Клиника Обскур
Шрифт:
– Ты лучше расскажи свою историю из жизни, – перебил его Билл. – Раз ты такой весь из себя правильный. Давай, Буффало, а после, может, и я с Диком расскажу.
– Хорошо. В моей жизни нет таких безумных историй, она пряма, тяжела, как и мой член …
– Важное уточнение, – заметил капитан. – Спасибо. Ты продолжай, Буффало.
– Мы с мамой поехали на юг, мне было лет 8, я тогда впервые увидел море и не умел плавать. Пока мать пошла надевать купальник, меня оставила охранять вещи и приказала: «Не вздумай лезть в воду без меня, сегодня волны большие, так что дождись меня, и тогда мы вместе будем учиться плавать». Мать всегда была строга, так, возможно, она проявляла заботу. Она ушла, на тот момент мне показалось, что её слишком долго нету, а день был жаркий. Я захотел
– То, что вы сейчас говорите, включая и историю про пистолет, это ведь тоже можно считать удачей, ведь до сих пор он тебя не подвёл, думаю, ты и не раз с его помощью спасал брату жизнь. – Капитан это говорил, а Роми кивал, соглашаясь. – Этот день у меня сегодня был,– другого такого я и не могу вспомнить за 35 лет. Я думал, эти одиннадцать домов не закончатся, уже считал, что мы в могиле, или же в аду, в котором повторяются эти дома раз за разом. Дик, так что насчёт тебя? Это настоящее имя?
– И да, и нет…
– Ещё один загадочный. Ника, Роми, вы в младенчестве ещё одного брата не теряли?
– Возможно. – Ухмыльнулся Дик. – 8 лет мне было, когда родители отдали меня в приют, после такого можно ли их называть родителями? Я их больше никогда не видел, а до этого – не помню, где жил. Это меня сильно задело, я не понимал причины, что я такого сделал, почему меня выбросили и забыли. Хорошо помню, что родители сказали моё имя на крыльце приюта, перед тем как уйти, и по их потерянным лицам складывалось ощущение, что они его придумали только что. Поэтому я и говорю – и да, и нет. В приюте мне было хорошо. Я познакомился с такими же ребятами, как и я. Со временем их становилось все меньше, кто-то находил новый дом, кто-то достигал совершеннолетия и уходил. Я точно так же, не хотел быть ещё раз брошен, так что принял решение пойти в армию, потом подписать контракт. И вот я здесь.
– А что за сны у тебя? – спросил капитан.
– Не могу точно сказать, ведь это не простые сны, а кошмары. С детства вижу один и тот же кошмар, других у меня и не было. Я постоянно в непонятном месте, чем-то похожем на психиатрическую больницу. Там грязно и неприятно, я боюсь и слышу крики каких-то раненых людей. Не хотел бы я там оказаться в реальности.
– М-да, ты, кажется, ошибся работой. Достаточно нашей одной горячей точки, и уедешь в психушку навсегда. – Усмехнулся Билл. – Возьмём отца Ника и Роми, со всем уважением, но, видимо, у него было посттравматическое расстройство плюс тот самый синдром выжившего, вот это и довело вашего отца, человек безуспешно пытается рационализировать, почему он выжил, почему пистолет заклинил? Загнал он себя в депрессию, постоянно прокручивая тот момент, как надо было сделать, логически пытаясь распутать клубок, который сам же завязал.
– Знаю. Но и такая ситуация, как сегодня, у меня впервые. Поначалу у меня совсем была другая работа. Я сидел в штабе на контракте, заполнял документы, писал статьи на ту или иную тему. Был журналистом, в общем. А потом ко мне пришли с предложением, мол, я подхожу по всем критериям, деньги предложили отличные, пенсия. Было условие – миссии были опасные, меня не будут хоронить, если погибну. Обо мне забудут. Основной критерий – у меня нет семьи, обо мне никто не вспомнит, мы все понимаем, что от нас открестятся. Нет семьи, нет проблем. Не существующие люди. А если какое-то говно поднимется, то есть такие люди в штабе, как я когда-то, они придумают мою историю, выльют на меня говно, и напишут в моём деле «Уволен с позором». А то, что мой труп нашли там, где не должны, то это его проблема, человек просто хотел наживы, вот они и нашли друг друга с наёмниками. Отщепенец, и погибли как отщепенцы.
– Да. Солдаты задним числом. Я слышал о таких.
– Так зачем согласился на такой безумный контракт, разве только из-за денег и пенсии? В такой работе, думаю, пенсия не нужна.
– Да, и по секрету скажу, всё-таки приют даёт о себе знать, большого мира я все равно немного побаиваюсь, так что не вижу себя на гражданке. В глубине души я надеялся, что после ужасы войны мои кошмары поменяются, исчезнут или сам погибну. А насчёт психушки, думаю, всё в моих руках, я же здоров.
– Мы все так думаем, а потом – раз, и, оказывается, нам нужна помочь специалиста, – с грустным лицом сказал Билл.
Вдруг Ника резко поднял палец, чтобы все замолчали. В тишине отчётливо был слышен какой-то шорох, будто лёгкое царапание по бетону. Дик включил камеру.
Капитан тут же упал на колени с пробитой насквозь грудью через бронежилет, кровь вытекла изо рта. «Снайпер!» – кто-то из отряда прокричал. Буффало поднял оружие и вслепую выпустил очередь. В ответ картель открыл огонь.
Перезарядил автомат, вставив новый магазин. Все попрятались за могилами и начали стрелять. Буффало же стоял лицом в сторону картеля, зажав курок, не боясь пуль. Как вдруг его руки вывернулись, он направил на себя автомат, и пули от лба до шеи прошили Буффало. Дик, отстреливаясь, увидел, как Буффало убил себя. Прозрачная энергия белого света вспыхнула возле тела Капитана и Буффало. Отряд остановил пальбу, не понимая, что произошло, зачем Буффало это сделал. Не может быть, чтобы он просто не удержал автомат в руках и не отжал курок.
Билл, не поднимая голову из-за памятников, подбежал к Буффало, проверить его тело, может ещё можно помочь. Осматривая Буффало, он сам встал во весь рост под пули. Но вот он приподнялся над землёй, будто кто-то взял его, глаза Билла испуганно забегали. Картель продолжал стрелять, и пули прошили насквозь Билла. Тот дёргался, но не упал, стоял как вкопанный, и даже успел вынуть гранату и сорвать чеку.
Дик заметил чью-то прозрачную бледную руку на лице Билла, она держала его за челюсть. Длинные тёмные волосы, красные глаза, это женщина, она повернула голову и взглянула на Дика. И тут же резко дёрнула руками, порвав Биллу рот. Его рука отпустила гранату.
Взрыв отбросил Дика в сторону, и тот бьётся головой об памятник. Он не может встать, на грани потерять сознание. Через дымку взрыва видит, что Ника уже лежит у ног брата, смотрит на Дика мёртвым взглядом, с разорванным лицом. Роми ставит дуло к голове, из своего зловещего пистолета выстреливает в висок. Действительно, и в этот раз он не подвёл.
Дик потерял сознание.
Открыл глаза на несколько секунд и почувствовал, что его положили на носилки. Обернулся, видит черные мешки, из одного торчит рука – это рука Роми, он узнал по часам. Он снова вырубился, но на взлёте вертолёта ещё раз открыл глаза. Взрывы. Это самолёты бомбят дома.
Куда-то тащат, взяли под руки. Он без сил, боль по всему телу, безумный холод ломает кости. Грязный кафель, меняющийся от чёрного к белому квадратику. Его заносят в камеру с одним окном, кидают на кровать. Он скрутился от боли, трудно даже вздохнуть. Двое мужчин в рубашках и брюках белого цвета, как санитары психбольницы, выходят из комнаты, закрывают за собой дверь с хлопком…
Он открыл глаза, звук ещё стоит в ушах. Впервые за долгое время ему приснилось что-то другое, что отличалось от прошлых кошмаров.