Клан
Шрифт:
«Люди не забирают головы. Они сдают экзамены, принимают витамины, а головы не берут!»
Это казалось очень действенным социальным правилом; абсолютно точно. Но вскоре местонахождение головы профессора Бессера стало несущественным. Возник вопрос куда более насущный. Куски девушек, которых Бессер порубил, начали собираться заново. Симпатичные отрубленные ноги прыгали, ожидая восстановления. Руки ждали, пока их снова соединят с правильными плечами, а туловище провалилось сквозь груду подёргивающихся конечностей. Одна девушка с высокой острой грудью вырвала руку с плеча другой девушки.
–
Другая девушка с широким задом без ног пробиралась сквозь груду.
– Где мои ноги?
– спросила она.
– Кто-нибудь видел мои ноги?
Медленно, но верно группа разрезанных девушек собралась вместе. Уэйд не слишком стремился противостоять кучке вновь собранных - и, вероятно, очень разозлившихся - женщин. Но единственный путь от пристани лежал через них, если... если бы только Уэйд не нырнул в болотную воду. Она была чёрной, неподвижной, как зеркало, и приятно пахла духами.
«Интересно, глубокое ли это сучье место?» - спросил он себя.
– Конечно, глубокое, - ответила девушка с широкой задницей.
Но что это был за скрежет? Глаза Уэйда почти вылезли из его орбит; девушка точила зубы пилкой.
«Не хорошо», - рассуждал Уэйд.
Девушка с высокой грудью сказала:
– Оно более чем глубокое, Уэйд. Оно бездонное.
Уэйд решил не прыгать в воду. Ему просто придётся драться с девушками, и разве это плохо? Это должно быть легко; женщины были слабым полом, верно?
– Верно, - ответила одна девушка. Она была миниатюрной, девяносто фунтов, с грудью в виде маленьких кексиков. Она подняла безголовое тело профессора Бессера весом в триста фунтов, как будто это был мешок с ватой.
– Видишь, насколько я слаба?
– сказала она, улыбаясь.
Она протащила массивный труп мимо Уэйда, и тот ударился о воду, как поддон, набитый каменными блоками. Девочки радовались и смеялись. Уэйд обоссал штаны. О слабом поле больше говорить не приходится. Теперь все девочки были собраны заново - идеально - без каких-либо следов методичной бойни Бессера.
– Мои волосы в порядке?
– одна девушка возмутилась.
– О-о-о, этот толстый хер сломал мне ноготь!
– пожаловалась другая.
– Девочки, девочки, - напомнила третья.
– У нас есть работа.
– Женская работа, - раздался низкий хор. Все их глаза были сосредоточены на Уэйде, но были ли это глаза или тусклые серебряные отблески? Уэйд не знал. В этом была проблема сновидений - никогда не знаешь, что к чему. Была ли сигара фаллическим символом или просто чёртовой сигарой? Теперь девушки приближались к нему, очень медленно шагая в такт. Девушка с высокой грудью взяла на себя рутинные выступления группы.
– Уэйд Сент-Джон, пора выносить приговор.
– Хм?
– нараспев произнёс Уэйд.
– Ты оскорбляешь женщин, - сказала она.
– Ты относишься к женщинам как к объектам для собственного удовольствия.
– Не правда!
– крикнул в ответ Уэйд.
– Я очень уважаю женский ум.
Девочки на пристани смеялись, и их смех был песней правды. Уэйд запнулся. Скольких девушек он принял как должное, использовал, выбросил?
«Десятки?» - подумал он.
Девушки на пристани засмеялись. Наверное, больше сотни. Скольких он обманул ради бесполезной штуки в своих штанах, обидел, ранил? Впервые в своей жизни - и во сне, не меньше - он осознал, какой он презренный сексистский кусок дерьма. Это был приговор, которого он ждал с момента полового созревания.
– Мне очень жаль, - сказал он.
– Мне жаль.
– Скажи это всем девушкам, с которыми ты обращался как с мусором, всем девушкам, которых ты использовал.
– Я раскаюсь!
– воскликнул он.
Девочки на пристани засмеялись. Но, ей-богу, он бы сделал это, если бы ему дали шанс.
– Простите, простите, - пробормотал он и услышал леденящий кровь крик.
Тень зашевелилась. Уэйд лежал на шезлонге, расставив ноги, спустив джинсы. Женщины смотрели, их глаза были полны тусклого серебряного света. Но на что они смотрели и кто кричал? Тогда Уэйд узнал: его апелляция была отклонена. Девушка-оратор сказала:
– И твой приговор будет приведён в исполнение немедленно.
Уэйд быстро понял это. Девушка, которая подпиливала зубы, стояла перед всеми и энергично что-то жевала. Уэйд наконец узнал этот крик - свой собственный - и в ужасе посмотрел вниз, чтобы увидеть, что у него больше нет пары яичек. Уэйд снова закричал, долго и сильно, и девушки обрадовались его ужасу. Девушка с подпиленными зубами ухмыльнулась, когда её челюсти с энтузиазмом принялись за новый плод.
– Они хрустящие!
– воскликнула она.
Она потёрла живот и сглотнула. Уэйда рвало. Потом кто-то крикнул:
– Мать идёт! Она возвращается!
– главная девушка радовалась.
– Она принимает ещё одну жертву!
Уэйд был подавлен; он указал на свою промежность.
– Разве я недостаточно пожертвовал?
– Твои яйца идут к нам, - сказала главная.
– Остальное идёт к Матери.
Уэйда подняли и держали на краю пристани. Позади него что-то поднялось из воды, существо огромное, чёрное и необъятное. Уэйд мог описать это не больше, чем представление о том, как устроена Вселенная. Это была Мать. Это всё, что он знал, и всё, что ему нужно было знать. Теперь он точно узнает, что случилось с головой профессора Бессера. Уэйд закричал, когда его собственная голова была полностью покрыта огромным влажным чёрным ртом. В поклонении девушки упали на колени.
– Мать!
– скандировали они.
– Мать!
У Уэйда откусили голову. Он был проглочен целиком через шёлковый пищевод и в конце концов приземлился в пещере на вершине горы голов. Здесь, глубоко в животе Матери, были тысячи или даже миллионы голов. Вскоре в извивавшемся чёрном желудке начали перевариваться головы. Уэйд вскрикнул, когда его сознание растворилось, женские ферменты превратили его психику во влажную мякоть, затем в гранулы, а затем в пепел. Прах Уэйда Сент-Джона смешался с прахом других мужчин, и со временем пепел извергался из какого-то узкого отверстия высотой в несколько миль, просеиваясь по залитым солнцем полям и сладко пахнущим ландшафтам новой вспаханной земли. Влажные, красивые вещи выросли из этой почвы, самые прекрасные вещи, из пепла души Уэйда. Другими словами, Уэйд стал удобрением.