Клональ

БраМиН ШаМаШ

– Я финансовый аналитик. Так называется то, что я делаю, хотя к финансам я имею косвенное, вернее следственное отношение, – ответил я на английском, продолжая таращиться на декольте.

– Как и разглядывания незнакомых девушек? Этот похоже на домогательство! У вашей конторы есть хороший адвокат? – нотки ее голоса напомнили мне классную руководительницу из ленинградской школы моего детства.

«Черт!» – снова выругался я про себя. Мне вдруг захотелось кинуть на пол рюкзак и убежать. Скрыться в коморке с инвентарем уборщиков и по-тихому

наложить там на себя руки. Но, вдруг, она звонко засмеялась. В недоумении, украдкой я взглянул на нее. Наконец до меня дошло: она шутит. Какой же я болван!

– Ладно, – сказала она сквозь смех, – на этот раз я вас не засужу. Но вам должно быть стыдно.

Я действительно сгорал со стыда. Позже, я понял. Это был не стыд, а преувеличенное смущение. Но в тот момент я ничего не соображал. Я где-то читал, что человеческая судьба предрешена. И лишь несколько раз в жизни бог, вселенная или рок, называйте как хотите, дает нам реальный, настоящий шанс. Хотя, если подумать и шанс, и выбор, также предопределен. Так или иначе, не знаю, что на меня тогда нашло, и как еще можно объяснить мой поступок, но я вдруг заговорил. Заговорил неслыханно откровенно, с абсолютно незнакомой, но чертовки привлекательной девушкой:

– Черт! – чуть ли не крикнул я. – Я взрослый мужик. Короче, вы мне нравитесь, очень сильно. Насчет любви, так, с первого взгляда, не знаю. Но …

Неожиданно я замолчал. Окончательно запутавшись, ждал, что девушка остановит меня, удержит от дальнейших опрометчивых откровений. Но этого не случилось. Выдержав паузу, она просто, даже как то обыденно сказала:

– Ладно. Я, Вероника. Можно Ника. А ты? Скажешь, как тебя зовут, или останешься в статусе безымянных воздыхателей?

Через месяц, на ее день рождения, я сделал Веронике предложения. А еще через полгода мы поженились.

***

Первое утро на острове оказалось пасмурным и неприветливым. Океан, кусочек которого мы видели из окна номера, своей серостью сливался с сушей. То, что это земля, было понятно из-за зеленоватых фрагментов растительности между камней. Где-то далеко на западе грозные, почти черные тучи повисли на линии горизонта. Наверняка там шел дождь.

– Как спалось, бублик? – Ника меня обняла. Ее теплое тело прильнуло к моей спине.

Я стоял у узкого окна, не заметив, как она подошла.

– Все-таки ты из меня вьешь веревки, – ответил я. – Затащила … Обманом! Затащила на край света. А я даже злиться на тебя не могу.

– Ты меня не простил? – спросила она, плавно опустив ладонь ниже. – Мне показалось что …

Она шептала эти слова прямо в ухо. Ее дыхания нежно щекотало. По спине побежали мурашки.

– Чем займемся? – спросил я через полчаса, лежа в теплой кровати и обнимая супругу.

– А чего бы ты хотел, бублик?

Я сладострастно улыбнулся.

– Нет, – простонала Ника и вскочила, упершись локтем в кровать. – Ты забыл, что сказал агент конной полиции? Пушку нельзя многократно эксплуатировать! По утрам!

– Да? Разве он так сказал?–

спросил я, поцеловав ее в лоб.

Ника кивнула головой, придав лицу милое выражение наивности. «Все-таки Бродвей прозевал первоклассную актрису» – подумал я, широко улыбнувшись.

– Тогда поедем фотографировать твоих зябликов?

– Тупиков, – прошептала жена, и тут же бодро вскочив с кровати, прищурилась и направила на меня свой указательный палец, – но к вечеру, чтобы привел свою пушку в порядок.

– Не понял!? – возмутился я, но Ника уже убежала в ванну.

На завтрак миссис Брьюнсвик подала нам овсяную кашу на молоке. Удивительно, но и ужин и завтрак в этой потрепанной гостинице, оказались на уровне пятизвездочного Мишлен.

Наевшись до сыта, я закинул сумку с аппаратурой в Тойоту и завел мотор. Как только Ника захлопнула пассажирскую дверь, я решительно нажал на педаль газа и направил автомобиль к шоссе. Поднявшись на ближайший холм, в месте, где щебневый выезд с гостиничной парковки пересекался с асфальтированной дорогой, я остановился:

– Куда ехать, дорогая?

Ника оторвалась от камеры, и оглянулась.

– Вон к тем скалам, – она указала на Восток. Там, вдалеке, высокий, крутой утес уходил далеко в океан.

– Йес, мэм, – сказал я с затрепетавшей надеждой. – Сейчас мы быстренько твоих зябликов отщелкаем, и во Флориду. Вечерним рейсом.

– Тупиков, бублик. Ты штатив захватил?

– Да, милая, – я мельком глянул на супругу.

Мне часто доводилось наблюдать этот характерный охотникам азарт. Он процветал в разных местах: на биржах, презентациях, торгах. Особенно мне нравился переговорная марка азарта. На той стадии сделки, когда маски игроков в покер сброшены, и участники готовы впиться друг другу в горло, ради лишнего доллара к своим миллионам. Именно этот сорт азарта появлялся и у Ники, как только она принималась за работу.

Шоссе вывело нас на изрезанном озерцами, прудиками, иногда просто лужицами, плато. Оно тянулось во все стороны, упираясь в серые скалы. Но ровность плато, как и в первый раз, показалась мне иллюзорной. Мое сознание упорно, даже навязчиво, отказывалось верить в реальность окружающего.

Совсем скоро дорога резко провалилась ниже этого сюрреалистического плато, и уперлась в перекресток. Я притормозил у знака «Стоп», огляделся и, не обнаружив никаких признаков движения, повернул направо.

– А вот и цивилизация, – обрадовался я.

На обочине показался указатель «Селдом 333».

– Город? – удивился я.

– Неа, – равнодушно ответила Ника. – На острове несколько населенных пунктов. Одиннадцать, по-моему. Но это всего лишь названия. Судя по фоткам в нете, населенным пунктом они называют пару лачуг, амбар и пирс. Самый большой городок, с церковью, магазинами и даже парком на северо-западе. А столица в центре. Чтобы ты понимал, столица это место где заброшенное здания у старого аэродромчика перестроили в мэрию. Ты разве не читал в интернете?