КЛАССЫ И СОСЛОВИЯ, СОСЛОВНО-КОРПОРАТИВНОЕ ГОСУДАРСТВО

ГОРОДНИКОВ Сергей

Во второй половине XVIII века нарастающая критика городскими семейными собственниками, буржуазией, сословных привилегий и регламентирования хозяйственной жизни, совершаемого королевской властью без учёта правил рыночных товарно-денежных отношений, без учёта личных стремлений семейных собственников получать наибольшую прибыль, переросла в критику самого устройства народного сословного общества. Идеологической основой таким революционным взглядам стал философский механистический материализм средних имущественных и мелкобуржуазных ремесленных слоёв городских семейных собственников, одним из выдающихся разработчиков и пропагандистов которого был создатель первой «Энциклопедии» – Дидро. Последовательный механистический материализм решительно разрывал связь с религиозным христианским сознанием и предполагал отказ, как от идеалистического платонизма, от обоснования платонизмом сословного разделения общественных прав и обязанностей, так и от библейского идеала народного общества. Новый идеал не сословного общества, которое преодолело народный христианский идеал устройства общественных отношений, был назван механистическими материалистами национальным общественным идеалом или идеалом национального общества. Национальный идеал общества, нация, при

таком его понимании не мог быть воплощён в действительности усовершенствованием народного идеала, очередной реформацией христианского вероучения посредством аристотелизма. Он достигался только через революционное отрицание и христианства и народного идеала как такового. Однако материалистами эпохи французского Просвещения народные сословные отношения отрицались не с позиции классового мировосприятия, как это подразумевал аристотелизм, а с точки зрения сторонников «естественного» равенства людей, равенства, обусловленного материальным природным происхождением каждого человека. Осуществление же национального общественного идеала виделось ими в разумном устройстве государственных отношений, в отражающем представления о природной, естественной справедливости своде социальных законов.

Иначе говоря, французские материалисты видели национальное общество не как очередную ступень, более высокую ступень диалектического общественного развития от простого к сложному, не как диалектическое отрицание сословного народного общества, которое само отрицало народническое классовое общество языческого строя. А как революционную замену посредством воспитанного естественнонаучным механистическим знанием разума несовершенного и неисправимого сословного народного общества, рассматриваемого в виде исторической ошибки, исторического заблуждения, невежественного извращения естественной природы человека, – замену на «естественное» общество равных людей, достигающих гармонии своих отношений через Просвещение и разумное совместное воспитание новых поколений.

Накануне Великой французской революции уровень естественнонаучных знаний и городских промышленно-производственных отношений достиг такого состояния, при котором в крупных городах осознанный и неосознанный философский механистический материализм получал массовое распространение в соответствующем образе мыслей и поведения. Одновременно и численность городского населения, как связанных с производственной деятельностью семейных собственников, так и наёмных работников, в том числе на правительственных предприятиях, а так же частных собственников: купцов и денежных ростовщиков, – существенно возросла в сравнении с той, какой она была в предыдущие века существования сословного общества французского народа. В среде французских горожан идея нации, революционно отрицающей сословный народ, стала неуклонно набирать влияние. Однако в отсутствии ясного теоретического обоснования существа экономических и социальных основ существования национального общества каждый слой городского населения стал придавать его содержанию свой смысл, отражающий именно его интересы. Самое целостное понимание своих интересов показывали частные собственники: купцы и ростовщики, – идеологи которых, либералы, с точки зрения механистического материализма переосмыслили древнегреческий космополитизм, древнеримский языческий гуманизм, идеалистический гуманизм эпохи Возрождения и выдвинули простой и притягательный лозунг: «Свобода, равенство, братство». В эпоху французского Просвещения опирающийся на философию механистического материализма либерализм превратился в ясное мировоззрение коммерческих посредников рыночного товарно-денежного обмена, выражающее их паразитическое и асоциальное отношение к государству и обществу.

В 1789 году, в обстоятельствах острого финансового кризиса и хозяйственного спада король Людовик XV, следуя совету своего контролёра финансов Неккера, созвал сословно-представительные Генеральные Штаты для получения согласия буржуазии на существенное увеличение налогов на третье сословие. Однако представители буржуазии взамен потребовали отмены сословных привилегий первых двух сословий, отражения прав и обязанностей каждого сословия в Конституции и отказа королевской власти от регламентирования экономической жизни, а именно высвобождения рыночного товарно-денежного обмена от вмешательства королевских чиновников. После решительного отказа своих противников принять эти требования они покинули Генеральные Штаты и объявили об учреждении собственного парламента, призванного выражать волю всего третьего сословия. Именно лозунг либералов лучше иных лозунгов отразил основные настроения данного момента и был подхвачен городскими массами, придал направление политическим событиям. Под этим лозунгом, как обслуживающим призывы выстраивать некое новое, разумное национальное общество, совершилась Великая французская революция, первая в истории идеалистического строя революция, нацеленная на разрушение самого этого строя и идеалистического сословного общества.

Начало революции показало, что идеал нации, как не монотеистического общества разумного устройства человеческих отношений и всеобщей справедливости, был не осуществимым. В стране отсутствовало мировоззренческое обоснование взаимодействия разных слоёв выразителей основных городских и земледельческих интересов третьего сословия, не было общего видения становления городского общественного сознания семейных собственников и наёмных работников, как сосуществующего с общинным народным сознанием крестьянства, которое всё ещё оставалось большинством населения. Интересы развития производства в крупных городах и земледельческие интересы в сёлах во второй половине восемнадцатого столетия разделились настолько, что между участниками городского производства и участниками общинного сельского производства стала углубляться пропасть коренного различия в понимании целей революции. Коренное различие в понимании целей революции проявлялось и между разными слоями участников городских производственных отношений – между семейными собственниками средств производства и наёмными работниками.

Общинное крестьянство оставалось привязанным к католическому мировоззрению и традиционным сословным народным общественным отношениям, оно лишь желало укрепления принципов социальной справедливости ради упорядочения взаимодействия сословий на основаниях христианской этики и морали. Общинных крестьян устраивало решение Конвента о выделении части земельных владений короля и аристократии в неотчуждаемую собственность крестьян для раздела её на семейные

наделы, наследуемые, как семейная собственность. Большего крестьянство и не требовало. Пределом его представлений о необходимых преобразованиях государственных отношений было представление о замене абсолютной монархии конституционной монархией. Такие их настроения выразились в поведении депутатов Конвента от провинций, пытавшихся навязать свои взгляды депутатам от Парижа, которые выражали настроения многочисленного городского плебса и всевозможных семейных собственников.

Плебейские слои наёмных работников государственных или принадлежащих буржуазии промышленных предприятий Парижа и других крупных городов, сохраняли определённую духовную связь с крестьянством и тяготели к народному патриотизму и сословному разделению прав и обязанностей. Но они были оторваны от земледельческих интересов городским образом жизни, никак не были представлены в библейском вероучении, жили при королевской власти на грани нищеты и бесправия, а потому не воспринимали католическую церковь в качестве отражающего их интересы правящего сословия, а в дворянах не видели представителей своего второго, военно-управленческого сословия. С другой стороны, они не умели использовать рыночные товарно-денежные отношения, как это делали ремесленники и иные городские семейные собственники, и самые радикальные вожди плебса находили у него поддержку требованиям понятного плебейскому общинному умозрению обобществления городских производственных предприятий ради использования для улучшения текущего потребления, что пугало семейных собственников.

Либеральные идеалы Свободы, Равенства, Братства разрушили авторитет королевской власти и первых сословий. Они привели как к казни короля и преследованию объявленных вне закона представителей первых двух сословий, так и к дикому разгулу необщественного эгоизма и индивидуализма, к спекулятивному обогащению немногих и обнищанию подавляющего большинства связанных с производственными интересами французов: плебса, крестьянства и мелких семейных собственников. Попытка последователей взглядов Руссо примирить растущие противоречия между городом и деревней, между семейными собственниками и наёмным плебсом в философии деизма, которую сам Руссо полагал гражданской, то есть городской религией, приемлемой и крестьянам, в действительности оказалась непригодной, что доказала политическая практика французской Революции. Религия на основе рационального деизма рассматривалась Робеспьером, как единственная моральная опора общественных отношений в обстоятельствах распада старых социальных связей. Она была разработана самим Робеспьером и введена Конвентом в 1794 году, во время якобинской диктатуры, в виде государственного культа Верховного существа. Но массы её не восприняли ни в городе, ни в деревне. Этот культ был без какого-либо возмущения масс отменён режимом диктатуры выразителей коммерческого интереса, названным Директорией, который сменил якобинскую диктатуру.

Вначале буржуазной революции, когда главные вожди, популярные ораторы вдохновляли массы идеалом нации, под призывы «Vive la nation!» – «Да здравствует нация!» объявлялись отцами нации, Робеспьер был в тени политической борьбы, ибо выступал сторонником народного патриотизма и конституционной монархии. По мере обострения противоборства сословий он отказался от монархического принципа и голосовал за казнь короля, за преследования духовенства и дворянства, однако оставался народным патриотом, стараясь сделать народный патриотизм рациональным, усовершенствованным, приведённым в соответствие с новыми историческими обстоятельствами. Уже принятие Конвентом умозрительно правильных, в духе просвещённого гуманизма, деклараций о всеобщем равенстве и правах человека вызвало сомнения в достаточной обоснованности мыслителями Просвещения идеала нации, оно не привело к самому по себе становлению национального общества разумной справедливости, как полагали разработчики деклараций. Эти декларации не примирили сословия, наоборот, вызвали между ними гражданскую войну, и развязали руки тем слоям городского населения, которые поддерживали свободы и права человека в духе космополитического либерализма ради оправдания личного обогащения любой ценой и любыми средствами, являлись асоциальными, чуждыми архетипическому поведению и социальной ответственности. Воры, казнокрады, взяточники, спекулянты и ростовщики стали быстро сосредотачивать в своих руках ценности, собственность, превращаться в хищных хозяев жизни, склонных к потребительскому паразитизму и роскоши. В таких обстоятельствах взгляды Робеспьера и народных патриотов оказались близки настроениям главных жертв новоявленных богачей, нищему и голодному плебсу Парижа, общинному крестьянству и связанным с интересами производства мелким собственникам страны. Опираясь на совет политического самоуправления плебса, Парижскую Коммуну, Робеспьер во главе якобинцев совершил народно-патриотическую контрреволюцию, которая ограничила права и свободы личности, стала преследовать сторонников королевской власти, личного обогащения и паразитического потребления. Режим якобинской народно-патриотической диктатуры получил поддержку большинства французов, спас Францию от политической катастрофы, создал народно-патриотическую армию и вдохновил её на войну с иностранными интервентами, но сделал это за счёт контрреволюционного отказа от невнятного идеала национального общества, как общества неограниченных свобод, равенства, братства и разумной всеобщей справедливости.

Термидорианский политический переворот, который сверг якобинскую диктатуру под призывами возвращения к первоначальным целям революции, совершался уже иными представленными в Конвенте депутатами. А именно теми, кто преступными и аморальными способами обогатился за предыдущие годы, был напуган деятельностью якобинцев и стремился посредством усиления исполнительной власти защитить свои богатства и собственность от плебса, от связанных с интересами производства семейных собственников и масс крестьянства. Обосновывая свои права на власть тем, что они защищали либеральный лозунг политического свободомыслия и рыночных свобод товарно-денежного обмена, победители термидорианцы без суда и следствия казнили главных вождей якобинцев и стали создавать собственную диктатуру. Это была уже диктатура выразителей спекулятивно-коммерческого интереса, которые принялись укреплять учреждения чиновничьего управления и вооружённых сил для подавления противодействия своих противников, как дворян, так и плебса, всех, кто угрожал их правам собственности. Либерализм позволил им объединиться в политический класс и служил идеологическим оправданием установления классовой, асоциальной и космополитической, диктатуры, что яснее ясного указывало на то, какие интересы породили либеральное мировоззрение.