Клиент Пуаро
Шрифт:
– Когда известного? – Лола сморщила носик. – Что-то я такого не знаю.
– Вот именно, дорогая, – Леня улыбнулся в зеркале, – ты смотришь в самую точку. Старуха умерла в возрасте восьмидесяти трех лет – возраст солидный, она была моложе своего мужа лет на пятнадцать, если мои информаторы не наврали. Впрочем, можно проверить, этот самый Федор Лопатин есть в каком-нибудь политическом словаре семидесятых годов. Умер он в семьдесят пятом, будучи на пенсии. В молодости воевал в Гражданскую, затем пошел по линии НКВД. Потом перешел на партийную работу, достиг
– Слушай, к чему ты мне это рассказываешь? – вскипела Лола. – Больше мне делать нечего, как про какого-то партийного функционера слушать! Что тут интересного?
– Лола, я тебя не узнаю! Ты стала нелюбопытной, а это плохо для нашей работы… – укоризненно проговорил Леня. – Дело в том, что этот самый Лопатин работал в НКВД. И до войны, и в войну. А после войны он оттуда ушел на партийную работу. А жена его нигде не работала. Не то она была артистка, не то – несостоявшийся художник – в общем, собирала произведения искусства. То есть это он собирал. Но про это стало известно только после его смерти, то есть какие-то слухи просочились, потому что вдова была еще женщина нестарая и болталась по всяким салонам и выставкам. Коллекцию своего мужа она показывала очень немногим. И вот сейчас я встречаюсь с человеком, который должен быть осведомлен о коллекции вдовы Лопатиной. То есть покойной вдовы…
– Так не говорят, – заметила Лола, отбирая у Маркиза галстук и поворачивая его к себе лицом.
Она полюбовалась красивым узлом и сняла пылинку с его плеча.
– Спасибо, дорогая, – Маркиз чмокнул ее в щеку и испарился.
Маркиз вошел в антикварный магазин на Литейном проспекте, миновал зал, недовольно покосившись на пошленький туалетный столик из карельской березы и картину неизвестного художника середины девятнадцатого века «Утро на птичьем дворе», толкнул дверь с надписью: «Посторонним вход воспрещен».
Охранник, лысый отставник с оловянными глазами, шагнул к нему, но Маркиз махнул рукой и бросил:
– К Артуру!
В кабинете хозяина царила уютная полутьма. По стенам висели портреты осанистых вельмож и их очаровательных жен в кружевах и парче. Артур, низенький толстячок с живыми бегающими глазками, сидел в глубоком кресле за помпезным столом черного дерева с бронзовыми накладками и курил тоненькую темную сигарету.
– Здорово, Артур! – Маркиз протянул руку хозяину кабинета. – Ты что это, никак женские сигареты куришь?
– Что бы ты в этом что-нибудь понимал! – поморщился Артур, приподнявшись из-за стола и удостоив Маркиза рукопожатием – мягким и влажным, как малосольная селедка. – Какими судьбами?
Отношение Артура к Маркизу было сложным и неоднозначным. С одной стороны, Леня мог иногда недорого продать какую-нибудь случайно попавшую в руки по-настоящему ценную вещь или поделиться интересной информацией. С другой стороны, он был слишком самостоятелен, не подчинялся ни одному из криминальных авторитетов, а это опасно, и Артур, при его рискованном бизнесе, опасался случайно попасть в немилость из-за контакта со свободолюбивым мошенником. Во всяком случае, следовало соблюдать осторожность.
– Так что же тебя привело в мою берлогу?
– Артурчик, ты все знаешь! – Леня сел верхом на стул (Россия, ампир, десятые годы девятнадцатого века).
– Ты мне льстишь, Леня, – Артур откинулся на спинку стула, – а раз ты льстишь, значит, тебе что-то от меня нужно.
– Информация.
– Какая?
– Тебе что-нибудь говорит такая фамилия – Лопатин?
– Ничего! – уверенно заявил Артур, но именно по этой уверенности, а также по тому, как забегали его глазки, Леня понял, что попал в точку.
– Так-таки и ничего? – Леня придвинулся вместе со стулом к черному инкрустированному столу, за которым Артур окопался, как за бруствером окопа. – Первый раз слышишь?
– Вот те крест!
– Артур, ты некрещеный! А помнишь то бюро красного дерева?
– С круглой консолью? – Глазки Артура плотоядно зажглись.
– С круглой консолью, – подтвердил Маркиз.
– И с потайными ящиками?
– Именно!
– И ты мне его продашь?
– Продам, живоглот, и очень дешево, если ты поделишься со мной информацией! Представляешь, за такую неосязаемую вещь, как информация, ты получишь замечательное бюро раннего классицизма!
– Ты змей-искуситель, – тяжело вздохнул Артур, – ты просто вьешь из меня веревки!
– Из тебя, пожалуй, совьешь! Ты скользкий, как угорь! Ну так как, твоя память восстановилась?
– Кажется, да… – Артур снова тяжело вздохнул. – Какая, ты говоришь, фамилия?
– Лопатин, – повторил Маркиз.
– Нет, ничего не знаю. – Артур уставился в потолок и замолчал.
Когда Леня хотел уже нарушить тишину возмущенной репликой, Артур усмехнулся и негромко проговорил:
– Вот фамилия Лопатина мне действительно кое-что говорит. Анна Ермолаевна Лопатина.
Леня придвинулся еще ближе и замер, весь обратившись в слух.
– Ведь понимаю, что нельзя об этом говорить, – как бы жалуясь, продолжил Артур, – но ради старой дружбы…
«И ради уникального бюро», – хотел добавить Маркиз, но воздержался.
– Ради старой дружбы я, так и быть, расскажу тебе то, что слышал. Только, – Артур понизил голос, – ты ведь понимаешь – ни одна живая душа не должна знать о нашем разговоре!
– Естественно, – Маркиз кивнул, – это и в моих интересах.
– Есть такая одинокая старушка, божий одуванчик, – начал Артур, удобно развалившись в кресле, – кажется, она вдова какой-то шишки то ли из НКВД, то ли из ГПУ. Ее покойный муж, царствие ему небесное, был, похоже, редкой сволочью, но у каждой сволочи можно найти хоть одну привлекательную черту. Так вот он собирал картины.
– Подозреваю, что он их не просто собирал, а отбирал у всевозможных «врагов народа», – вполголоса проговорил Леня, – так что вряд ли это можно отнести к числу его достоинств.