Klangfarbenmelodie
Шрифт:
Друг присвистнул, качая головой, и растерянно запустил пятерню в волосы.
— Как, однако, любовь людей меняет, — протянул он с неверящей улыбкой, и в этот момент телефон редиски, оставленный на столе, завибрировал, высвечивая на экране «Лави». — Аллен, тебе звонят! — крикнул мужчина, и через несколько мгновений в гостиную выскочил младший Уолкер с сердитым выражением лица, буквально гневным, прожигая несчастный телефон.
— Что надо? — грубо спросил юноша. — Крольчатина, чтоб тебя, заткнись, вдохни глубже и выкладывай суть дела. Я сказал, без отступлений! — прошипел Аллен, удивляя таким поведением Тики, который привык либо к ледяной невозмутимости,
— О, а чего ты тогда через час-то? — озабоченно нахмурился мужчина, позволяя Тики (хоть и бывшему частью теневого мира, но не особенно вникающего в его, если можно так сказать, быт) заинтересованно вскинуть брови. — Может, сейчас пойдешь, сразу?
Аллен мотнул головой, смешно морща нос и вновь превращаясь из кого-то невозможно притягательного в своей властности в мягкого смазливого подростка.
— Лапша не успеет свариться, — с досадой заметил он — и махнул рукой. — Подождут, не подохнут. Я не мальчик на побегушках — когда мне надо, тогда и приду.
— Самонадеянный засранец, — с невыносимой теплотой в голосе припечатал Неа, и юноша в ответ закатил глаза.
— Уж кто бы говорил, ладно? — парировал он и, присев рядом с братом, отвесил ему щелбан, а потом — потянулся за своей тетрадью и, взяв телефон Тики, выписал оттуда название последней песни, которую они слушали.
Неа ревниво (это было слишком похоже на ревность, чёрт подери, хотя Микк пытался уверить себя в обратном, но все аргументы, как говорится, были налицо!) поджал губы, заглядывая юноше через плечо с таким сердито-недовольным видом, что Аллен виновато съёжился и поспешно захлопнул тетрадку, скручивая её и пряча в карман широких шорт.
Тики захотелось настучать этому брату-идиоту по голове, но он лишь позволил себе нахмуриться.
Редиска закусил нижнюю губу и, пробормотав что-то про нарезку овощей, быстро ретировался на кухню.
— Не смотри так на меня, — угрюмо проворчал Неа, скривившись, словно ему было неприятно под пристальным взглядом Микка.
— Мы с тобой еще серьезно об этом поговорим, когда он уйдет, — прищурился тот, скрещивая руки на груди. И, дабы распалить этого барана, крикнул: — Эй, редиска, утащенный телефон мне потом верни! Там вся моя музыкальная коллекция в мини-формате!
— Да нужен мне твой телефон! — звонко донеслось с кухни, и Неа недовольно насупился, стреляя в сторону голоса новым ревнивым взглядом, а потом с недовольной физиономией поворачиваясь к Тики.
— И когда вы успели так подружиться? — почти сердито бросил он, щурясь. — Я одиннадцать лет вокруг него…
— Когда о музыке заговорили, — безжалостно оборвал его Тики, совершенно не боясь отрицательной реакции. Когда он говорил Аллену о том, почему так болезненно реагирует на их с Неа отношения — он ни словом не солгал. — Знаешь, в чем секрет, дружище? Я — младший брат, — поделился он с дернувшимся как от оплеухи мужчиной. — И старший до кучи тоже. И у меня с Шерилом разница в возрасте еще больше, чем у вас с Алленом, поэтому это дает моему брату полное право строить из себя заботливого папашу. Однако Шерил никогда меня ни в чем не
Неа насупился, явно не желая вообще обсуждать эту тему, но ничего не сказал и лишь вздохнул, соглашаясь.
— Как скажешь, — недовольно простонал он, отведя взгляд к телевизору, и, включив его, замолчал до того самого момента, пока Аллен через полчаса не позвал их ужинать.
Тики наградил друга долгим проницательным взглядом, на что тот лишь закатил глаза, словно показывая, что ему плевать на это и что он всё выслушает, и направился вслед за братьями на кухню, наблюдая за делано спокойным и невозмутимым редиской, который бесстрастно смотрел куда-то в сторону с совершенно отсутствующим видом.
Мужчина вздохнул и ущипнул Малыша за бок, слишком сильно не желая видеть его таким ледяным, и юноша тут возмущённо надулся, стремительно краснея больше от злости, чем смущения, и, фыркнув, пихнул Микка в плечо, после чего под пристальным взглядом Неа (ну что за курица-наседка, а) сел за стол.
— Да что с вами такое? — минут через пять напряженных переглядок выпалил старший Уолкер, и Аллен тут же дернулся, отрываясь от своей еды и глядя на него как-то даже слегка испуганно. И — виновато.
Начинается… Тики не имел ничего против того, что друг любит Малыша и не хочет его терять, но это был перебор. Это было слишком — Аллен был как красна девица, которой Неа запрещал то и это, потому что у него самого, видите ли, психологическая травма, с которой он явно не слишком боролся. А Аллен, решив остаться рядом с братом, теперь как будто взял себе за правило подчиняться всем его охам.
Какой-то деспотизм в чистом виде.
Если бы Шерил в свое время запретил Тики заниматься стрельбой, мужчина бы просто его послал. И сейчас ему казалось, его брат это понимал, потому что как только Микк заикнулся в детстве о стрельбе после долгого и сосредоточенного рассматривания огнестрелов разных видов, он сам его принялся учить.
— Ну ты же хотел, чтобы мы подружились, — заставляя Малыша чуть расслабиться, вздохнул Тики, переводя на Неа пристальный взгляд. — В чем дело?
— Да просто это подозрительно, что вы так резко!.. — обиженно воскликнул мужчина, надувшись, и Аллен вдруг прыснул в кулак, задорно зажмурившись, на что старший Уолкер сразу же умиленно растаял в лужицу, бросив на Микка очередной подозрительный взгляд, но расспрашивать перестал, явно довольный уже просто тем, что редиска хотя бы улыбается. — Ла-а-адно, чёрт с вами, — примирительно и даже покровительственно (словно отец, который разрешал ненаглядной дочери разговаривать с мальчиками) протянул он, состроив важный вид, от которого хотелось рассмеяться, и Тики усмехнулся, в душе поражаясь отношениям этих двоих.
Если сначала ему казалось, что Аллен был неблагодарным придурком, который плевал на всех окружающих, то теперь мужчина всё больше понимал, что и сам Неа во многом виноват со своей странной политикой запретов.
Но братья на то и братья, чтобы быть такими похожими в некоторых чертах. У Уолкеров, видимо, это был идиотизм. Ведь им стоило лишь разок хорошо поговорить, выяснить всё, но они просто боялись этого.
Тики вздохнул, взглянув на часы, и как раз в этот момент Аллен, поспешно доевший свою шестую тарелку лапши (и как в него вообще столько помещается?), встал из-за стола и, попрощавшись со всеми, выскочил их кухни, а потом и из квартиры.