Кленовый лист
Шрифт:
Присели у толстой сосны. Шорох иногда то затихал, а то и вовсе замирал, то еще с большей силой возникал где-то именно с того направления, куда направлялись ребята.
— А это же запросто могут быть гитлеровцы. Отвели нашу машину, теперь ищут нас, — забеспокоился Боря.
И схватились, резко двинулись прочь в сторону, в долинку, где гуще кустился орешник. Убегание придавало страху, дети бежали еще быстрее. И вдруг... Автоматная очередь!
Пули надоедливо хлопали где-то над головами, сбивали с деревьев ветки и листья. А это еще больше усиливало страх, словно подогнало ребят. И они рванули уже изо всех сил, почти натыкаясь на деревья. На их счастье, внизу, в долине, протекал ручей, и вода заилила песком ветви. На песке затихал шум от бега, и мальчишки теперь лучше могли прислушиваться к посторонним звукам.
Но их уже не было слышно. Значит, враг тоже прислушивается. Может, боится так же, как и они.
— Может, враг считает нас стадом диких коз? — действительно, мнение Бори в какой-то степени успокаивало.
Стрелец прислушается и, не услышав шелеста под ногами беглецов, уйдет своей дорогой.
Остановились под густым кустарником боярышника. В глаза друг другу не смотрели, чтобы не прочитать в них собственного страха. До боли в голове прислушались, но ничего больше не услышали. Незаметно для себя улеглись в кустарнике и затихли, ожидая развертывания каких-то загадочных и страшных событий. Удобство тайника в равной степени успокаивало их и пугало. Ведь враг может и случайно наткнуться на них, а Мария Иосифовна никогда не догадается искать их в этих зарослях. Она может подумать, что пионеры сами как-то поехали машиной.
Автоматная очередь снова, на этот раз совсем близко, обеспокоила ребят. Долго ли ждали в боярышнике, не знали. Вскочили и совсем четко услышали человеческое:
— А-го-го-о-ов!..
«Ов... ов...» — катилось, затихая где-то далеко.
— Га-га-га! — крикнул Боря, узнав в том «агов» женский голос. И тут же выбрался из кустарника, направился на холмы.
За ним последовали и те двое. Боря еще раз крикнул:
— Га-га-а!
И все трое услышали совсем близко женский голос. Теперь уже сомнений не оставалось, их разыскивала Мария Иосифовна. Ребята повернули на тот спасительный голос.
Мария Иосифовна остановилась, чтобы передохнуть, потому что видела, что трое друзей заметили ее, наперегонки бегут навстречу. Села под сосной, тяжело дыша, но уста расцвели улыбкой.
— Нашу машину фашисты... — начал кто-то с плачем.
— Знаю, знаю, дети. Заметила ее на дороге. Какие-то солдаты в чужинской форме поехали на ней в районный центр. Теперь на мостике, думая, что это мы, их схватит комендантский патруль. Но туда пошла наша Любочка!
— Куда? К фашистам, тетя?
— К фашистам? Нет, Боря. Она пошла к тому желобу, где мы...
— Где вы спасли меня... — закончил за нее парень.
Ее обступили, как дети мать. Мария Иосифовна только сейчас заметила еще один автомат в руках Вити Довженко.
— Вооружился, Витя!? Нашел в лесу? — спросила.
— Эти солдаты отбили у гитлеровцев нашу машину и застрелили обоих. А я взял автомат.
— Здорово! Теперь мы снова отряд! С тремя автоматами!
И встала. Надо действовать, ведь эти шесть глаз заглядывают в душу.
— Ну, что же, отряд мой боевой. Пусть тех гитлеровцев комендатура хоронит, а мы уйдем отсюда. Как хорошо, что мне удалось найти вас.
— А первый раз, тетя, тоже вы стреляли? — спросил молчаливый Алик.
— Я стреляла, Алик. Наткнулась на тех убитых, а наше авто я видела уже на трассе. Вот и начала кружить вокруг стоянки, наконец-то выстрелила.
— А вы знали, что мы испугаемся выстрелов? — снова спросил Боря.
— Знала. Выстрелила, чтобы услышать голос хотя бы и испуганных. И таки услышала. Только не голос, а... приглушенный шелест побега.
Посмотрела между ветками вверх и двинулась, ни слова больше не сказав. Она знала, что детям теперь уже все понятно: идут вместе на условленное место встречи с Любой Запорожец.
Провожаемая взглядом Марии Иосифовны, девушка аж на дороге огляделась. Несколько авто обогнали ее, не остановились. Не замечали ее и встречные авто. Любочка спокойно шла, даже подбегала, когда на дороге было пусто. На каждое авто оборачивалась и провожала его глазами, изображая глупую крестьянскую девушку, как научила ее Мария Иосифовна.
Почти перед самым мостом, над обрывом реки, Любу обогнала эмка. Девушка испугано оглянулась, словно надеясь, что за этим авто должна же как-то гнаться и тетя Мария. Успела заметить, что в авто сидело двое военных. Даже у того, что за рулем сидел, висел на шее автомат.
Внезапная стрельба на мосту заставила девушку отшатнуться. Но только оглянулась вокруг, не бросилась бежать. Затем упала, ловко растянулась на земле — стреляли навстречу авто. Услышала шум на мосту, даже крики и стоны. Подняла голову и увидела, как приседали солдаты, охраняющие мост, стремительно стреляя вслед черной эмке. Авто неистово неслось, виляя по мосту и за мостом. Вдруг аж на повороте улицы машину подбросило, и она взялась клубком огня и черного дыма...
Солдаты с моста вскочили с колен, побежали туда, где за углом над домами поднялось черное пламя, кричали люди.
«Не везет нашему отряду с авто», — подумала девушка и, не задерживаясь, побежала следом за солдатами через мост. Кто тут станет задерживать ее, когда к подбитому авто побежали солдаты, охраняющие мост. Перебежала через мост, присоединилась к толпе женщин и детей городка и потерялась в их панической суете.
Когда гитлеровские солдаты спохватились, начали отгонять людей от горящей «партизанской» машины, Любка Запорожец выходила уже из последнего переулка на дорогу к желаемому желобу.
Еще долго слышала крики и стрельбу, несшиеся с улицы, где догорало их авто.
Не так легко было найти и достать коротенькую записочку Виктора. Он ее запихнул в расщелину, удобно замаскировал твердым комком глины. Как предусмотрительна их Мария Иосифовна: «Смотри, говорит, не в расщелину, а на забитую в ней глину...»
Еще в желобе прочитала:
«На грузовом авто проскочим через мост до хутора возле смолокурни. Не ищите, а проезжайте себе, мы остановим. Виктор».
Как велела Мария Иосифовна, Люба прочитала эти несколько строк, может, и сотню раз, отдыхая от бега до встревоженного событием города. Наконец, скомкала мелкие куски бумаги в руке и по одному выбрасывала незаметно, проходя между испуганными людьми в городе.