Клеймо дьявола
Шрифт:
— А чего тут рассказывать? Я продаю свежие и сухие травы. Сухие держу в мешочках разной величины. Маленький мешочек стоит…
— Ладно, довольно, — перебил ее Лапидиус. — Я не то имел в виду. Расскажи мне лучше об этих женщинах.
— Можно мне воды?
— Да, погоди.
Он крикнул Марту и велел ей принести кружку колодезной воды. Фрея взяла ее, с трудом приподнялась на локтях и сделала пару глотков. Когда Марта ушла, она заговорила снова:
— Кёхлин такая дородная. И все у нее толстое. Нос как репа, ага, точно, как большая красная свекла. А глазки цепкие. Если остальные покупательницы не больно-то видят, когда травка не совсем свежая, то эта видит все. И такая злющая! Другая, Друсвайлер, та тощая, как палка, и страшна, как смертный грех. На лице три или четыре большие бородавки. Дура, не знает, что о ней люди болтают. А говорят про нее, что она своей руганью свела мужа в могилу.
Несмотря на другие заботы, Лапидиус невольно хмыкнул.
— А ты наблюдательна, — с похвалой отозвался он.
— Да ладно уж вам. Я все это знаю только из-за того, что в последний раз поругалась с ними. Протиснулись вперед, эти двое, всех растолкали. Ну им бабы и задали жару, и поделом! Ух, как летели клочья! Пришлось даже звать цирюльника.
— Когда это было?
— Недели три назад, может, четыре. Но я их почти не знаю.
Лапидиус рассуждал вслух:
— Если это все, то откуда они взяли, что ты варила пальцы младенцев, заставила кровоточить топорище, заколдовала скотину, и несли еще прочую чепуху?
— А я почем знаю?
— Правда? Можешь поклясться именем Господа?
— Само собой. Да не знаю я их. Видела-то всего пару раз, уж говорила.
Лапидиус шумно вздохнул:
— Ладно, верю. И обещаю, что еще сегодня доберусь до этих «дам». А теперь поспи. Марта принесет тебе diaphoreticum.
Немного погодя он еще раз поднялся наверх, чтобы удостовериться, что Фрея заснула.
Потом запер дверцу.
В третьем часу пополудни Лапидиус разыскал обеих свидетельниц.
Объяснения, которые дала ему Марта, помогли легко найти дорогу. Женщины жили в двух стоящих стена к стене домах. Ему повезло, он застал сразу обеих на кухне Друсвайлер. Как только он представился, тощая просверлила его взглядом снизу доверху и кислым голосом спросила:
— Ну, и чем обязаны вам визитом?
Лапидиус поправил свою шелковую шапочку и приступил:
— Вам знакома Фрея Зеклер?
— Кто ж ее не знает. Полгорода знает ведьму.
— Именно об этом я и хочу с вами поговорить. Откуда у вас такая уверенность, что она ведьма?
Тут вмешалась толстая Кёхлин:
— Все это знают. И мы тоже. А вам-то что?
Ее глазки сильно напоминали мышиные. Фрея и в самом деле метко описала свидетельниц. И прежде чем Лапидиус успел ответить, она ответила сама:
— Может, потому, что вы с ней живете, а? Все видели, как вы вели ее к себе. Уже все знают, что у вас с ней шашни. Что, скажете, нет?
Лапидиус изо всех сил старался не поддаться гневу. Ни в коем случае нельзя занимать оборонительную позицию, и он зашел с другой стороны:
— Судья Мекель сообщил мне, что вы утверждаете, будто видели, как Зеклер заставила кровоточить топорище.
И снова вступила Кёхлин:
— И это, и еще больше. Собственными глазами видели, верно, Мария?
— Так же верно, как то, что наш Спаситель умер на кресте, — кивнула тощая. — Это наш долг все сообщать, чтобы очистить город от всяких ведьм, демониц и колдуний. Во всем должен быть порядок.
Лапидиусу пришла в голову мысль. Во многих местностях существовали так называемые «охотники на ведьм». Мужчины или женщины, для которых было промыслом собирать злые сплетни и слухи, чтобы поставлять их властям. Если подозреваемых потом изобличали, «охотники» получали вознаграждение — следует заметить, что обвинения почти всегда подтверждались, поскольку жертвы признавали свою вину под пытками. Нежели Аугуста Кёхлин и Мария Друсвайлер такие же доносчицы?
— И как часто вам приходилось давать суду такие показания? — спросил он.
Они недоуменно переглянулись.
— Что значит «как часто»? В первый раз, конечно.
— Ах так? Конечно?
Лапидиус быстро прикинул, что по этой части женщины не лгут. Будь они промышляющими «охотницами на ведьм», имели бы в городе определенную репутацию.
Он не стал заострять внимание на этой теме. Его взгляд блуждал по сверкающей чистотой кухне и далее через окно на совместный для обоих домов дворик. Во всем царил порядок. Как внутри, так и снаружи. Дворик был чисто выметен. В одном из его уголков висела натертая жиром конская сбруя, под ней стояла двухколесная телега, тоже в исправном состоянии. У стены радовал глаз зеленью небольшой огородец, а в дальнем углу виднелись аккуратно сложенные поленницы. Поблизости стояла колода для рубки дров с торчащим из нее топором.
Лапидиус изобразил на лице любезную улыбку и попросил:
— Не могли бы вы оказать мне небольшую услугу? Пожалуйста, покажите ваш дворик.
Не дожидаясь ответа, он размашистым шагом проследовал туда и остановился возле колоды. Он выдернул и тщательнейшим образом осмотрел топорище, а потом повернулся к вышедшим вослед женщинам:
— Не могли бы вы мне сказать, где на этом топоре появилась кровь?
— Кровь? Почему это на нем должна быть кровь? — возмутилась толстая Кёхлин.
Лапидиус посмотрел прямо в ее мышиные глазки. Она почувствовала себя неуверенно.
— Это топор моего мужа, а не то, что вы подумали. Вальтер мог бы это подтвердить, да он в горе. Так ведь, Мария?
Тощая кивнула.
— В горе, — повторила она за товаркой.
— Но прежде вы говорили, что собственными глазами видели, как на топорище появилась кровь. Скорее всего, это и есть тот топор. Ведь Зеклер творила свои бесчинства на вашем дворе?
Кёхлин потерла руки.
— И совсем это не тот топор. Тот был другой.
— Ага. Другой. А где вы видели тот кровоточащий топор? На торговой площади? За воротами города? В горах?
Кёхлин не знала, что сказать.
— И где теперь тот топор? Кому он принадлежит? Ведь есть же у него хозяин!
Ни слова в ответ.
— А кто кроме вас при этом присутствовал? Только Фрея Зеклер? Или были другие свидетели, кто может подтвердить ваши показания?
— Ну все, хватит! — Тощая Друсвайлер уперла руки в боки. — Вы что, хотите сказать, что мы говорим неправду? Верите этой неизвестно откуда взявшейся шлю… э… ведьме, а не двум порядочным женщинам? Вон оно как! — Ее голос перешел в визг. — Сейчас же убирайтесь с нашего двора!