клуб аистенок
Шрифт:
За десертом взрослые выпили красного вина больше, чем следовало. За исключением Элейн, наблюдавшейJкак все становились пьяней и развязней. Она несла тарелку со сладостями, когда Митч поднялся, постучал ложечкой по бокалу и, держа дочку на плече и подняв бокал, провозгласил:
– Хочу сказать тост. Я хочу выразить благодарность женщине, которую люблю страстно. За радость сердца моего и за маму Роуз!
На мгновение настала такая тишина, что стали слышны кузнечики в траве, потом Ханк выпалил:
– Да ... но лучше бы сейчас ты поднял тост за Элейн.
От шока этой
Она стояла перед открытым холодильником, уставившись невидящим взглядом, забыв, зачем пришла. Вспомнив, наконец, она вытащила бутылочку, но тут же уронила ее, схватила бумажное полотенце и, наклонившись, стала собирать разбившееся стекло и разлитую смесь. Она услышала, как заплакала дочь и, схватив другую бутылочку, вернулась и отдала ее Митчу.
К тому времени все уже забыли неудачную шутку и вернулись к рассказам о родителях де Нар до. Вечер закончился обещаниями - "следующий вечер в нашем доме", и "дети были рады снова увидеться с вами", и сестры и их мужья, наконец, ушли.
– Спасибо, малыш, - Митч обнял Элейн, а крошка Роуз была между ними.
Когда Роуз было немного больше года, Элейн возобновила свои занятия в колледже - три вечера в неделю. Митчу очень нравилось в эти вечера возвращаться домой пораньше, чтобы покормить и взять заботу о дочери на себя, оставив кое-какие из своих обязанностей на продавщиц в магазине. Часто вечерами он брал Роуз в парк.
Элейн любила учиться. Большую часть домашних заданий она выполняла по ночам, когда Роуз и Митч засыпали, но иногда сидела на патио за домом, пока дочь играла в песочнице или епала в коляске.
Сегодня она была особенно измотана: всю ночь ходила по дому с плачущей дочерью, кроме того, она раздалась, набрала вес и, поймав свое отражение в зеркале, подумала, что сейчас очень похожа на Джеки.
Учебный год продолжался, приходилось очень много работать над домашними заданиями, делать много исследовательской работы, везде был лимит времени, но учеба казалась гораздо важнее, чем терять время в салонах красоты, клубах здоровья и других местах, где она могла бы позаботиться о своей внешности.
Дочь уснула в коляске, утро было солнечное, день свежий, чистый, Элейн собрала учебники, сложив их на дно коляски, сидела во дворе.
Пока Роуз спит, она прочтет несколько глав из учебника. Она только открыла книгу, когда увидела жившую в доме рядом миссис Лансер.
– О, эта малышка?
– пожилая дама подошла к забору взглянуть в коляску, - какая прелесть! И вы! Вы так очаровательны! Как вам удается ухаживать за ребенком, да еще учиться! Я имею в виду, простите, конечно это не мое дело, но несколько раз я видел вас с учебниками ... И я решила ...
– Я учусь в колледже в Нортридже на факультете английской литературы, - Элейн нравилось, как это звучало.
– И у вас хватает времени следить за собой: вы выглядите ослепительной, - продолжала дама.
Ослепительной. Элейн уже давно не чувствовала себя ослепительной.
– Иногда мы с мужем делаем пробежку в парке, и я вижу вас там с мужем и ребенком. Вы всегда так обворожительны, а одеты, чтобы убить наповал. Я всегда спрашиваю мужа, "как ей это удается?". Думаю, в вашем возрасте все -возможно.
Дама продолжала восторгаться, но Элейн уже ее не слышала. Парк, думала она. Около года она его не посещала. Митч ходил туда с крохой постоянно, но Элейн - никогда. Соседка, скорее всего, видела там какую-то другую пару и решила, что это они.
Одетая, чтобы убить наповал. Такая ослепительная, сказала соседка. Именно это убедило Элейн, что дама говорила не о ней. Себя она чувствовала растолстевшей, сложенной из полушарий.
Дама скоро распрощалась. Элейн выкатила коляску, достала книги и уселась читать. Наконец, она поняла, что не понимает ни слова. Глядя на страницу невидящими глазами, она думала о парке. Может, пока дитя спит, она постирает. Все равно с учебниками ничего не выходит. Она сложила книги на дно коляски и вкатила ее в дом.
– Вернусь через секунду, - шепотом пообещала она спящей дочке и поспешила наверх в спальню за грязным бельем. Через открытое окно спальни она видела прекрасный солнечный день и улыбнулась. Улыбнулась, подумав о Митче.
"Митч. Мой Митч". После всего, что они пережили, наконец-то все стало на место.
На следующий год, пожалуй, вместо того, чтобы брать то один, то другой курс, она попытается сдать на степень. И если дела будут идти так же хорошо в магазине, как сейчас, они наймут няню. И тогда она станет одной из тех женщин, о которых читала в журналах и у которых есть все. И муж, и дети, и карьера, и ... Плетя паутину мыслей, она прижимала рубашку Митча к своей груди, потом подняла к лицу и ... вся ее эйфория испарилась. Это было, как шок. Запах рубашки! По всей рубашке ее мужа - было что-то едва уловимое, но знакомое. Это был запах Шамиля ...
В кабинете Барбары Сингер она, потерянная, сидела напротив темноволосой, красивой женщины-психолога и не верила своим ушам, когда произносила эти роковые слова: "Я думаю, мой муж изменяет мне с суррогатной матерью". Звучало это так немыслимо, так нелепо, что произнеся эти слова, она хихикнула, потом остановилась набрать в легкие воздух, чтобы не разрыдаться. "Боже мой!" - произнесла она, а потом рассказала Барбаре все.
Выслушав ее, Барбара спросила;
– Элейн, давайте порассуждаем, что может случиться, если вы все это выложите Митчу?
– Может, он с ней не встречается, и тогда он высмеет меня. У нас шикарный женский магазин. Каждый день туда приходят женщины, обнимают его, здороваясь, и, возможно, кто-нибудь из них душится Шамилем?
– А дама, которая живет по соседству. Помните, что она сказала?
– Она, вообще-то, очень рассеянная. Она кого-то видела в парке и решила, что это я и Митч. Я буду выглядеть глупо, если обвиню его, а это окажется неправдой.
– А что, если это правда?
– просила Барбара, глядя ей в глаза.