Клинки максаров (Сборник)
Шрифт:
Толстым, как кукурузный початок, пальцем шестирукий очистил мой рот от застывшей «паучьей крови» (не знаю, как при этом уцелели зубы) и, болтаясь на одной лапе, тремя остальными поочередно принялся запихивать в него сочные плоды дынного дерева. Я даже не мог крикнуть — ужас парализовал мои голосовые связки. От шестирукого несло невыносимым смрадом. В складках кожи на голом животе копошились насекомые. Мешками болтались сморщенные пустые груди. Но страшнее всего было лицо: черное, расплющенное, с почти человеческими, но невероятно гипертрофированными чертами. Между верхними и нижними конечностями расположилась еще и пара могучих ласт, издали действительно похожих на руки. С их помощью эти звери, как самки, так и самцы, удерживают своих детенышей, еще не набравших силенок.
Нажравшись до отвала и силком накормив нас, шестирукие ушли, чтобы после полудня явиться уже впятером. Искалеченные трупы служивых уже почернели, вокруг них вились мухи, но это не только не охладило, а наоборот, разожгло аппетит хищников. Они буквально слюнки пускали. При таком количестве едоков и при таком их усердии наша очередь должна была наступить денька через два-три, не позже. Если, конечно, к тому времени не вернется полусотенный со своей камарильей. Интересно, кому мы все же достанемся — людоедам двуногим или людоедам шестируким?
— Давайте подумаем сообща, как нам быть, — предложил Головастик некоторое время спустя.
— Прежде всего надо бы прикинуть, на что мы вообще способны сейчас, — сказал Шатун.
Вскоре выяснилось, что все мы можем говорить и слушать. Шатун мог двигать левой рукой и левой ногой, Головастик только руками, мы с Яганом умудрились приклеиться к дереву всеми конечностями сразу. Беспрерывные попытки освободиться обессилили всех нас, и решено было на время прекратить их. Еще у нас имелся нож. Им можно было во-первых: зарезаться (предложение единогласно отвергнуто), во-вторых: выколоть глаза шестирукому, когда он сунется к нам в следующий раз (предложение принято тремя голосами при одном воздержавшемся). Неясным оставалось — отпугнет это хищника или, наоборот, разъярит. Головастик, наиболее авторитетный знаток антиподных лесов, рассказал все, что знал о шестируких. Зверь этот, хоть и чрезвычайно опасен, но вполне уязвим. В редкой хижине не найдешь его шкуры. Открытых схваток с людьми он избегает, предпочитая нападать на сонных или ослабевших. Охотятся шестирукие только там, где произрастает лиана-тенетник. Более того, ходят слухи, что эту лиану они разводят специально. Шестирукие умнее всех остальных дверей, вроде бы даже говорить умеют. Были случаи, когда одни шестирукие спасали людей от других шестируких. В их стаях нередко воспитываются человеческие детеныши. В недрах занебников у них устроены целые города, где живут беременные самки, малыши и хранятся запасы вяленого мяса на время Сухотья. Шестирукие плодовиты и живучи. Если бы не кротодавы, не люди да не косокрылы, они, вполне возможно, давно заселили бы всю Вершень.
Да, милые создания, подумал я и содрогнулся, вспомнив желтые, глубоко упрятанные под надбровными дугами глаза.
Шестирукие всегда передвигаются бесшумно. Людей же выдает треск веток и шорох раздвигаемой листвы. Поэтому мы заранее знали, кто именно к нам приближается.
Как я и ожидал, первым шествовал полусотенный. Хотя, судя по всему, встреча с нами на этот раз не доставила ему никакого удовольствия. Выглядел он скорбным и изрядно помятым. Эту минорную картину прекрасно дополняла веревочная удавка на его шее, свободный конец которой сжимал в руке… кто бы вы подумали? — наш давний знакомец Змеиный Хвост. Следом двигался слепой Прорицатель (вот уж не ожидал от старика такой прыти!). А уж дальше цепочкой пробирались мрачные косматые головорезы — все с ножами на груди и мешками за спиной.
Полусотенный, до этого исправно служивший проводником, сразу стал не нужен. Я даже не успел заметить, что произошло, как он, рассекая листву, уже летел в Прорву.
Никто не произнес ни единого слова, только Шатун и Змеиный Хвост обменялись взглядами — словно два ножа скрестились, высекая искры. Затем Змеиный Хвост кончиком ветки тронул лужу липкого сока (ветка так и осталась торчать в ней) и зашептал на ухо старику. Тот кивнул, шепнул что-то в ответ, и весь отряд, развернувшись, быстро
— Ну и дела! — только и сказал Головастик. — Вот не думал, что еще раз встречусь с твоими земляками.
— Они все время шли вслед за нами, — внес ясность Шатун. — Думаете, кто тогда взбудоражил кротодавов? И разбойников они перебили, тех, что разминулись с нами. На ветвяке они отстали, зато уж в антиподных лесах наверстали упущенное.
— Что они хотят? — спросил я. — Отомстить?
— Вряд ли. Тогда они просто убили бы нас. Возможностей у них хватало. Но с ними пришел Всевидящий Отче. Я даже не припомню случая, чтобы Прорицатели покидали Иззыбье. Что его сюда погнало? Не могу представить.
— Они еще вернутся?
— Разумеется. Когда найдут способ освободить нас от «паучьей крови». Всевидящий Отче знает то, чего никогда не узнаем мы. Он умеет пользоваться чужим умом и чужим знанием. Только этот ум и эти знания не человеческие.
— А чьи же?
— Откуда мне знать. Я не Прорицатель и никогда им не стану. Я не так устроен. Ты часто задаешь странные вопросы. Тебе ли не знать на них ответ. Ведь ты тоже не человек. — Он в упор посмотрел на меня.
— Я человек… только не такой, как вы, — пробормотал я, смущенный его прозорливостью.
— Вот и я про это. А за кем именно пришли болотники, скоро станет известно.
— Думаешь, за мной?
— Может быть. Вспомни Феникса. Ведь он заклевал бы нас, если бы не ты. Тебя он не посмел тронуть. Он отступил. Про такое мне еще не приходилось слышать. Только Незримые имеют силу, равную силе Фениксов.
Странно все это, подумал я. Незримые… Фениксы… Ну, допустим, Незримых можно отнести к сказочным существам, типа леших или троллей. Но ведь Феникса я видел собственными глазами. Его можно было принять за птицу, если бы только я не знал, что никаких птиц в этом мире нет. Косокрыл не птица, это скорее зверь, огромная летучая мышь. Можно без труда проследить его морфологическое сходство с многими другими существами, Населяющими Вершень. А Фениксы не похожи ни на кого. Это существа без родни. Может быть, они реликты давно прошедших времен? Откуда тогда у них такая власть над всеми другими существами, в том числе и разумными? Может, Фениксы такие же чужаки здесь, как и я… Да, что-то уж очень много получается чужаков. Не мир, а проходной двор какой-то.
Размышления мои были прерваны приходом болотников. Было, их сейчас заметно меньше, зато те, кто уцелел, гнали перед собой живого шестирукого. Каждое движение зверя ограничивали веревки, привязанные ко всем его конечностям. Стоило ему сделать хоть один опрометчивый шаг, как болотники дружно натягивали путы, лишая пленника опоры. Был этот шестирукий не из самых крупных. Левую переднюю лапу, перебитую в плече, он поджимал под грудь. По черной его морде слезы проложили две мокрые дорожки. Время от времени зверь тяжело, со всхлипом вздыхал, и это были первые звуки, которые я слышал от шестируких (за исключением чавканья во время трапезы).
Шестирукого тащили к нам, тащили медленно и упорно, как муравьи тащат дохлую гусеницу, тащили до тех пор, пока он не уперся мордой в брюхо Ягана. Всевидящий Отче наклонился над зверем и что-то приказал ему на непонятном языке — но тот даже не пошевельнулся. Змеиный Хвост несколько раз пырнул шестирукого ножом — тот же результат. Принесли горящий факел, и сунули зверю под брюхо. Он протяжно застонал и только тогда занялся тем, к чему его так настойчиво принуждали, — принялся лизать сок тенетника, толстым слоем покрывавший наши тела. Успевшая потемнеть от покрывавших ее мошек неуничтожимая и несмываемая, бесконечно тягучая масса таяла на языке шестирукого, как сливочное мороженое. Не стану описывать свои ощущения, когда его шершавый, как акулья кожа, горячий и быстрый язык коснулся моего лица. Случалось раньше, что меня лизали собаки, а один раз даже корова, но дьявол во плоти, дьявол свирепый и кровожадный, пахнущий всеми зловониями ада, — никогда! Так не торопясь, по очереди, шестирукий обработал каждого из нас. Тому, кто уже освобождался от «паучьей крови», болотники набрасывали на шею веревочную петлю и отводили в сторону.