Клон
Шрифт:
— Именно об этом. Только я в частном порядке. Должок за ним.
— Да, он мне должен.
— Много?
— Это наше с ним личное дело.
— И у меня к нему личное. Найти не поможешь?
— Каким образом?
— Знаешь, где он?
— По слухам, сгинул на земле предков.
— Это где приблизительно?
— В Чечне, дядя. Вы в каком звании?
— Генерал.
— У меня больше вопросов нет.
— А у меня есть. Ты говорить будешь?
— О чем?
— Ты понимаешь, что мое ведомство твой смешной бизнес закроет в двадцать четыре часа, а тебя отправит добровольцем в Шелковской район?
— Предполагаю. Только что я вам сделал?
— Сам факт существования посреднических и ростовщических контор…
— Ладно. Дело какое ко мне?
— Расскажи про Старкова все что знаешь.
— Что именно?
— Как он в Куйбышеве оказался?
— Я сам с Алма-Аты. Мы знакомы были. Немного. Он там и жил-то недолго. Мать у него гулена. Папу пришили где-то.
— Отец чеченец?
— На седьмой воде. Квартерон. Только Старков прямо заболел этим. Книги читал по истории вайнахов, все романы и повести времен Гражданской войны. Атласы ботанические.
— Он когда здесь оказался?
— После армии. Страна пошла вразнос. На торговом опте можно было сделать бабки. Я в Самаре давно осел.
— Чего так?
— В Казахстане коренной народ заел. Перестройка. Вина русских перед каждой сукой. Рискнул. Женился вот.
— Дети есть?
— Какие, на хрен, дети? Доллар то падает, то растет.
— А член у тебя упал уже или еще растет?
— Это не ваше собачье дело.
— Правильно, не мое. Но мне как бы до всего дело.
— Вы спрашивайте еще, что хотели, а то мне работать…
— Ладно. Он человек культурный был?
— Сэлинджер, Борхес, Картасар. Набор плейбоя.
— А по бабам?
— Пока не увлекся своей идеей дурацкой, похаживал. Дело молодое.
— Про армию он что-нибудь рассказывал?
— Поверите или нет, но он близко знал Дудаева.
— Да ну? — Межин изобразил полное недоумение, да так, что Аносов заподозрил неискренность.
— В Эстонии он служил. Там и приметил его генерал. Откуда на аэродроме чеченцы? Только по недосмотру. А этот как-то оказался. Вот генерал и стал мыть ему мозги исторической родиной. Книжки первые дал.
— Дальше.
— Если вы в плане культуры, то в последнее время Славка читал только журналы «Солдат удачи», «Ружье», справочники для спецназа. Пить совсем перестал. Кроссы бегал.
— А чем у тебя занимался?
— Товароведом был. Экспедитором. Тогда на сахаре мы хорошие бабки сделали. А потом его кинули.
— Как?
— Я его в Тольятти послал, а ему предложили по пути двадцать процентов с цены. А потом в деньгах опустили.
— Много?
— Две штуки.
— И что?
— Он мне как бы должен стал.
— Дальше.
— Я ему говорил, не бери в голову, отработаешь… Тогда-то он и подался в наемники. Чтобы отдать быстрей.
— Не отдал?
— А вы как думаете?
— Личные вещи какие-нибудь остались? Бумажки, одежда, фотографии любимых?
— А он вернется?
— Нет, Коля. Уже нет.
— И что он натворил?
— Кроме стрельбы в милиционеров?
— Кроме.
— Он, Коля, Родину предал. Соловьев в лесопосадках, что в пятнадцатом микрорайоне, и мужиков у пивнушки. Мне еще по городу погулять охота. А тебе спекулировать. Помоги…
Так продолжали они беседовать около часа, и визит его к господину Аносову неожиданный, лобовой допрос, мгновенный и жесткий, дали результат. Николай Аносов пообещал не разглашать государственную тайну, а полковник Межин получил царский подарок. Бывший товарищ Старика открыл сейф и достал оттуда блокнот. Телефонные номера и адреса всех знакомых врага народа Старкова за прошедший период. Через час, в пивной на углу Толстого и Разина, Межин прочел: Тебердинский переулок, шесть-восемь. Ростов-на-Дону. Пакамане Лоретта Альфонсовна. И номер телефона.
По бывшему месту проживания, в квартире на восьмом этаже, от Вячеслава Старкова не осталось ни уха, ни рыла, ни автобусного талона. Тем более что в ней недавно произвели ремонт.
Летаргия продолжается
После того как участником Кавказского инвестиционного фонда стал лорд Макальпайн, определенные круги в Москве выразили желание поднять планку со своей стороны. Некий флер государственной заинтересованности в консорциуме помог бы Кремлю решать другие важные задачи. Именно для встречи с представителем московских деловых кругов, бывшим публичным политиком, и направлялся тот, кто стал Исой Бараевым. После встречи он должен был немедленно вылететь в Чечню, чтобы передать суть разговора на борту правительственного лайнера.
Полетный лист в этот раз совершенно не соответствовал действительному составу участников делегации, а оперативно определить качество и количество подмены не удалось — противной стороной были предприняты меры конспирации. Посадка на борт совершалась непосредственно на летном поле, из черной «Волги», подкатившей к грузовому отсеку. Именно через него, прикрытые от наблюдения, входили на борт пассажиры. Примерно так же они покинули самолет, спешно вернувшись из Тарту в Москву. Официальная версия — неисправность лайнера.
Иса Бараев был раскрыт именно на этой встрече, поскольку для выхода на бывшего члена Политбюро, одного из прорабов перестройки, агента влияния ЦРУ, требовался сложный трехступенчатый пароль. Его должен был знать настоящий Иса. Это был провал.
…Недвижно, как камень, лежал на морском дне еж. Немного травы, кусочки раковин, зацепившиеся за его иглы, маскируют ежа. Если волны выбрасывают ежа на берег, он может, цепляясь иглами за грунт, передвигаться по твердой земле. Запас морской воды внутри тела позволяет ему довольно долго находиться на берегу… Несколько часов. Или лет… Или столетий. Прилепиться к стене зиндана и стать невидимым, а потом, когда уйдут охранники и оставят открытым люк, выползать. Где-то здесь должна быть вода. Изредка доносится ее запах сквозь смрад и глумление.