Клара д'Элебез или История девушки былого времени

Жамм Франсис

* * *

На этих днях начнется снег. И прошлый год Мне снова вспоминается с его грустями Забытыми. И если спросит кто: что с вами? — Скажу: побыть мне дайте одному. Пройдет… Подолгу размышлял я в том же доме старом, А грузный снег на ветви падал за окном. И, как тогда, я тоже думал ни о чем, Раскуривая трубку с мундштуком янтарным. Все так же славно пахнет мой резной буфет. И я был дурнем, полагая, что приметы Не изменяются и что сменять предметы Пустая блажь, ненужная, и смысла нет. Все размышляем, все толкуем — не смешно ли? А слезы, поцелуи — все молчком, ни звука, А

нам понятны. Так шаги соседа-друга Мне слаще всяких слов, подслащенных тем боле. Крестили звезды, не подумав, что для них Имен не нужно, и красавица комета, Которой сроки учтены с начала света, Не засияет в небесах от слов твоих. И где же он, мой прошлый год с его грустями Давнишними? Почти совсем забытый год. Я говорю: побыть хочу один, пройдет… Коли захочет кто-нибудь спросить: что с вами? Пер. С. Шервинского

Столовая

Шкап, и на нем полировки остаток. Слышал он голос моих прабабок, Слышал он голос моего деда И голос отца, за дедом следом. Воспоминанья он крепко хранит. Он, думают, нем, оттого и молчит, Но я веду с ним беседы. Там же с кукушкой часы — не пойму, В толк не возьму, молчат почему? Все же не стану спрашивать их, Быть может, что-то сломалось в них И попросту замер голос пружины, Как человеческий в миг кончины. Там есть еще старинный буфет, В нем пахнет воском, вялыми гроздями, Мясом, хлебом, грушами поздними. Он верный слуга, тревоги с ним нет, И сам он знает, что красть не след. Приходит немало мужчин и дам, Глухих к этим малым живым вещам; Смешно, что во мне лишь видна им душа. Когда произносят, войдя не спеша: «Как поживаете, милейший Жамм?» Пер. С. Шервинского

Синдбад-мореход

В садах, где персики омыты ясным светом, Как слезы, падают тяжелые плоды, И, в грезах слушая прохладный плеск воды, Жарою истомлен, Багдад недвижим летом. Томится полудень, и словно спит дворец, Гостей ждут кушанья в больших прохладных залах. Достоинство тая в движениях усталых, К друзьям идет Синдбад — богач, моряк, мудрец. Баранина вкусна, и сладостна прохлада, Здесь бытие течет неспешно, без тревог. Льет воду черный раб на мраморный порог, И спрашивают все: «А что там, у Синдбада?» Дает роскошный пир прославленный Синдбад, Синдбад умен и щедр, а мудрые счастливы. Чудесной повести все внемлют молчаливо О том, как плавал он и как он стал богат. Курится в залах нард — благоуханья славы, И жадно ловит их Синдбада тонкий нос. Недаром соль сквозит в смоле его волос, Ведь шел на смерть Синдбад, чтоб знать людей и нравы. Пока он речь ведет, на золотой Багдад, На пальмы сонные струится солнце знойно И гости важные разумно и спокойно Обдумывают то, что говорит Синдбад. Пер. Ю. Денисова

* * *

Кто-то тащит на убой телят, И они на улице мычат. Пробуют, веревку теребя. На стене лизать струю дождя Боже праведный, скажи сейчас, Что прощенье будет и для нас. Что когда-нибудь у райских врат Мы не станем убивать телят, А, напротив, изменившись там. Мы цветы привесим к их рогам. Боже, сделай, чтоб они, дрожа, Меньше б чуяли удар ножа. Пер. И. Эренбурга

* * *

Вот кто славным трудится трудом! Тот,

кто наливает молоко в кувшин, Тот, кто стережет коров среди долин, Тот, кто жнет усатый и прямой овес, Тот, кто рубит тонкий ствол берез, Тот, кто подрезает над ручьем ивняк, Тот, кто чинит старый порванный башмак Пред семьей счастливой и паршивым псом, Мирно задремавшим пред огнем, Тот, кто ткет, чей ночью низкий стук Раздается точно крик сверчка вокруг, Тот, кто выжимает виноградный сок, Тот, кто сеет в огороде лук, чеснок, Тот, кто собирает яйца кур… Пер. И. Эренбурга

* * *

Это было вечером, оттенок гор Был как сделанный монахами ликер И я чувствовал, душа моя идет К воздуху прозрачному, к снегам высот, К быстрым козам, к горцам, к мирным пастухам, К грязным овцам, к лающим на стадо псам, К звуку буксового крепкого рожка, Что вырезывала грубая рука, К сиплым колокольчикам бродячих стад, К домику священника, к толпе ребят, Поэзия французского символизма Что за рекрутами следуют хвостом, К водам, к белой рыбке с красным плавником, К храму сельскому, с фонтаном перед ним, Где я был ребенком грустным и простым… Пер. И. Эренбурга

* * *

Я читал романы, сборники стихов, Писанные умными людьми в Париже, Ах, они не жили у моих ручьев, Где бекас, купаясь, шелестит и брызжет. Пусть они приедут поглядеть дроздов, На пруду опавшие сухие листья, Маленькие двери брошенных домов, Ласковых крестьян и уток серебристых, И тогда, с улыбкой трубку закурив, От тоски своей излечатся наверно, Слушая глухой пронзительный призыв Ястреба, повисшего над ближней фермой. Пер. И. Эренбурга

Элегия

Исцелюсь ли навек От печали, что в сердце таится? Друг мой, может ли снег От своей белизны исцелиться? О Мамора моя, Что ответишь ты Доброму Богу? Я скажу, что земля Перед небом темна и убога. О Мамора, каков Будет радостный рай, расскажи мне? Много арф и цветов И в лазури небесные гимны. А еще, что еще Я увижу средь райского хора? Будет сердце твое. Будет наша любовь и Мамора. Пер. И. Эренбурга

Молитва, чтоб ребенок не умер

Боже, сбереги ты маленькую детку, Как от ветра нежно бережешь Ты ветку. Сохранить ребенка для Тебя что значит. Если мать, измученная, горько плачет, Господи, не Ты кладешь рукой жестокой Голубую смерть на розовые щеки, Если Ты оставишь жить ее, то в храме Твой алтарь она украсит васильками, Боже, сбереги Ты маленькую детку, Как от ветра нежно бережешь Ты ветку. Пер. И. Эренбурга

Молитва, чтобы получить звезду

Боже, дай мне одну золотую звезду, Может, в ней для души я спасенье найду. Если ты не захочешь отдать ее мне, Без обиды, без жалобы все я снесу. Если гибель в звезде — подари ее мне, Как дают бедняку золоченое су. Я плетусь как осел… Вспоминаешь ли ты, Как ребенком я клал остролистов кусты Перед яслями в храме, где мать моя встарь Убирала розетками нищий алтарь? Если в этой звезде я спасенье найду, Подари мне одну золотую звезду, Потому что мне надо сегодня ее Положить на замерзшее сердце мое. Пер. И. Эренбурга