КЛАССЫ И СОСЛОВИЯ, СОСЛОВНО-КОРПОРАТИВНОЕ ГОСУДАРСТВО
Шрифт:
Если первое общественническое и второе государственнические сословия, как главные организующие общественные и государственные отношения сословия, оказываются не в состоянии обеспечивать развитие производительных сил настолько, чтобы покрывать свои потребности в расходах за счёт налогов с доходной деятельности третьего податного сословия, то начинает вызревать общественный и общегосударственный кризис. Главным его проявлением является распад общественного взаимодействия и общественного сознания, растущая неспособность верхних, государственнических сословий править и управлять страной по старому, при неуклонном росте сознательного нежелания третьего сословия жить по старому. Накапливающиеся и обостряющиеся противоречия расшатывают общественные и производственные связи и приобретают характер непримиримых полярных противоположностей, потому что верхние сословия начинают всё шире использовать средства чиновно-полицейских учреждений государственного насилия для обеспечения исключительно своих интересов за счёт третьего сословия. В таких обстоятельствах межсословные противоположности интересов, рано или поздно, приводят к деморализации осуществляющих государственную власть сил и учреждений и к социальной революции. Социальная революция, начинаясь под знамёнами с призывами к равенству и социальной справедливости, вихрем недовольства старого третьего сословия сметает власть старых верхних сословий, а затем увлекает
Общественный и общегосударственный кризис преодолевается не всегда. В переживающем такой кризис государстве может не оказываться общественных идей и политических сил для осуществления социальной революции. Тогда оно вступает в эпоху упадка производственных, идеологических и управленческих отношений, что проявляется в упадке сословного разделения обязанностей, общественного сознания государствообразующего этноса, а с ними и производства. В стране с продолжительным общественным и общегосударственным кризисом устойчивость власти удерживается за счёт непрерывного роста произвола чиновничества и наёмной военщины, расширения влияния олигархических интересов, и в конечном итоге государство гибнет или распадается на части, которые пытаются наладить самостоятельное общественно-политическое и государственное развитие.
В Советском Союзе в сознание советских людей со школьной скамьи настойчиво закладывались представления о том, что уничтожение сословного деления общества Российской империи классовой диктатурой пролетариата было решающим достижением большевистского октябрьского переворота в октябре 1917 года. Ибо совершив великую социалистическую революции, большевики утверждали, что они намерены окончательно уничтожить сословия ради движения к светлому будущему коммунистического равенства и братства человечества, когда и пролетариат перестанет быть классом. Такие представления никем не опровергаются в России и сейчас, после свержения советского коммунистического режима буржуазной революцией 1989 года. Но верны ли они?
Чтобы ответить на данный вопрос, надо задаться другим. Исчезло ли в Советском Союзе разделение советских людей на тех, кто в открытой или скрытой форме платил налоги, и тех, кто за счёт налогов выполнял военно-управленческие обязанности и осуществлял идеологическое обеспечение примирения внутриполитических противоречий идеей стратегического движения к новому передовому виду общественного бытия?
Всякий здравомыслящий человек ответит, что нет. В государстве по крайней мере последних двух тысячелетий от такого разделения обязанностей невозможно избавиться в принципе! Ибо в государстве человек не в состоянии жить вне государственных отношений. А государственные отношения налаживаются управленцами, полицейскими подразделениями поддержания внутреннего порядка, военными ведомствами защиты государства от внешних врагов. Обосновываются же они философами и политиками, изучающими государствообразующее общество, ищущими самые действенные пути его развития, хранящими знания о прошлом, предлагающими идеалы и социальные идеи, разрабатывающими законы и нормы общественных отношений, которые способствуют углублению разделения труда, обуславливающего рост совокупных средств жизнеобеспечения. И в государстве с жизнеспособным государствообразующим этносом всегда будет необходимость во всё более грамотных и умелых управленцах, в деятельных полицейских службах, в военных ведомствах, усложняющих средства защиты государствообразующего общества от внешних врагов. В таком государстве всегда будет остро стоять потребность в разумных идеологах и жрецах-политиках, изучающих главные противоречия общественных и государственных отношений, ищущих пути их преодоления. Сословные общественные отношения могут заменяться классовыми общественными отношениями семейных собственников, но только таким образом, чтобы подчинять сословное разделение обязанностей, приспосабливая его к обслуживанию классовых отношений, не уничтожая сословные отношения полностью. Когда же исчезает сословное разделение обязанностей, классовые отношения перестают быть общественными, и государство приходит в упадок и гибнет.
Большевики действительно уничтожили сословное разделение людей, но только старое, которое сложилось в Российской империи в условиях военно-чиновничьего удельно-крепостнического государства, вдохновляемого к историческому развитию средневековым православным идеалом народного земледельческого общества. При упадке веры в православный идеал народного сословного общества, когда под воздействием индустриализации и либеральных преобразований экономических отношений среди русского дворянства и городского населения укоренялся рациональный материализм в мировосприятии, эти сословные отношения разъедались потерей представлений об общественных моральных, этических и нравственных правилах поведения. В эпоху наступления капиталистической индустриализации и становления мирового рынка товарно-денежного обмена даже протестантские идеологии городской реформации христианского народного общества теряли в Европе влияние под давлением социалистических и социал-демократических идеологий, социалистического общественного идеала, как идеала национального общества, отрицающего религиозное миросозерцание. Социалистические и социал-демократические движения, захватывая влияние на рабочих, своей политической деятельностью ускоряли развитие индустриальных производственных отношений в прусской Германии и в других европейских державах, необратимо поворачивая их к росту господства рационально материалистических интересов средних и мелких слоёв семейных собственников. В таких обстоятельствах Преобразования Петра Великого XVIII века, нацеленные на использование рационального немецкого протестантизма для опережающего внедрения достижений западноевропейских стран в удельно-крепостнической России, исчерпали свои возможности быть исторически передовыми в начале ХХ века. Они мешали совершенствовать городские производственные отношения, что было необходимым для наращивания промышленного производства империи.
Российская империя была народно-земледельческой и по мировосприятию и по основным хозяйственным, правовым отношениям. Главной опорой царской власти было землевладельческое дворянство и народное крестьянство. Однако народно-патриотическое самосознание русского народа сложилось вокруг христианской идеи народа, как идеи Бога, а не на основании единых общественно-производственных отношений. Русское крестьянство не становилось социальным слоем третьего сословия, но состояло из множества местных, многие века сохраняющих родоплеменные традиции, земледельческих общин, каждая из которых имела собственную, обусловленную климатом и природой, культуру земледелия и свои особенности умозрения. Народ воспринимал себя единым обществом лишь в идее, в вере, в народной православной культуре, и был по своей сути идеалистическим обществом. Тогда как индустриальное производство, расширяясь до монополистического производства, требовало для своего развития создания единой культуры социальных производственных отношений во всех городах страны. Для его развития нужна была единая индустриальная социологизация поведения многих тысяч и миллионов рабочих и служащих, всех участников индустриального производства, замена народных общинных связей городскими социальными общественными отношениями, неизмеримо более сложными, чем земледельческие общинные отношения. И такой социологизации производственных отношений не имело оказывающееся на городском рынке труда русское крестьянство с его традициями местного землячества. В среде продающего свой труд на индустриальных предприятиях пролетариата поневоле происходило разрушение православного и народного земледельческого умозрения, так как его православное сознание испытывало потрясение, коренным образом изменялось городскими материалистическими знаниями и навыками в условиях цехового разделения труда. Однако это разрушение православного и народного земледельческого умозрения влекло за собой разложения у русского пролетариата народного общественного сознания как такового, настраивало пролетариат против существующих общественных и государственных отношений, заражало его анархистскими настроениями и настроениями люмпенов. Восстановление у пролетариата общественного самосознания оказывалось возможным единственно вокруг приближенного марксистскими идеологами к христианскому идеалу, но диалектически отрицающему его, коммунистического идеала социалистических народных общественных отношений. Именно эту цель и ставили большевики.
Царская государственная власть православной и военно-чиновничьей Российской империи была не в состоянии править и управлять индустриальным пролетариатом и индустриализацией страны. Либерализация правительством экономической политики, призванная снять препятствия для товарно-денежного обмена и роста индустриальных капиталовложений, в действительности сделала господствующими спекулятивно-коммерческие и ростовщические интересы. В стране появились крупные олигархические состояния и интересы, которые довели до предела моральное и нравственное разложение имперского чиновничества, сверху до низу погрязшее во взяточничестве и мздоимстве. Обогащение, вызывающая роскошь жизни немногих сопровождались обнищанием связанных с производственными отношениями слоёв русского населения. Мировая война лишь углубила общественный и общегосударственный кризис и ускорила социальную революцию. Февральская революция 1917 года, началом которой стал взрыв недовольства пролетариата столичного Петрограда, была возглавлена городскими семейными собственниками, русской буржуазией, и направлена ими по пути буржуазной революции. Однако буржуазную революцию поддержали только в нескольких крупных городах России, где быстро складывались интересы семейной собственности и зарождались классовые политические идеологии. С одной стороны, республиканские идеологии крупных землевладельцев и крупных городских имущественных собственников, а с другой стороны, демократические идеологии слоёв средних и мелких семейных собственников.
В течение трёх лет Первой Мировой войны многие миллионы русских крестьян направлялись на фронт, где их вооружали и где они приобретали кровавый опыт использования оружия в боевых действиях. Поэтому после февральской революции 1917 года, когда была разрушена самодержавная Российская империя, для создания новых учреждений правления и управления страной понадобилось в полной мере учесть умозрение вооружённого и готового применять оружие русского крестьянства. Общинные крестьяне, представляя подавляющее большинство населения страны, вооружённые и приученные к военному насилию за годы Первой мировой войны, не поняли, не восприняли идей и призывов городских семейных собственников поддержать буржуазную революцию. Но им были понятны призывы эсеров к крестьянской народной контрреволюции, требования уничтожения крупной земельной собственности и установления общинного колхозного равноправия при землепользовании, отражающего местные традиции родоплеменных отношений. Только большевикам, которые действовали на основаниях программных положений Ленина о союзе пролетариата и беднейшего русского крестьянства, о руководстве пролетариатом беднейшим крестьянством, об учёте интересов общинного крестьянства, удалось направить русскую народную контрреволюцию в русло городской социальной революции, подчинить её индустриальной социальной революции.
Большевики добились политического успеха потому, что устанавливали власть диктатуры интересов индустриального пролетариата, представляющего несколько процентов населения страны, но таким образом, чтобы диктатура пролетариата была способной учитывать и отражать средневековое умозрение народного русского крестьянства, являющегося огромным большинством среди государствообразующего этноса и переживающего демографический взрыв, массовое обезземеливание. Иначе говоря, создаваемая большевиками русская диктатура пролетариата сочетала в себе цели индустриальной социальной революции и народно-патриотической контрреволюции, то есть превращалась в социал-феодальную диктатуру, восстанавливающую народные общественные и государственные отношения, но уже приспосабливаемые к индустриальному развитию страны. Её воплощение в политическую действительность становилось возможным потому, что русский большевизм предложил мессианское мировоззрение построения коммунистического общества с помощью диктатуры пролетариата. Коммунистическое общество в большевистском понимании было по своей сути осуществлённой Лениным рациональной марксистской реформацией идеала христианского общества, каким оно виделось византийским православием, что сделало его понятным русским народным массам.
Провозглашённая Лениным цель создания индустриального социалистического общества и государства, способного противостоять мощи других держав мира, не могла быть осуществлена без революционно решительного углубления понятного народному крестьянству разделения обязанностей между людьми, но на более существенном, более сложном уровне, чем это было в царской самодержавной России. Большевики запретили классовые идеологии и партии, а в гражданской войне и после неё уничтожили или изгнали за рубеж большинство представителей семейных собственников, тем самым они расчистили основание для выстраивания в стране новых сословных отношений, отвечающих новым историческим обстоятельствам эпохи индустриализации.