Клеймо дьявола
Шрифт:
— Это я, Лапидиус, — крикнул он. — Я тебе что-то принес!
Заслонка захлопнулась перед его носом.
— Так я тебе не смогу дать.
— Я голая и воняю. — Дверца приоткрылась на щелку. — А что у вас?
— Питье. Вот. — Он вложил кружку в протянутую руку.
— Спасибо. А теперь хорошо бы поспать.
— Ты права, — улыбнулся Лапидиус. — Очень даже неплохо.
ВТОРОЙ ДЕНЬ ЛЕЧЕНИЯ
За ночь Лапидиус едва ли сомкнул глаза. Снова и снова его мысли улетали к Фрее Зеклер. Уже не
Он быстро поднялся, ополоснул лицо над умывальным тазом и оделся. Потом просунул голову в дверь на кухню. Марта уже орудовала горшками и сковородками. Она всегда, как он подозревал, готовила на троих, чтобы вечером отнести порцию матери.
— Марта, я загляну к мастеру Тауфлибу.
— Чё? Дак как? — Марта испуганно вздрогнула. — Ох, хозяин, я вас и не слышала. Здрасьте. Чё вы сказали?
— Я загляну к мастеру Тауфлибу.
— Ага. Ладно. А чё с едой?
— Я пока не голоден, а к обеду вернусь.
Марта принялась сыпать бобы в кипяток.
— Дак чё, сготовить на четверых? Фрея-та у нас…
— Нет. На время лечения пациентка должна получать только жидкость. Чтобы лучше пропотеть.
— И ничё на зуб? Ни мяска, ни сырку, ни чё щё? Ну и чудна болесть! Штоб ничё не проглотить? Как же встать на ноги-та? Ладна, ладна, не буду, мне-то чё. Только болесть-та кака смешна!
— Врачебная практика предусматривает такое лечение. От твердой пищи твердый… э… стул. Так что продолжай в том же духе. Можешь дать Фрее крепкий бульон, но не более того.
— Ладна, ладна, хозяин, как скажете.
Лапидиус отворил входную дверь и наморщил нос. Он был очень восприимчив к запахам и поэтому больше других страдал оттого, что жители Кирхроде выплескивали помои прямо на улицу. Сам он велел Марте все отходы собирать в чан, а потом каждые два дня вывозить их на тележке за город, равно как и каждый день подметать дом. Однако его меры были что капля в море. Лапидиус по дороге к мастерской, как на ходулях, обошел отбросы, обглодки куриных костей и лужицы мочи. У дома Тауфлиба он громко постучал дверным молотком, чтобы перекрыть удары молота, которые доносились изнутри. Никто не вышел, поэтому он открыл дверь и переступил порог мастерской. Грохот исходил от молота Горма, который, склонившись над тисками, отгибал край жести. Подле него стоял мастер, аргусовым оком наблюдая за работой подмастерья.
— Доброе утро, мастер Тауфлиб, — вежливо поприветствовал Лапидиус.
— Друтро, — Тауфлиб был не самым приветливым человеком на свете. Не взглянув на пришельца, он рявкнул Горму: — Следи, чтобы кант не погнулся!
— Мастер Тауфлиб, хотел бы просить вас поставить мне замок на дверь.
Тауфлиб что-то пробурчал себе под нос.
— На верхнем этаже моего дома. Это скорее заслонка, чем дверь. Она прикрывает…
— У меня нет времени.
Лапидиус молча бросил на верстак талер.
— Хм, может, я и найду минутку. — Взгляд Тауфлиба проследовал от монеты к лицу Лапидиуса. Его близко посаженные глаза, темные, недоверчивые, не излучали ничего приятного. — Видно, позарез нужно, раз столько платите.
— Так и есть.
Лапидиус сглотнул. Он подозревал, что разговор с Тауфлибом будет не слишком приятным, мастера мало любили в Кирхроде. Тауфлиб слыл человеком замкнутым и настороженным. Лишь благодаря тому, что он, без сомнения, понимал толк в своем деле, ему удавалось неплохо зарабатывать на пропитание.
— Если бы вы меня не перебили, я как раз собирался объяснить, что дверца находится на небольшой пристройке, в которой лежит женщина. Она по большей части спит и потеет, чтобы изгнать недуг. Говорю вам лишь для того, чтобы вы потом не удивлялись.
— Женщина в пристройке? В вашем доме? — Тауфлиб наморщил лоб.
— Согласен, звучит странно. Но более добавить ничего не могу. Разве что: я выполняю эту обязанность по поручению города. Этого должно вам быть достаточно. И я бы просил вас строжайшим образом хранить молчание, в ваших же интересах.
Тауфлиб пробормотал что-то невнятное, потом его озарило:
— Уж не та ли это белокурая ведьма, которая позавчера оторвала моего Горма от работы?
Подмастерье, услышав свое имя, широко осклабился.
— Это больная девушка, которая сама нуждается в защите. Поэтому и нужен замок. А когда вы его поставите, будьте добры проделать еще и отверстие в дверце. Круглое или прямоугольное, мне без разницы.
— Это дело столяра, — насупился мастер. — Я угожу черту на сковородку, если стану отбивать работу у других.
— И все-таки сделайте это. Важно, чтобы как можно меньше людей знали об убежище больной. — Лапидиус добавил еще талер.
Тауфлиб пребывал в нерешительности. Потом сунул и его в карман.
Лапидиус улыбнулся:
— Я рад, мастер, что мы поняли друг друга. Даю слово, это останется между нами, если и вы, в свою очередь, обещаете не распространяться о больной.
Тауфлиб вытянул губы:
— Со всем моим уважением. А вы хитроумный малый, позвольте вам заметить. Что ж, пусть будет по-вашему.
— А как с Гормом? Он будет держать рот на замке?
— За Горма руку даю на отсечение. Будет молчать. Как там говорится? «Чей хлеб жую, того и песенки пою».
— Тогда попозже я загляну к вам.
Когда Лапидиус снова вышел на Бёттгергассе, подул свежий ветер. Он задувал с гор и унес все неприятные запахи с улицы. В воздухе чувствовалось дыхание весны. Лапидиус поймал себя на том, что с удовольствием бы прогулялся. Но об этом не могло быть и речи. Его ждала работа в лаборатории. А с другой стороны, что если приятное совместить с полезным? Например, разыскать свидетельниц, которые изобличили Фрею? Как там их звали? Вот: одна — Аугуста Кёхлин, а другая… Друсвайлер. Мария Друсвайлер, если не изменяет память. Обе постарались, чтобы по их показаниям пытали Фрею Зеклер. Хотя какие это показания! Скорее лживые обвинения. Она якобы варила пальцы младенцев и заставила кровоточить топорище.