как на обычной бойне для одного человека. Хрясь, хрясь, хрясь - всю ночь напролёт работал тесак. Уэйд лежал в шезлонге в конце пристани. Он читал книгу и пил бутылку лагера Samuel Adams. Он знал, что это сон, и поэтому его не волновало, что его профессор биологии расчленяет обнажённых блондинок всего в нескольких ярдах от него. Уэйд полагал, что помог бы девочкам, если бы это не было сном, но это было так, поэтому он не стал. Беглый взгляд вверх показал ему, что Бессер поднял свои психотические уловки на ступеньку выше. Комбинезон спустился, и теперь он совокуплялся с одной из блондинок, с её торсом... или, по крайней мере, пытался. Его ожирение мешало эффективному половому акту, и в конце концов он просто сказал: «Чёрт возьми!» и начал мастурбировать отрубленной рукой другой девушки.
«Очаровательно, - подумал Уэйд.
– Чувак, это какой-то дурацкий сон».
Холодное пиво было великолепным в сырой полуночной жаре болота, но книга, которую он читал, была не такой уж и хорошей. На обложке была изображена девушка, которая была красива, что невозможно описать словами. Каждая страница книги была кроваво-красной. На них было что-то написано, но написано на каком-то неразборчивом языке, который выглядел как-то странно. Знание снов сообщило Уэйду, что только женщины могут читать странные символы; мужчины не могли. В нём поднялся сильный страх, и он бросил книгу в болото. Хрясь, хрясь, хрясь - рубки Бессера прекратились. Затем раздался крик, громкий, как труба. Уэйд подскочил от ужаса, по коже побежали мурашки. Перед ним доносился смутный шёпот. Кем они были? Когда Уэйд посмотрел на пристань, он взвизгнул. Профессор Бессер лежал брюхом на сгнившей свае. Он был одет уже не в комбинезон вырожденца, а в обычные брюки, рубашку и галстук. Он лежал неподвижно. О, и ещё одно: его головы не было. Уэйду стало интересно, где она. Он подумал: