Клетка. Грудная клетка
Шрифт:
– Я не наркоман.
– Ты б о л ь ш е не наркоман, – уточнила я. – Но ведь был им.
Не знаю, почему я накинулась на него. Это слишком, и я прекрасно понимала, но злость на Стальцева надо было выплеснуть на кого-то.
– Значит, Артем тебе не так уж много и рассказал, – нахмурился Андрей.
– Какая разница? Я задала тебе кучу вопросов! Может, ответишь хотя бы на один? Или ты настолько обдолбался, что не в состоянии подумать?
– У тебя что-то случилось? Так расскажи мне это просто, а не сваливай вину на меня за то, что я понятия
– Со МНОЙ всё в порядке, это с твоим дружком проблемы.
– Он говорил, что вы немного не ладите...
– НЕМНОГО???
– Мне он сказал так.
– Ну, так он жестоко наебал тебя. И кстати, если ты не скажешь ему засунуть свою блядскую гордость себе в зад, то можешь больше не подходить ко мне!
– Да что такое, можно объяснить?
– Я...
“Как тебе будет похеру, если Вика умрет на операционном столе?” – злорадный голос из воспоминаний вовремя меня остановил.
– Я просто не переношу его.
– Ты ещё не повзрослела.
– Что? – я была готова врезать ему.
– Если бы ты была взрослее, то успокоилась бы и оставила эту ненависть при себе.
– Ну да, я же такая маленькая и глупая. Хотя да, я, правда, глупая. Только идиотка могла переспать с таким, как ты, – выплюнула я, разворачиваясь.
– Таким... – он схватил меня за талию и грубо притянул, – ...таким, как я?
– Отпусти меня, – я попыталась убрать его руки.
– Что это значит? – прошипел Фейт.
– Это значит, чтобы ты отпустил меня, конченый придурок!
Я знаю, сама виновата сама разозлила. Но обычно...это “обычно” за сегодняшний день промелькнуло в голове раз 400. Сегодня, что, Марс пересекается по лунному календарю с Венерой, и все съехали с катушек?
– Что значит “такой, как...
– Ничего не значит! Я сказала – отпусти!
Теперь был его черед хватать за руку и тащить непонятно куда. Мы выбрались из-под этой лестницы, вернее, Андрей вышел, а я буквально бежала позади, не в силах вырваться из его хватки.
– Куда ты меня ведешь? – вопила я.
– За границу облаков. Ты увидишь, какой я при свете солнца, – съязвил Андрей, делая голос в стиле Эда Каллена.
– Мне надо к Вике! – взвизгнула я.
– Нет, не надо, она пока без сознания, – перешагивая через две ступеньки по лестнице, отметил Фейт.
– Я хочу её увидеть! – это идея показалась мне спасательным кругом.
– А я хочу трахнуть Меган Фокс, и что?
– Ну, круто тебе, хоти, – запыхавшись, пробормотала я.
Мы поднялись на третий этаж. Мельком я успела заметить, что над дверью была вывеска: “Реанимация”. А сбоку, возле двери, список кабинетов и палат. Зачем нам в реанимацию?
Пройдя по коридору до одного из поворотов – какая же всё-таки большая больница – мы повернули за угол. Я не возражала и не перечила пока что, потому что была занята совсем другим: рассматривала сквозь прозрачные стеклянные двери пациентов. И пусть я видела их лишь вскользь, по спине все равно пробежали мурашки от увиденного.
– Ну, и зачем мы здесь? – спросила я, когда мы оказались в пустой палате.
– Хотел похвастаться тебе своей новой кожаной плеткой, – закатил глаза Андрей, закрывай дверь на замок.
– Вот как?
– Да. Я просто готовлюсь к Новому году – хочу, чтобы желание наконец исполнилось.
– И для этого нужна плетка? – потирая ушибленное запястье, проворчала я.
– Не совсем.Кроме плетки мне нужен тортик,кровь 72 девственниц и вареный тминовый огурец, – он пожал плечами.
– 72? А мне говорили, что 58 надо, эх.
– Ну, не знаю. Так написано в книжке моего дядюшки-сектанта.
– А, ну тогда ладно, тогда конечно.
Я демонстративно отвернулась, когда Андрей подошел ко мне. Он положил руку мне на плечо, я недовольно дернула рукой, заставляя его отодвинуться.
– Я скучал, – тихо сказал Андрей.
– А я – нет.
– Я тебе не верю, – на своей волне распевал он.
– А чему бы поверил?
– Докажи, что ты не скучала, – его шепот раздался слишком близко.
– Как тебе доказать?
Он точно был под кайфом. Потому что зрачки не могут быть такими огромными на свету. Андрей стоял рядом, так близко. Я старалась не смотреть на него, но взгляд против моей воли упирался в зеленый омут его глаз.
– Попробуй...сказать...”нет”, – ухмыльнулся Фейт, делая ещё шаг ко мне. – Попробуй.
Ещё шаг. На шаг по слову ближе ко мне. И мои легкие начинают сдавливаться под тяжестью этой близости. Я отступаю назад, где-то за спиной должна быть эта дверь, эта чертова дверь, которая не прозрачная, как все остальные в реанимации. Призрачная надежда, она тянет меня вниз, я падаю, я понимаю, что я падаю вниз, а моё тело остается на месте.
– Скажи, что не скучала, – рычит он и отпихивает меня в бок.
Я спиной врезаюсь в больничную кровать и сердито шиплю, убирая руку за спину. Какого хрена. Очередное ругательство не успевает слететь с губ, потому что меня грубо и жестко затыкают поцелуем. Язык по-хозяйски проскальзывает в рот, и я не могу сопротивляться, хотя мне кажется, что мои мысли – это достаточно, чтобы он всё понял и оставил меня в покое. Его рот, влажный и жаждущий, накрывает мои губы, зубы прокусывают губу, оттягивают её, пытаются откусить. Эта боль превращается в безумие.
Холодные дрожащие руки уверенно тянутся к моей талии. Свитер кажется слишком длинным и колючим, и по телу проходится волна тончайшей нити дрожи. Я не понимаю, почему не противлюсь этому. Я должна сказать “нет”. Я смогу, я должна, чтобы он не понял, что я принадлежу ему, что я зависима. Сейчас есть более важные проблемы и дела... Почему так медленно? Почему он так медлит с этим чертовым свитером? Руки забрались под теплую ткань и жадно сжимают пышную грудь. Я почти лежу на этой кровати, прижатая сверху Андреем. Меня накрывает с головой это ощущение, я закрываю глаза, чтобы просто чувствовать и не видеть. Как той ночью.