Клуб интеллигентов
Шрифт:
Мелькнула у меня мысль: следовало бы все-таки пригласить как-нибудь этого горластого пьяницу в кабинет, поговорить принципиально, по душам. Ведь у всех на глазах человек гибнет. Да вот только времени все не хватает — профсоюзные дела превыше всего, сперва о массах надо подумать! С каждым в отдельности недосуг связываться...
Однако и отдельного человека забыть нелегко: пришло известие, что Стауглис тяжко болен, а возможно, и помер, кто там разберет. То ли воспаление легких, то ли мозга — плеврит или менингит — одним чертям да святым ведомо, а скорее всего, видно, симуляция, перепой или что-либо подобное. С другой стороны, и отец не родня, как в беду попадет...
Но два месяца прошло, а больной с постели все не поднимается. Тогда и надумали послать профсоюзную делегацию: пусть сходит, разве тяжело, пусть утешит, подбодрит, поднимет настроение. Нельзя ведь дать человеку так просто, ни за понюх табаку, самовольно помереть. Но от этого необдуманного шага удержали сотрудники, более устойчивые морально:
— Выздоровеет, черт его не возьмет! Он, наверное, теперь водкой ноги полощет, а вы и раскисли уже! Если и привязался к нему какой-нибудь гриппок, от этого не подохнет. От водки не лопнул, а тут насморк! Не надо его волновать, нарушать покой, он и так нервный, еще здоровью повредит. К тому же, и сами можете заразиться — неведомо ведь, чем он болен. Ночи напролет с девками проводит...
Видим — их устами сам разум говорит, раскрывает недра логики и психологии. Правильно! Предоставим больному полный покой!
И что же — психспецы не ошиблись: через полгода Стауглис снова горланил и грохотал в хоре, еще успешнее оглушал слушателей и необыкновенной силой своего голоса дом культуры с фундамента поднимал. А вскоре выяснилось, что певец не все силы отдает народу — его здоровье позволяет ему и жену и детей... бить! Об этом говорила небольшая анонимная записка, которую только что принесла почта.
Нас удивило такое неудержимое моральное падение Стауглиса, такая внезапная его деградация. Поневоле пришлось оторвать взгляд общественности от актуальных проблем воспитания масс и сосредоточить внимание на отдельном индивидууме. Для расследования дела я пригласил наиболее изворотливого работника Пусле [27] и послал его к Стауглису:
— Ты только смотри осторожнее с ним, издалека, не раздразни. Знаешь — человек он крепко проспиртованный, может, у него в этот момент белая горячка... Конечно, ради откровенности и уюта можете выпить. Для душевного тепла, так сказать.
27
Пусле — пузырь (лит.).
Придя в дом, Пусле солиста не нашел. Профпредставителя впустили другие жильцы квартиры. У них и надумал профэксперт почерпнуть сведения об этом забулдыге, распутнике и драчуне Стауглисе.
— Скажите, он пьет ежедневно?
Соседи оторопели.
— Да ведь... Он, кажется, и в рот не берет. Может, по праздникам... Мы не замечали, — информировал один.
Но в то время у другого соседа по квартире блеснула идея: а вдруг этот визитер поможет выселить солиста из квартиры? Освободится комната! Поэтому он с горячностью тотчас пополнил информацию первого жильца:
— Как не видели? Вы не видели потому, видно, что с ним из одной бутылки, стало быть, — а я видел! Ночью в его комнате свет горит и горит! Что ж он там делает, когда приличные люди законно отдыхают? Ясно, пьет! И расхаживает посреди ночи. Силен бес — из лесу вылез, людям спокою не дает.
— Ах так! А скажите, чем он жену бьет: бутылкой, кулаками или ногами лягает!
Первый источник сведений снова заартачился:
— Да ведь... Стауглис, кажется, не женат... Может, вы не к тому?
Однако второго жильца, явно обладающего талантом детектива, такое семейное положение солиста совершенно не удовлетворяло:
— Как не к тому? К тому самому. Вспомни, в прошлом году к нему какая-то женщина заходила. А может, это жена и была? Посторонняя к чужому не пойдет, побоится...
Детей Стауглиса здесь также никто не видел, однако жильца с нюхом сыщика сомнения не брали: наверное, дети где-нибудь в деревне, у матери или тетки...
Взгляд Пусле пронизывал насквозь, слух был напряжен.
А тем временем пришел и сам Стауглис. Узнав, откуда гость и по какому делу, солист основательно задумался над своим поведением. Особенно удивило его то, что он женат.
— К сожалению, такого факта в своей биографии не помню. Я холост.
— А вы хорошенько пораскиньте мозгами. Может, сочетаясь браком, вы были под мухой и позабыли?
Стауглис разразился хохотом:
— Да вы — юморист! У вас талант! Вы не пробовали своих сил на эстраде или в печати, в разделе шуток? Нет? Напрасно. Могли бы Тарапуньку и Штепселя обставить.
— Так-таки своей свадьбы и не помните? — невзирая на комплименты, продолжал следствие Пусле.
— Нет. Так как ее не было. Вообще я, можно сказать, непьющий.
«Непьющий! А свою память уже успел пропить! — ужаснулся последствиям алкоголизма сыщик. — А может, врет? — пробудилась жилка криминалиста в голове Пусле. — Старого воробья на мякине не проведешь! Тут надо хитро».
И гость начал: сколько дней пьете подряд — десять, пятнадцать, месяц, два, три, год? А ночью — тоже? А после выпивки не приходит ли желание драться, не одолевают ли низменные страсти, не мерещатся ли черти и ведьмы, не просвистываете ли государственные деньги и т. д. и т. п.
И наш Шерлок Холмс узнал: что касается выпивки, то без нее можно прожить, даже ночью можно вытерпеть и не пить, но вот болеть — запрещается! Другие члены профсоюза, к примеру, могут болеть сколько влезет от борща, от переедания, простуды, классическими, модными и ультрамодными болезнями, умирать скоропостижно или медленно, от различных причин, а он этой роскошью — болеть — воспользоваться не может. Ему в профкомитете кто-то поставил один только единственный диагноз: беспробудно пьет, оттого и болеет!